Ещё раз о побоище на Сити

Определиться с местом гибели русской свободы, восстановить заброшенный мемориал!

Прошедшая в конце 2022 г. научная конференция, посвящённая 800-летию битвы на Калке (в черте современного Мариуполя) напомнила, что не за горами и ещё более масштабная дата – 800-летие монголо-татарского нашествия на Русь. К сожалению, как показал прошедший год, на государственном уровне годовщина Калкского побоища прошла «незамеченной» теми, кому следовало. За этим, как кажется, есть серьёзная мировоззренческая проблема, ведь для настоящих патриотов вся отечественная история должна быть равноценна. Есть опасность, что на фоне современного противостояния с Западом и приближающаяся годовщина нашего завоевания Востоком тоже будет замолчана. Тем не менее, к масштабным историческим юбилеям целесообразно начинать готовиться загодя, особенно, если в этом ощущается настоятельная практическая потребность. В чём же она состоит?

Материалы упомянутой конференции показали, как неполны и даже мистифицированы знания, в том числе обоснованные диссертациями, в отношении битвы на Калке. К сожалению, приходится констатировать, что подобным образом выглядит и ситуация с некоторыми узловыми событиями зимы 1237-1238 гг. В частности, сегодня хотелось бы говорить о побоище на Сити. Оно, как следует из описаний непредвзятых источников, не имеет черт организованного противоборства двух сторон, подпадающего под определение «битва», но суть вопроса совершенно в другом.

Работая над биографией князя Юрия Всеволодовича автор столкнулся с тем, что, несмотря на указания всех учебных исторических атласов и карт, где обозначено место «битвы», в реальности, так сказать, «на земле» до сих пор в двух соседних областях Тверской и Ярославской представления о месте побоища на р. Сить по сути «двоятся», разводя локацию поля боя на расстояние в десятки километров между верховьями и среднем течением Сити. Если же капнуть интернет, то любитель военной истории оказывается дезориентированным давними спорами тверских и ярославских краеведов, на которые теперь продолжают накручиваться множащиеся измышления современных мифотворцев-реконструкторов. Происходит это при полном равнодушии госструктур, ответственных за военно-патриотическое воспитание (и просвещение), недавно так позорно «замолчавших» трёхсотлетний юбилей победы в Северной войне и провозглашения Российской империи. Для «Википедии» же проблемы вовсе не существует – она уверенно покажет вам место нахождения памятника «битве на Сити» у села Лопатино, возле шоссе Весьегонск – Углич, т.е. там, где её не было во всяком случае.

В результате, ещё с советских времён существуют два памятника Сицкой трагедии, разделённые гигантским болотом. Экономически состоятельная Ярославская область воздвигла достойный монумент, но, к сожалению, слишком произвольно выбрав место, даже относительно «своего» варианта истории. Сейчас, по изучении вопроса, могу сказать, что обелиск у с. Лопатино Брейтовского района правильнее было бы считать памятником былому Сицкому княжеству и его князьям-воеводам, что со времён Куликовской битвы и до Смутного времени с оружием в руках достойно служили своим государям (и их народу). Что же касается «памятника» в с. Божонки Сонковского района, то лучше бы его и не видеть, чтобы не провалиться от стыда в Сицкие болота. Это творение одинокого энтузиаста, пытавшегося на свои копейки восполнить отсутствие заботы со стороны преступно-равнодушного атеистического государства, как видно, вполне устраивает и нынешние тверские власти.

Невольно, вспоминается Косово поле. Место, где погибла сербская свобода, отмечено огромным величественным памятником-башней. Свое поражение маленький, но, по-хорошему, гордый, бодрый духом народ, сумел превратить в нравственную и духовную победу над завоевателями. У нас нет такой красивой легенды как у сербов, есть лишь разной степени достоверности летописные варианты описания произошедшей катастрофы и из них самая известная, - ростовская версия этого события, взятая в качестве «компресса», наложенного на болезненный ушиб национального самосознания хитроумным «последним летописцем» Н.М. Карамзиным, множимая до сих пор всевозможными учебниками.

Зато, ещё относительно недавно, у нашего народа была память о тысячах патриотов и их несчастливом вожде, что собрались с оружием в руках, чтобы повернуть колесо истории в обратную сторону, разгромить и выгнать с нашей земли варварскую орду пришельцев, но пали жертвой некомпетентности, жертвой, отнюдь не напрасной. Прежние церковные власти поддерживали в народе благочестивую память о национальной трагедии в храме, построенном на месте её. Существующая с XIII в. церковь с приделом в память князя Юрия Всеволодовича (память 17.02) являлась главным памятником мемориального комплекса, включавшего соседний монастырь, несколько часовен и крестов над курганами, и другими памятными местами в ближней округе. Ныне, на огромном кургане рядом с руинами церкви, поставлен новый крест. Ожидать большего от Сонковского благочиния, по-видимому, не приходится. Более на просторах «погружённого в летаргический сон Сонковского района» (выражение местного краеведа) о минувшей трагедии не напоминает уже ничего.

