.jpg)
Не раз мне приходилось бывать на западе Украины.
Опишу здесь одну из поездок, состоявшуюся в феврале 1998 года. В этой поездке меня сопровождал сотрудник Института стран СНГ Кирилл Фролов. Главная цель поездки — участие в собрании духовенства Львовской епархии. Это своего рода сборы, которые ввиду сложной ситуации проводятся здесь каждые два месяца. Обычно в более спокойных епархиях, согласно уставу об управлении Русской Православной Церкви, подобные собрания проводятся раз в год.
Сборы проходили 10 февраля. Начались они с выступления владыки Августина. Владыка рассказал о своем участии в крупнейшем событии просветительского характера — Рождественских чтениях, проходивших в Москве, на которые было прислано обращение Барнаульской епархии к Священному Синоду с призывом выйти из Всемирного Совета церквей. Собравшиеся были подробно ознакомлены с тем, как проходили мероприятия в рамках Рождественских чтений в Академии имени Фрунзе по военной проблематике. Духовенство с интересом слушало информацию об участии владыки в работе Богословской комиссии, которая проходила в Московской Духовной Академии.
Будучи в Москве, архиепископ Августин встречался с митрополитом Кириллом и Святейшим Патриархом. Ему было сказано, что помощь епархии возможна, но только через Киев, учитывая статус Украинской Православной Церкви. Действовать, минуя Киев, Московской Патриархии неудобно.
Владыка рассказывал нам о том, как ему, находящемуся в наиболее трудном положении, на передовой борьбы за Православие, помогают другие епархии, какую помощь оказывает Патриархия. У нас была возможность сравнить с другими данными, предоставленными сотрудником СБУ (Служба Безопасности Украины, аналог нашего КГБ), сочувствующим Православию, какую помощь оказывают униатам и католикам две немецкие организации: на училища, гимназии, монастыри и т. д. Если сравнить показатели о помощи только этих двух немецких организаций со всей в совокупности помощью Русской Православной Церкви Львовской епархии, то окажется, что финансовая помощь немцев униатам и католикам в десятки раз больше той, которую оказывает вся Патриархия в целом.
А между тем, и это не раз звучало в моих выступлениях, у нас на первом месте должна стоять солидарность православных. В какой бы точке ни страдали наши братья по вере, где бы они не подвергались гонениям, нужно всем сразу подниматься на их защиту.
Один высокопоставленный иерарх тогда заявил, что Ивано-Франковская епархия идет к самоупразднению. Это был бы очень опасный прецедент — упразднение православной епархии, это могло бы стать прецедентом для того, чтобы аналогичные процессы проходили и в других местах. Вот почему мы, представители Москвы, не могли не оказать хотя бы символическую финансовую помощь. Оставили 200 долларов, часть из которых — на устроение баптистерия в одном из православных приходов в окрестностях Львова. Но духовная и моральная поддержка, конечно, значат больше. Так же, как важно для Православия на Украине (об этом я несколько раз говорил на сборах духовенства) сохранить, пусть чисто символически, духовную, каноническую связь с Москвой. Сам факт наличия такой связи — это уже много. Это то, что удерживает Православие на Украине от полного развала.
Передовая линия борьбы за Православие проходит через Сербию, Приднестровье, Прибалтику, запад Украины. Если мы сегодня сдадим там свои позиции, то завтра антиправославная волна подкатит к Киеву (она уже подкатила), потом к границам России, где уже идет экспансия, наконец, к стенам Кремля, Данилова монастыря и поглотит всех нас.
На собрании епархиального духовенства снова поднимался вопрос о независимости Украинской Церкви. Подавляющее большинство присутствовавших настойчиво требовало от своего епископа, чтобы он донес до слуха вышестоящих инстанций их желание получить автокефалию. Они видят в этом выход из создавшегося положения, тогда они надеются, их не будут называть «московскими агентами», «пятой колонной» и т.п.
Владыка сказал, что он будет против автокефалии или воздержится при голосовании, и потом попросил поднять руки тех, кто за автокефалию, — подняли почти все, против никого, и только несколько воздержавшихся (4-5 человек).
В такой обстановке мне пришлось выступать.
В защиту церковного единства я пытался донести до слуха присутствовавших, что автокефалия, отрыв от Русской Церкви Украинского Православия, будет пагубным для всех нас, потому что первый шаг, который замышляют враги Православия на Украине – это отрыв от Москвы, от Русской Церкви с тем, чтобы легче было потом расправиться.
Прогноз таков: через полгода Украинская Церковь под давлением властей перейдет на новый календарный стиль, что явится серьезным отступлением от канонов. Затем произойдет объединение с раскольниками и униатами, потому что главная идея властей — создание единой христианской национальной Украинской Церкви.