Место, выбранное великим князем для стана и ставшее последней точкой организованного сопротивления сил Владимиро-Суздальской Руси, в настоящее время окончательно на государственном уровне не определено. Произошло это по многим понятным причинам: из которых, сейчас важно выделить основную - борьбу двух версий, привязанных, каждая к конкретным участкам местности (разделенным между собой огромными болотами), осложненную давним соперничеством двух соседних губерний, на границах коих и разыгралась Сицкая трагедия, к которой добавляется равнодушие центральных научных и властных инстанций. Это и привело к появлению двух памятников Сицкой битве: первого - в верховьях реки, у с. Божонка Сонковского района Тверской обл., в виде фрагмента кремлевской стены(?!), размером и толщиной со стандартную секцию железобетонного забора и другого - в среднем течении её у с. Лопатино Брейтовского района Ярославской, достаточно представительного, достойного события, которому посвящен. Под обеими версиями, изначально выдвинутой М.П. Погодиным, и позднее - Л.П. Сабанеевым, лежит пласт местных преданий и соответствующая топонимика. Обе повлекли шлейф достаточно убедительных доказательств.

Ярославская версия исходит из того, что Юрий Всеволодович, оставив Владимир для сбора войск, прибыл на Сить через Мышкин и Некоуз уже в январе 1238 г., а стан его, точнее, район расположения прибывавших войск располагался от с. Станилово (от «стан») вниз по Сити до с. Сторожевое, в относительно многолюдном Сицком ополье, с центром в с. Покровское, где в то время существовал укрепленный городок, вероятно, центр волости. Современные варианты этой версии предполагают нападения «татар» как через верховья Сити, так и непосредственно с угличского направления и даже с низовий с Мологи - Волги (после взятия Ярославля). В результате проводившихся уже в советское время исследований, находки оружия, как и захоронения погибших в бою, отмечены были только у с. Покровского, а почти все курганы оказались финского происхождения. К тому же, местные предания носят противоречивый характер. Культ князя Юрия знает его с другим отчеством и указывает его могилу (?!). В пользу какого-то боя, говорит название деревни по соседству со Станиловом – Судбища, очевидное указание на одновременную гибель множества людей. Остается предположить (выбирая, все же, Тверскую версию), что и здесь также разыгрались события связанные с нашествием, поисками стана великого князя, возможно, гибелью его охранения, либо, скорее всего, на память о них наложились предания о существовании здесь удела князей Сицких, среди которых встречались тезки Юрия Всеволодовича, а также об иных ордынских нападениях или событиях династической войны XV в., польской интервенции и т.п. Можно предположить, что в районе Станилово – Судбища останавливался проезжавший с Волги великий князь, а затем располагалась застава, а то и заслон, оставленный контролировать подход к Сити через Некоуз, если допустить, что эта дорога уже существовала в то время. Однако, и при наличии её, все же кажется маловероятным, что Юрий Всеволодович из Углича ездил в Ярославль. Для вызова войск оттуда достаточно было и гонца. На верховья Сити проще ехать не через Мышкин - Некоуз, а через с. Кой, по угличскому ответвлению Белозерского тракта.

В пользу погодинского (тверского) варианта, в первую очередь, говорит наличие в окрестностях с. Божонка как древнего административного центра густонаселенной округи, так и, ясно выраженной церковной традиции почитания здесь князя Юрия Всеволодовича в качестве местночтимого святого, наличие в Покровском храме придела в его честь (на месте ранее существовавших аналогичных деревянных храма и придела). Возникновение культа связано с находкой на этом месте обезглавленных останков князя, возвращавшимся из Белоозера ростовским епископом Кириллом. Комплекс местных преданий подкреплён находками предметов вооружения, двумя очень крупными чтимыми курганами (рядом с церковью в Божонке и на месте с. Могильцы) и огромным (в прошлом) количеством незахороненных костных останков на берегах Сити в окрестностях села.

К вышеизложенному добавим, что ранее в пользу «тверской версии» высказывались оба военных историка, занимавшихся данной проблемой. Помимо князя Н.С. Голицына, автора первого самостоятельного труда по отечественной военной истории, это Генерального штаба генерал-лейтенант М.И. Иванин. Похоже, что археологические выводы зоолога Сабанеева и его не убедили (Иванин М.И. О военном искусстве и завоеваниях монголов и среднеазиатских народов при Чингиз-хане и Тамерлане. СПб., 1875. С.112-113.). Рассуждения генералов-практиков заключаются в подсчетах суточных переходов монголов, в оценке состояния торговых путей, по которым только и могли совершаться движения войск в средние века, да и в Новое время, тем более, в зимних условиях. Не допускали они и мысли, что части войска князя Юрия могли дробиться мелкими отрядами вдоль реки, в десятках километров к востоку от дороги на Новгород, как об этом позже повествовалось в популярном историческом романе В. Яна.

Соображения стратегического характера, заставляющие и помимо церковной традиции, выбрать в качестве места стана именно с. Божонки, заключаются в удобстве сообщения с новгородскими землями, его расположения на пересечении торных дорог, с возможностью свободного отхода как на запад, так и на север (на Белоозеро). Весь смысл выбора места великокняжеского стана, сдвинутого к самой границе земель Великого Новгорода (в полутора переходах от Бежецка) заключался в ожидании скорейшего подхода новгородского войска. Возможно, памятью об этом стратегическом выборе Юрия Всеволодовича, поразившим воображение местных жителей, стало название села рядом с Божонкой – Шелдомеж, т.е. великий князь действительно «дошел до меж» (границ с Новгородом Ю.С.), где ожидал подхода новгородского войска, ведомого братом Ярославом.

Как бы то ни было, в условиях неопределённости настоящего военного времени, важно, как можно быстрее начать работу по достойному увековечиванию памяти наших предков, защищавших свободу и независимость Родины от очередных завоевателей. Воздавая память прошлым победам на мемориальных полях сражений, вспомнив о Молодях и Судьбищах, не пора ли, наконец, на государственном уровне покончить с затянувшимся «немым» спором о месте побоища на Сити, раз и навсегда определив его местоположение. Времени до 800-летия гибели древнерусской государственности остаётся только-только, чтобы восстановить храм и облагородить местность вокруг, проложив сюда от Бежецка асфальт и туристический маршрут, а вот историческую справедливость и национальное самосознание восстанавливать нужно немедля, начавшаяся война торопит! Вероятно, дополнительное изучение рукописного наследия как М.П. Погодина, так и М.Н. Сабанеева, разыскания в Областных и центральных архивах, проведение научной конференции на базе РВИО, РИО или Института российской истории РАН с его Центром военной истории России, с принятием на государственном уровне окончательного решения по определению места побоища, но, предварительно могут понадобиться и дополнительные археологические исследования как возле тверского с. Божонка (где их до сих пор не проводили), так и комплексное изучение ярославского «Сицкого ополья», где тоже «напрашивается» создание этно-культурного заповедника и туристического маршрута. Почему бы не назвать его «Сицкарёвщина» или ещё громче – «Русь удельная»!

Относительно последнего пункта напрашивается вывод, что М.Н. Сабанеев, в своё время, просто был мистифицирован, так сказать, «пал жертвой» местного самосознания потомков слуг Сицких князей - сицкарей,- просто не допускавших мысли, что такие события как Сицкое побоище и гибель великого князя могли произойти не на их земле, а у соседей. Как памятник этой местной гордости до нашего времени дошла поговорка: «Сицкари идут дорогой, «хомуны» (все остальные) – по сторонам».

Всякие отговорки, ссылки на другие проблемы военного времени будут выглядеть тем более неприлично, когда вспоминаешь, сколько замечательных культурных начинаний и гражданских инициатив родилось и было реализовано в годы Великой Отечественной войны. Даже когда страна жила под лозунгом: «Всё - для фронта, всё – для победы!» на них находились деньги. И теперь, когда началась поистине «Малая Отечественная» война не только за возвращение Малороссии и Новороссии, но, в первую очередь - за возрождение национального самосознания самого великорусского населения России, движение за воссоздание храма-мемориала в Божонках должно стать общенародным делом.

Несколько слов в заключение. Если создание достойного памятника погибшим, как и прокладка асфальтированной дороги к нему, дело рук, в первую очередь, администрации Тверской области, то восстановление мемориального Покровского храма с приделом Святого Юрия (Георгия) Всеволодовича, не должно лечь тяжким грузом на одну только Тверскую епархию, хотя, безусловно, это её святое дело. Есть недавний пример, когда в селе Кистыш под Суздалем был найден в аварийном состоянии заброшенный храм, построенный самим А.В. Суворовым в память об отце, и благополучно отреставрирован трудами благотворительного фонда «Омофор»-Суворовский призыв» (в настоящее время – Региональная ООР ветеранов и инвалидов силовых структур «Омофор»), по инициативе генерал-майора в отставке А.В. Черкасова и его товарищей. На сегодняшний день вокруг Суворовского храма, при поддержке областной администрации и Владимирской епархии, уже сложилась целая инфраструктура и Кистыш используется в военно-патриотической работе, становится туристическим объектом. Силами той же организации в село проведён газ, заасфальтирована дорога, в результате, здесь возник приход, начало расти число жителей.

История воссоздания Кистышского храма Василия Великого с памятником, культурным центром и т.п. должна служить, в данном и подобных случаях, образцом. Восстановление церкви в с. Божонка могло бы стать новым проектом для Российского Военно-исторического общества, других общественных патриотических организаций, объединивших для этого местные тверские силы, Тверское землячество в Москве и всех неравнодушных. У нас же теперь есть Юнармия, Движение первых, которым до всего должно быть дело, особенно в патриотических начинаниях!

Времени для восстановления храма и установки достойного памятника пока ещё достаточно, до «юбилея» одной из главных военных катастроф в нашей истории остаётся четырнадцать (14) лет. Объединяйтесь и идите путём «Омофора», учитесь взаимодействовать с властями. Нужно лишь бросить клич, открыть счёт, создать сайт. Не ждите, когда об этом, наконец, догадается администрация Сонковского района! Кому не слабо?