Канонические аргументы для властей не имеют авторитета. Перед нами пример того, как националистическая мотивация заслоняет и вытесняет сугубо церковную. Под лозунгом патриотизма выдвигается требование создать в независимом Украинском государстве независимую церковь, т.е. соединить православных с еретиками и раскольниками.
В своем выступлении я коснулся еще одного важного вопроса — идеи создания независимой Галицкой митрополии, оценив ее как очень опасную. Это будет первым шагом к отделению Украинской Церкви. Митрополия замышляется под опекой Константинопольского Патриархата, который только формально занимает первое место в семье Православных Церквей. На самом деле Константинополь давным-давно уже потерял пальму первенства из-за своих уний и идет семимильными шагами по пути модернизации и реформизма. Несколько лет назад этот Патриархат принял в свою юрисдикцию всех украинских автокефалистов за границей, в Америке и Канаде, в сущем сане, невзирая на протест Русской Церкви. Нами тогда было выражено возмущение, особенно в связи с тем, что в числе принятых были и самосвяты, ведущие свое происхождение от незаконного «митрополита» Василия Липковского, которого якобы «рукоположили» двенадцать священников. Это — нонсенс с канонической точки зрения, ибо только епископы могут рукополагать епископа. И вот патриарх Варфоломей принимает их всех скопом в Америке и в Канаде.
Аналогичная ситуация вполне возможна, когда будет реализовываться идея Галицкой митрополии — наверняка примут всех, как они есть. В итоге возникает вопрос: как быть тем православным, которые увидят в этом ненормальность, каноническую дефектность, но будут вынуждены пребывать в этой каше, а всякие их попытки апеллировать к Москве будут расцениваться как непослушание, как не патриотическое поведение. Вот почему угроза в этой идее для Православия очень реальна.
Говорил я духовенству об опасности автокефалии, просил не препятствовать сохранению хотя бы одного православного храма во Львове, подворья Московского Патриархата, чтобы было возможно здесь сохранить в чистоте святоотеческую православную веру и чтобы можно было и им прийти сюда, когда окажутся у разбитого корыта, покаяться и воссоединиться с истинною Церковью.
Главный вывод в моем выступлении заключался в том, что нужно держаться Москвы, иначе Православие будет задавлено полностью. Конечно, здесь сегодня могут быть сохранены лишь остатки, руины. Но и их нужно сохранять, стабилизировать положение; нужно помогать (а мы помогаем мало!) Православию выстоять на западе Украины.
В кулуарах отцы говорили, что вряд ли власти допустят сохранить даже один такой православный храм здесь. После меня выступил мой спутник Кирилл Фролов, под его рассказ участники собрания активно подписывали обращение с требованием созыва Собора для провозглашения автокефалии Украинской Церкви, то есть никакие аргументы до них не доходили. Один священник говорил: «Вот Вы, о. Кирилл, попробуйте на нашем месте побыть. Вы знаете украинский язык, немножко еще подучите, будете здесь жить и ощутите на своей шкуре, каково здесь быть... Я уже восемь лет нахожусь в храме святого Георгия. Живу среди католиков и автокефалистов: постоянные оскорбления, унижения, мизерная зарплата, не на что одеться и питаться. Как быть в такой ситуации, когда нас считают предателями, янычарами Москвы, изменниками, не патриотами и т.п.? И никакой финансовой помощи ниоткуда». Другой батюшка показал папку со справками о своей болезни, о том, что второй год его матушка — инвалид, пятеро детей у него, доходы мизерные. Из храма выгнали, служит на улице, где-то на кладбище. И как в такой ситуации жить? Священники рассказывали, что при встречах с униатами они слышали такие угрозы: «Если ты у нас здесь откроешь московскую церковь, то я убью тебя, а потом и себя».
Конечно, в Галиции военное положение и нам нельзя оставаться равнодушными, когда там православные подвергаются таким репрессиям, такому давлению. Если мы не отстоим этот рубеж, то беда докатится и до нас. Там передовая, там плацдарм, нужно держаться за него, иначе нам всем будет худо.
Духовенство здесь в каком-то недоумении. Если от Москвы нет никакой поддержки, то, конечно, приходят мысли, что каким-то выходом может стать автокефалия. Тогда, по крайней мере, не будут шельмовать. Конечно, это заблуждение, но, тем не менее, такие мысли невольно приходят в голову, когда идет давление, а помощи никакой ниоткуда нет.
О владыке Августине. Он очень активный, подвижный, по национальности белорус, родом из Житомирской области. Был священником, у него четверо детей. Когда епископ Андрей (Горак) ушел в раскол, и нависла угроза ликвидации львовской епархии, то митрополит Владимир срочно рукоположил его во епископы и прислал сюда спасать Православие. Приехал он буквально на руины, однако, смог стабилизировать положение. Сейчас в епархии два братства и сестричество, издается газета «Свет Православия», существует отделение Свято-Тихоновского Богословского университета, поддерживается тесная связь с Русским обществом, которое находится по соседству с храмом. Недавно торжественно освящали храм в Трускавце. Жизнь активизировалась, но положение остается очень и очень сложным.