Юрий Валентинович Сухарев, военный историк, член Союза писателей России

***

Отрывок из неопубликованной биографии Юрия Всеволодовича

Примчавшийся из-под Коломны Всеволод рассказал отцу о гибели войска. Это была катастрофа, крах предшествующей политической линии «невмешательства», «умиротворения» агрессора и пассивной обороны, проводимой Юрием Всеволодовичем. Оставаться во Владимире ему не было никакого смысла. Хотя бы теперь надо было переходить к активным действиям и собирать все, что ещё можно было собрать для новой битвы. До сих пор неприступные укрепления Владимира превосходили по мощи все остальные крепости Залесья и великий князь, оставляя здесь семью, несомненно, надеялся, что кочевники не сумеют их преодолеть. Сам же он решил ехать за Волгу. Решение великого князя действовать вне своей осажденной столицы имело давнюю традицию, позднее так же будут поступать московские князья, когда враг сумеет застать их врасплох.

Оставив Владимир на попечение Всеволода, Мстислава и главного своего воеводы Петра Ослядюковича (вероятно, крещеного половца, или скорее, торчина, что жили тогда в Ополье Ю.С.), Юрий Всеволодович отправился на север через, Юрьев-Польский, Ростов, Углич и далее – за Волгу. Местом сбора сил удельных князей и северных ополчений были выбраны верховья реки Сить, на самой границе с владениями Новгорода – место одновременно и достаточно глухое, удаленное и расположенное на развилке белозерской дороги, где от нее ответвляется путь на Бежецк и Новгород, откуда Юрий Всеволодович ожидал подхода уже покинувшего Киев Ярослава с двадцатью тысячами новгородского войска, после чего можно было переходить к наступательным действиям.

Дружины и ополчения Святослава Всеволодовича Юрьевского, ростовского Василька, ярославского и угличского Всеволода и белозерского Владимира Константиновичей стягивались к Сити, где великий князь рассчитывал собрать до пятнадцати тысяч бойцов - сюда же должны были прибыть полки из Костромы, Галича Мерьского и Великого Устюга, а также отряды из Городца, Юрьевца, Унжи и других городков помельче. Соответствующий приказ получил и Иван Стародубский, стоявший с полком у Нижнего. Требовалось лишь время, но центральные районы страны оставались беззащитными.

Подойдя к стенам Владимира, монголы сразу же выяснили, есть ли в городе Великий князь, и пытались договориться с руководителями обороны, надеясь, как всегда, обманом склонить их к капитуляции. Для этого использовали пленного Владимира, вид которого должен был разжалобить или напугать владимирцев. Когда же этого не произошло, княжич был убит перед Золотыми воротами, чтобы спровоцировать его братьев на вылазку, но сил было мало, и воевода вылазку запретил.

Монголы начали готовиться к осаде и штурму. Для осадных работ требовалось множество рабочих. Для их захвата часть войска была направлена на ловлю местных жителей в окрестностях столицы, а крупный отряд выдвинулся к Суздалю и через два дня вернулся, гоня толпы умирающих на морозе пленных горожан. Ещё через сутки было закончено сооружение метательных машин и деревянного палисада вокруг обречённого города, а утром 7 февраля начался штурм. За несколько часов обстрела («до обеда»), стены в намеченных местах были разрушены, ров завален сырым лесом и по примету «татары» устремились на приступ. О том, кто и в каком количестве защищал Владимир, свидетельствует тот факт, что завоевателям удалось сразу с трёх сторон в четырёх местах преодолеть стены Нового города. Уцелевшие защитники вынуждены были отойти к воротам старого или Печернего города, но там не удержались и откатились к каменному детинцу, в соборах которого духовенство исповедовало и постригало в монашеский чин готовившихся к смерти. Всех, кто не попал в собор, ждала, как в Рязани и Москве, тотальная резня.

К сожалению, наряду с примерами мужества и героизма источники донесли до нас и примеры иного рода. Так, Ипатьевская летопись сообщает, что ещё до начала штурма князь Всеволод пытался умилостивить Батыя, явившись к нему с богатыми дарами, но тот более не желал переговоров и приказал его зарезать. Вне городских стен, по-видимому, при попытке к бегству, погиб и князь Мстислав.

Когда с сопротивлением последних защитников было покончено, монголы выломали двери Успенского собора, где с владыкой Митрофаном укрывались женщины и дети великокняжеской семьи, но прорваться внутрь им не удавалось. Тогда они разломали окружающие постройки и, обложив храм брёвнами, подожгли. В дыму задохнулись все, кто находился в соборе.

С падением столицы победа достигнута не была, поскольку глава государства все еще был жив и готовился продолжать борьбу. Найти и уничтожить его как можно скорее становилось теперь главной задачей завоевателей. Согласно русским летописям от Владимира монгольские войска, разделившись, двинулись по разным направлениям. Более достоверными современные исследователи считают информацию Рашид-ад-Дина, из которой следует, что после столицы Юрия Всеволодовича ещё один город, в котором усматривают Переяславль Залесский, был монголами взят сообща. Это была мощная крепость, её осада длилась пять дней, а штурм повлёк новые потери. Здесь вражеские силы разделились, начав свою знаменитую «облаву» туменами, и взяв за оставшиеся дни февраля четырнадцать городов, включая далёкий Галич Мерьский, а также сильно укреплённые Дмитров и Тверь, где погиб не названный по имени сын Ярослава Всеволодовича. Относительно небольшие монгольские отряды брали эти города удивительно быстро, сходу, как тогда говорили: «наворопом» или «изъездом». Однако причина такой лёгкости была не только в уходе лучшей части защитников в войско великого князя. Монголы очень торопились, и теперь от тактики массового террора вынуждены были перейти к милости и соблюдению условий капитуляции, в отношении тех, кто готов был откупиться. О массовых убийствах населения и сожжении взятых городов нет сообщений вплоть до осады Торжка. Со всей определённостью можно говорить о капитуляции Ростова и Углича, чьи дружины и ополчения ушли за великим князем, однако так было не везде, что подтвердили недавние находки массовых захоронений в Ярославле. В схватках с вооруженными горожанами и поселянами продолжала таять монгольская сила.

Нашествие распространялось стремительно, и уже 22 февраля один из монгольских отрядов оказался под стенами Торжка, проделав от Владимира путь длиной не менее 350 км за две недели (за вычетом осады Переяславля), с переходами по 40 км. Занять пограничный Торжок было очень важно. Именно в этот пункт должно было подойти войско Новгорода, если бы его правители отважились на наступательные действия. К тому же монгольские полководцы могли предполагать, что где-то неподалёку мог скрываться владимирский князь, рассчитывавший на новгородскую подмогу. Однако убежище Юрия Всеволодовича нашёл другой монгольский отряд, а именно тумен Бурундая, что перед тем пленил Ростов и Углич. Вполне возможно, что ещё тогда, приблизительно в середине февраля, среди населения последнего энергичный темник и добыл информацию о примерном или точном местонахождении лагеря великого князя. Однако сразу по его следам, прямыми дорогами на Сить через села Кой или Некоуз Бурундай не пошёл, понимая, что с этого направления его будут ждать. Ещё Н.С. Голицын, один из первых отечественных военных историков, кто не просто осмысливал тексты Карамзина и Соловьёва, а читал источники (Голицын Н.С. Русская военная история. Ч.I. До Иоанна III. М. «Книга по требованию», 2014. С.115.), предположил, что на Сити стан великого князя должен был представлять из себя боевой порядок, развёрнутый фронтом в направлении дороги из Углича. Это было чисто кабинетное предположение, но в целом взгляд генерала, основанный на практическом боевом опыте, верен.
Место, выбранное великим князем для стана и ставшее последней точкой организованного сопротивления сил Владимиро-Суздальской Руси в настоящее время все еще окончательно, на государственном уровне, не определено из-за борьбы двух основных версий, привязанных, каждая, к конкретным участкам местности (разделенным между собой огромными болотами), осложненной давним соперничеством двух соседних губерний, на границах коих и разыгралась Сицкая трагедия. Это привело к появлению двух памятников Сицкой битве: в верховьях реки, у с. Божонка Сонковского района Тверской обл. в виде фрагмента кремлевской стены(?!), размером и толщиной с секцию железобетонного забора и в низовьях ее, у с. Лопатино Брейтовского района Ярославской – весьма представительного, достойного события, которому посвящен, но расположенного явно не на месте. Под обеими версиями, изначально выдвинутым, соответственно, М.П. Погодиным и Л.П. Сабанеевым лежит пласт местных преданий и соответствующая топонимика. Обе повлекли шлейф достаточно убедительных доказательств. В настоящее время, к сожалению, возможно под воздействием романа В.Яна (Янчевский) «Батый» возобладала вторая и Википедия указывает «местом» «битвы» памятник у с. Лопатино.

Ярославская версия исходит из того, что Юрий Всеволодович прибыл на Сить через Мышкин и Некоуз, а стан его, точнее - район расположения прибывавших войск, располагался от с. Станилово (от «стан») вниз по Сити, до с. Сторожевое, в относительно многолюдном т.н. Сицком ополье с центром в с. Покровское, где в то время существовал укрепленный городок – вероятно центр здешней волости. Современные варианты этой версии предполагают нападения «татар» как через верховья Сити, так и непосредственно с угличского направления и даже с низовий Сити, с Мологи - Волги (после взятия Ярославля). Находки оружия, как и захоронения погибших в бою, отмечены пока только у с. Покровского, почти все курганы оказались ещё финского происхождения. Местные предания носят противоречивый характер, культ князя Юрия знает его с другим отчеством и указывает место его захоронения (?!). В пользу какого-то боя говорит название деревни по соседству со Станиловом – Судбища – очевидное указание на одновременную гибель множества людей. Остается предположить, что и здесь также разыгрались события, возможно связанные с нашествием, поисками стана великого князя и даже Сицкой битвой, либо на память о ней наложились предания о иных военных событиях, а также существовании здесь удела князей Сицких, среди которых встречались тезки Юрия Всеволодовича, а также иных татарских нападений, династической войны XV в., интервенции и т.п. Можно предположить, что в районе Станилово – Судбища останавливался проезжавший с Волги великий князь, а затем располагалась застава, а то и заслон, оставленный контролировать подход к Сити через Некоуз, если допустить, что эта дорога уже существовала в то время. Однако, и при наличии ее, все же кажется маловероятным, что Юрий Всеволодович из Углича ездил в Ярославль. Для вызова войск оттуда достаточно было и гонца. На верховья Сити проще добираться не через Мышкин - Некоуз, а через с. Кой, по угличскому ответвлению белозерского тракта, что, скорее всего и имело место в действительности.