Кирилл Фролов, выступая на собрании, процитировал одного сподвижника Бзежинского, который говорил о двух альтернативах: или будет Союз России с Украиной (по типу, как с Белоруссией) — тогда образуется большое государство, или – Россия одна без Украины. Конечно, им интереснее второе. Поэтому в автокефалии они видят существенный шаг к закреплению отделения Украины от России и переходу ее к католицизму.
Какие возможны последствия, если будет разделение? Пример – Финляндия.
Финская церковь оторвалась от Матери-Церкви. В итоге там введен новый стиль, даже Пасху отмечают по новому стилю. Никакие возражения, когда власти давили, не помогли. Так и здесь: примут новый стиль, потому что власти надавят, как в Финляндии. Они очень быстро добились своего путем репрессий. Также пример с Чехословакией. Отделились они от Русской Церкви, стали автокефальными. Ну и что? Православие в Чехии слабенькое; униаты, когда были события 1968 г., активно начали восстанавливаться. Отрыв от большого корабля маленьких лодочек, на примере Финляндии, Чехии, Америки, приводит к тому, что они начинают духовно слабеть, испытывать большое давление со стороны государства.
Пропагандой навязывается тезис о том, что московское православие тоталитарное, консервативное, а украинское православие – мягкое, либеральное. И все это подталкивает к унии. По мнению Кирилла Фролова, дело не ограничится автокефалией, возникнет еще большее давление с требованием соединения с униатами. Автокефалисты еще в 1920-е годы говорили: «Мы будем добиваться унии, а несогласных расстреляем».
Интересная деталь из того, что мы сейчас видим. В России активизируются антиэкуменические консервативные силы. И как следствие этого, резко активизируются на Украине проавтокефалистские силы; как бы видят, что идет процесс укрепления Русской Церкви, и чтобы поспешить, пока не достигло большей степени это ее укрепление через отказ от экуменизма и т.д., ввиду такой перспективы стремятся ускорить процесс отделения УПЦ от Русской Церкви.
Если будет автокефалия Украинской Церкви, то фактически это будет означать обвал Православия. Сейчас на Украине одна из экстремистских, националистических сил – это организация УНСО, боевики. Они отчасти входили в структуру Киевского Патриархата, который их финансировал. У них в программе содержались элементы буддизма, идеи перманентной революции и т. д. Наиболее агрессивны они против Москвы, русских, активно выступают за автокефалию Украинской Церкви.
Когда-то Львовская епархия была крупнейшей в мире православной епархией, в состав которой входило около 1200 церквей. Сейчас она стала самой маленькой — осталось около 40 приходов. Вот такая метаморфоза.
Интересная деталь: епископы Львовский и Ивано-Франковский не могут точно назвать количество приходов в своих епархиях, это некая непостоянная величина, потому что часть приходов остается в состоянии неопределенности.
Почти нигде во Львовской епархии не поминается Святейший Патриарх. Исключение составляет так называемая «русская церковь» святого Георгия во Львове, недавно отметившая свое столетие. Церковь св. Георгия была построена для небольшой группы эмигрантов, живших во Львове — греков, сербов, русских. Первоначально там и служба шла на разных языках. Теперь это русская церковь и на нее ориентируются в основном русские люди, которых во Львове проживает более 100 тыс. (при населении в 1 млн. человек).
Наше пребывание во Львове совпало с сообщением о том, что в Италии на встрече с римским папой Б. Н. Ельцин заявил об очень сложном положении православных на западе Украины.
Мгновенно на Украине раздались вопли о том, что это вмешательство во внутренние дела. Естественно, что вакуум, который образовался из-за пассивной политики Москвы, очень быстро заполняется другими. Для Московского Патриархата здесь имеется огромное поле для работы, и, конечно же, нужно закрепить все сорок приходов, которые еще остаются у Московского Патриархата, как наш рубеж, чтобы выстоять Православию.
Наш национальный русский капитал не очень сильный, поэтому мы не можем активно помогать соотечественникам. Причины во многом объективные. Гусинские, березовские и иже с ними занимали ключевые позиции в финансовой сфере, а весь национальный русский капитал, — это средний бизнес — по совокупности он составлял тогда всего лишь половину бюджета Финляндии.
Кстати говоря, еще сохраняет свою стойкость Закарпатье, где говорят: «мы не украинцы, мы — русины, нам не нужно сюда филаретовскую секту». Только не так давно филаретовцам удалось организовать там первый приход — символически, на бумаге; а так — в Закарпатье несколько сот православных приходов и все они в Московском Патриархате.