В пользу погодинского (тверского) варианта в первую очередь говорит наличие в окрестностях с. Божонка как древнего административного центра густонаселенной округи, так и ясно выраженной, древней церковной традиции почитания здесь князя Юрия Всеволодовича в качестве местночтимого святого, наличие в Покровском храме этого села придела в его честь, на месте ранее существовавших аналогичных деревянных храма и придела. Возникновение культа связано с находкой останков князя, возвращавшимся из Белоозера ростовским епископом Кириллом. Комплекс местных преданий подкреплён находками предметов вооружения, двумя очень крупными чтимыми курганами (рядом с церковью в Божонке и на месте с. Могильцы) и огромным количеством незахороненных костных останков на берегах верховьев Сити.

К вышеизложенному добавим, что ранее в пользу «тверской версии» высказывались оба военных историка, занимавшихся данной проблемой. Помимо князя Н.С. Голицына, это генерал-лейтенант Генерального штаба М.И. Иванин. Похоже, что археологические выводы зоолога Сабанеева и его не убедили. (Иванин М.И. О военном искусстве и завоеваниях монголов и среднеазиатских народов при Чингиз-хане и Тамерлане. СПб., 1875. С.112-113.). Рассуждения генералов Генерального штаба заключаются в подсчетах суточных переходов, в оценке состояния торговых путей, по которым только и могли совершаться движения войск в средние века, да и в Новое время, тем более в зимних условиях. Не допускали они и мысли, что части войска князя Юрия могли дробиться мелкими отрядами в десятках километров к востоку от дороги на Новгород.

Соображения стратегического характера, заставляющие выбрать в качестве места стана именно с. Божонки заключаются в удобстве сообщения с новгородскими землями, расположения на пересечении торных дорог, с возможностью свободного отхода как на запад, так и на север. Весь смысл выбора места великокняжеского стана, сдвинутого к самой границе земель Великого Новгорода (в полутора переходах от Бежецка) заключался в ожидании скорейшего подхода новгородского войска. Возможно, памятью об этом стратегическом выборе Юрия Всеволодовича, поразившим воображение местных жителей, стало название села рядом с Божонкой – Шелдомеж, т.е. великий князь действительно «дошел до меж» (границ с Новгородом Ю.С.).

После попутного разорения Скнятина, следующей целью Бурундая, стал лежавший на белозерской дороге Кашин. Взяв его монголы продолжили движение к Сити через с. Кой на р. Корожечне, куда подходила и дорога из Углича.

К тому времени в заволжских лесах великий князь находился около месяца. Достаточно быстро в стан прибыли силы Святослава и Константиновичей, в том числе с Белоозера, а также кашинцы, кснятинцы, калязинцы, мологжане, но их было явно недостаточно. Пришли, вероятно, и костромичи. Устюжане и малочисленные отряды с далёких северных и восточных границ, скорее всего, были отрезаны неприятелем, взявшим Ярославль, Галич Мерьский и доходившим даже до Вологды. Ожидалось появление из-под Нижнего Новгорода войска Ивана Всеволодовича, но ему, отрезанному наводнившими волго-окское междуречье монгольскими «загонщиками» продвигаться следовало крайне осторожно. Не было ответа и из Новгорода; ожидание затягивалось.

В конце февраля пришла к великому князю весть о страшной гибели его столицы и всей семьи. Можно себе представить, чего стоил теперь ему каждый день промедления. Однако, без новгородских полков, имея, максимум, полторы тысячи профессиональной конницы, не более 8 тыс. городских ополчений и хаотичную толпу пеших мужиков, выступить на одоление захватчиков он не решался, хотя, как раз теперь их силы раздробились. Знали ли на Сити об этом? Великий князь и его окружение считали, что в их положении навязать более подвижному противнику свой план войны не удастся. Стоит сейчас великокняжескому стягу показаться из лесов, как стремительные «татары», уклоняясь вступать в бой по частям, в короткий срок соберут в кулак тумены, и Коломна повторится. Такого «тьмочисленного» врага можно было попытаться одолеть только в генеральном сражении, собрав максимум сил.

Сицкие леса, казалось бы, надёжно скрывали русский стан от врага, но только не от такого опытного, привычного к войне в суровых зимних условиях и обладавшего огромным боевым опытом как монголы. Как же случилось, что даже скрывшись в лесах войско Юрия Всеволодовича оказалось застигнуто врасплох?

Азбукой военного дела во все времена является организация боевого обеспечения, и в первую очередь – разведки и сторожевого охранения, на что, когда-то обращал внимание Владимир Мономах в своем Поучении, к тому же великий князь уже был предупреждён, что его разыскивают: «…и к тобе идуть». Что бы ни писал потом волынский летописец о беспечности Юрия Всеволодовича, следует думать, что в такой ситуации и то, и другое в какой-то мере присутствовали. Этим объясняется посылка 4 марта крупного отряда воеводы Дорожа (3 тыс. чел.) - Юрий Всеволодович от кого-то узнал о грозящей опасности. К сожалению, в силу краткости летописных сообщений, мы не можем определенно сказать, в каком направлении был направлен полк Дорожа, на Бежецк, или в сторону с. Кой - на Кашинское. Узкая долина средней Сити (в Ярославском варианте) давала бы более определенную картину и ей, вслед за Л. Сабанеевым следуют многие исследователи и литераторы (к примеру - В. Ян).

Формулировка «в просики» (или «въ просоки») т.е. «на разведку», употреблённая летописцами, не точна. Разведка, хоть и с роковым опозданием, свою задачу выполнила. Три тысячи воинов – «сторожевой полк», по определению Р.Г. Скрынникова (Скрынников Р.Г. История российская IX – XVII вв. М. «Весь мир», 1997. С.133.), - были высланы, чтобы решать задачу уже боевого охранения – выставить заслон, там, где он должен был бы стоять уже давно, - прикрыть лагерь на время, необходимое для «исполчения» - приведения войска в боевую готовность. Однако было слишком поздно, стремительный Бурундай уже мчался к цели.

К сожалению, никто из военачальников собравшихся на Сити, не был полководцем, не обладал не то что даром предвидения, но и, не исключая самого великого князя, не имел опыта принятия самостоятельных решений. Не будем упрекать этих людей в отсутствии элементарной тактической грамотности. Опыт походов против слабых противников не дал им соответствующих ситуации навыков, они привыкли действовать полагаясь, как вассалы, на своего государя и его воевод. К тому же все они, явно были подавлены произошедшей катастрофой и в первую очередь это относилось к самому командующему, мучимому сознанием своей вины, усугублённой гибелью всей семьи. Можно ли вообще в таких обстоятельствах сохранить способность принимать адекватные решения? Не в этом ли, кроется причина роковых упущений Юрия Всеволодовича.

Из описания событий в Лаврентьевской летописи создается впечатление, что отряд Дорожа не далеко отошёл от княжеской ставки, не успев занять какого-либо выгодного рубежа и соорудить обычной засеки. Похоже, что монголы смогли обнаружить его первыми, да ещё и в походной колонне среди глубоких снегов. Во всяком случае, отряд из трёх тысяч человек, вполне достаточный для выполнения возложенной на него задачи – задержать противника и дать возможность остальному войску построиться для боя, её не выполнил. О причинах можно лишь гадать. В литературе встречается мнение, что монголы напали на отряд Дорожа (Дорофея) ночью. Рисуют краеведы и такую картину: противник появился не с того направления, в каком был развернут заслон Дорожа. Когда воевода «прибежал» в лагерь со словами: «…а оуже, княже, обошли суть нас около (т.е. рядом Ю.С.) татары», их всадники появились буквально следом.

Представляется, что Дорож, который должен был бы «совершать марш в предвидении встречного боя», мог и не получить такого указания, из-за чего, так или иначе был захвачен врасплох, или же неожиданно столкнулся с подходящим противником на узкой зимней дороге. Условия поздней зимы, глубокие снега и нехватка времени не позволили ему развернуть полк фронтом к противнику и в длинной узкой колонне под дождем вражеских стрел началась паника. В результате он «прибежал» не один, а с монголами «на плечах» остатков своего отряда. В свою очередь, Юрий Всеволодович, получив первое сообщение о противнике, должен был бы не только выставить заслон, но и оповестить войско. Однако оно, судя по всему, его не настолько встревожило.

Причина, если не брать в расчет морально-психологическое состояние русского командования, скорее всего, кроется или в качестве (достоверности), или в запаздывании поступившей информации о местоположении противника. На момент получения, эти разведданные (не вызвавшие реакции, адекватной реальной обстановке) уже катастрофически устарели. Бурундай буквально опережал вести о себе, и русские военачальники, привыкшие воевать в другом темпе, не выдерживали темпа, предложенного противником.

Единогласно подчёркивающие внезапность появления противника, источники достаточно противоречиво описывают дальнейшие события. Официально благостная ростовская летопись (дошедшая в составе Лаврентьевской Ю.С.) рисует нам картину битвы: застигнутый Дорожем за горестными размышлениями и молитвами «…князь Юрьи всед на конь свои со братом…» и племянниками, «…и со мужи своими, и поидоша противу поганыхъ, и нача князь полки ставити (летописец противоречит сам себе: начинает традиционным штампом: «пошли», и лишь потом - стали «полки ставить») и се, внезапу приспеша Татарове…» т.е. процесс «исполчения» был прерван. Тем не менее, далее князь опять «…поиде к нимъ, и ступиша(с) обои полци, и бы(с) сеча зла, и побегоша пред иноплеменники, и ту убиен бы(с) велики князь…». Новгородская Первая летопись более правдива, но излагает события осторожно: «нача князь полкъ ставити около себе и се внезапу татарове приспеша, князь же не успев ничто же побеже». Вот это «около себе» многозначительно: Юрий Всеволодович собирал подбегающих/бегущих вокруг себя! Южнорусская Ипатьевская летопись, автору которой не было необходимости щадить самолюбия далёких суздальцев, излагает события предельно кратко и точно по сути: «…и совокупляющу ему около себе вои, и не имеющу сторожий, изъехан бысть безаконьным Бурондаемъ, весь городъ (укреплённый лагерь? Ю.С.) изогна и самого князя Юрья убиша».

Скорее всего великий князь успел только подать сигнал «сбор». Как-то подготовиться второпях могли только те, кто располагался непосредственно возле ставки. Можно себе представить, как люди, выскакивавшие на звук трубы из шалашей и землянок, окружавших занятое свитой великого князя село, хватали в руки оружие и бежали к стягу, но ни нормально надеть доспехи (откуда – «доспеть» т.е. подготовиться), ни встать в строй не успевали. Всадники на низкорослых косматых лошадках уже мчались им наперерез, растягивая до уха свои страшные луки…

В результате, наиболее эффективное сопротивление оказали только располагавшиеся рядом относительно многочисленные ростовцы, во всяком случае – их князь. Помочь ему никто не успел и не мог. Волна паники покатилась от стоянки к стоянке, устилая берега Сити к востоку, до болотистой опушки. Не удержали монголов ни полевые укрепления, - упоминавшийся «город», о котором сохранялись предания, ни спорадические попытки сопротивления, не носившие, впрочем, организованного характера – имена Святослава Юрьевского и Владимира Белозерского всплыли потом среди живых на страницах летописей. Имея лучших коней и верных людей, прикрывающих спину, они благополучно «утекли», в то время как верный долгу Василько рубился так, что поразил даже врагов, поначалу сохранивших ему жизнь. Всеволод Константинович, фактически, пропал без вести. Его не упоминают ни среди погибших, ни среди выживших после погрома.

Сам великий князь мог оказаться поводом для бегства войска. Он, вероятно, решил (или его убедили), что его жизнь все еще имеет ценность для Родины. Увидев бегущего вождя, побежали и войска. Конец Юрия Всеволодовича едва ли был героическим. Бежать можно было по тракту на север - с трех сторон Божонку окружали болотистые дебри, где спастись можно было разве что на лыжах, здесь берега Сити становятся непроходимыми на десятки километров. Новгородский летописец, выбирая из услышанных вариантов, записал: «Бог же весть, како скончася; много бо глаголют о немъ инии». Н.С. Голицын, описав сицкий разгром с учётом летописей и народных преданий, поддержал предположение о гибели великого князя в ходе преследования его в северном направлении у с. Могильцы, в двадцати верстах от места битвы (в действительности же это место находится 7 км от Божонки вниз по Сити Ю.С.).

Плененного Василька Константиновича монголы вели на юг, по дороге уговаривая служить им и, не добившись своего, убили в Шеренском лесу, в 24 км от Кашина на р. Шеренке (не путать с Шеренским лесом на р. Шерне, между Александровом и Киржачом Ю.С.) Памятью народа о его погибших сыновьях стало название села на средней Сити: Некоуз – победителям некого было там вязать в узы.

Исходя из полученной картины событий на р. Сить возникает вопрос, «А можно ли это назвать битвой?». В самом деле, под битвой понимается организованное противостояние двух сторон, подразумевающее фронтальное столкновение, противоборство, как под Воронежем или Коломной, но на Сити мы этого практически не видим и следует признать, что упоминаемая со времен Н.М. Карамзина в школьных и вузовских учебниках «битва» на Сити есть один из мифов нашей военной истории. Того же мнения, прямо ссылаясь на источники, придерживался и Р.Г. Скрынников, на ней настаивает и Д.Г. Хрусталев: «Здесь и речи не идет о бое, говорится только о безуспешных попытках сопротивления и бегстве» (Хрусталев Д.Г. Русь от нашествия до «ига». 30-40 гг.XIII века. СПб. «Евразия», 2004. С.135.).

Можно сказать, что щадящая формулировка разгрома, именующая избиение не организованных и не подготовившихся людей, лишенных к тому же высшего руководства, как и умолчание о предыдущих ошибках русского командования, своего рода, «компресс», наложенный ростовскими, а затем московскими летописцами на болезненный ушиб народного самосознания. Историки долго не решались с этой традицией порвать, а авторы школьных учебников и атласов продолжают ее и до сих пор…

Восточные источники, описывающие поход Бату хана на запад, этой битвы не упоминают. В глазах завоевателей, видевших столько настоящих сражений, этот эпизод никак не отождествлялся с «битвой» и не заслуживал такой памяти, как, например, штурм Владимира. О правителе Руси Рашид-ад-Дин пишет, что «…Юрку ушёл в лес, но был найден и убит». В принципе, так и было.

Народ простил Юрию Всеволодовичу его искуплённые кровью ошибки, вспоминая время его княжения как золотой век. Добрые люди подобрали его тело, разыскали вскоре и честную главу, которую Бурундай представил Бату, а тот бросил, как бесполезную игрушку. Поскольку этот правитель, по общим воспоминаниям, был человеком положительных душевных качеств, не только благочестивым, богобоязненным, жертвовавшим на храмы, но и очевидным миролюбцем, активным миротворцем, очень быстро сложился культ местночтимого святого, и ныне святые мощи благоверного великого князя Юрия (память – 17 февраля), почивают в гробнице в том же соборе, где погибла его семья.