Никакой четкой политики Москвы на Украине нет. Если вначале и было какое-то упование на Москву, то теперь никаких иллюзий не осталось. Теперь русские на Украине стремятся самоорганизоваться. Их здесь, согласно статистике, 12,5 млн. человек (это только этнических русских; после переписи официально их уже меньше). Если брать фактических русских, которые говорят по-русски и признают себя русскими, то эта цифра намного больше. Никакой реальной помощи не было получено и от русских эмигрантов, живущих на Западе. Были приемы, обеды, теплые слова, но никакой реальной помощи.
Натиск на Православие продолжается, нам не выжить без единого центра. В Галиции Московский Патриархат фактически активно и не работал. Попытки устроить второй приход во Львове, построить кафедральный собор успехом не увенчались. Власти только внешне соблюдают тактичность, при этом не оказывают никакой помощи в получении земли для строительства храма, все остается без изменений.
А между тем, во Львове при храме св. Георгия образовалась довольно большая община, потому что это единственный православный храм в городе и окрестностях, люди приезжают сюда отовсюду. До 600 человек в год крестятся в этом храме. Кстати говоря, в нем имеется баптистерий, что уникально для запада Украины. Во многом он устроен с нашей подачи; еще раньше нашим приходом была подарена купель для погружательного крещения младенцев.
В народе храм св. Георгия называют Малый Юр. Большой Юр – это большой собор на горе, центр униатства, а Малый Юр — русская церковь, которой всего лишь около ста лет. Предпринимались попытки забрать у православных и эту единственную церковь; забрать также и Русский культурный центр и отдать его казакам-запорожцам.
Позиция казачества очень противоречивая. Она и раньше была противоречивой. Запорожские казаки ходили походами на Вологду, участвовали в осаде Троице-Сергиевой Лавры вместе с поляками. Потом Иерусалимский патриарх Феофан призывал их к покаянию за то, что они ходили войной на своих единоверных братьев.
Существовал Совет соотечественников при Думе, но он фактически бездействовал. Гораздо перспективнее аналогичный совет при Лужкове. Лужков, конечно, персона нон грата для украинских националистов. Его позиция по Крыму и Севастополю их совершенно взбесила.
Позиция националистов такова: пока не будет Россия в границах Московского Царства, пока она не лишится Волги, Сибири, Урала, мы не успокоимся. Пока она не лишится выходов к теплым морям, мы не будем спокойны. Сейчас новая опасность развертывается уже на территории России — на Кубани, среди жителей которой примерно половина – этнические малороссы. Миннац (Министерство по делам национальностей), которое возглавлял Михайлов, окончивший в свое время Львовский университет, вел линию на то, чтобы на Кубани довести уровень украинизации до уровня 20-х годов. О дальнейших действиях националисты говорят уже откровенно: утвердить, как автономные республики, места компактного проживания украинцев в России (на карте это извилистая линия вплоть до Дальнего Востока) и в дальнейшем отделить эти земли от России.
Руководитель Русского общества и Конфедерации русских общин Западной Украины А. Свистунов, оценивая ситуацию, сказал, что с Церковью у русских общественных организаций на Украине отношения прекрасные. С владыкой Августином нет никаких разногласий и, в принципе, есть все возможности усилить позиции. Резко отрицательно отозвался Свистунов о Филарете и высказался за связь с Москвой. Он говорил: «Власти всецело на стороне греко-католиков, униатов, которые оказывают большую моральную поддержку власть предержащим, т. е. имеет место такая связка. Нам не нужно от них никакой поддержки, только бы в покое оставили».
Сейчас на западе Украины наблюдается большой экономический упадок, регион специально объявлен аграрным. Никому галицкая продукция, кроме России, больше не нужна. Только в России она может находить себе применение, а Западу это ничего не нужно. Так что опять все замыкается на России. В частности, вино - водочный бизнес курирует УНСО, крайние националисты во Львове. Экспорт в основном идет на Россию. Качество этой продукции низкое. Травят нас и к нам соответственно относятся.
Русские сейчас здесь довольно активны. Во Львове ряд русских предпринимателей занимают серьезные позиции в бизнесе.
Конкретные пункты оптимальной политики в сложившейся ситуации видятся в словах Свистунова, сказанных им на встрече с нами: «Нужна четкая политика и твердая позиция Москвы в отношении региона, нужны официальные заявления. Мне видятся следующие главные пункты необходимой политики: во-первых, закрепить на Западной Украине приходы Московского Патриархата; во-вторых, экономически регулировать наши отношения в зависимости от отношения в регионе к русским. Начинается гонение на Православие и на русских — краник подкрутить, остыли немножко — приоткрыть. По существу, здесь все держится на нашем сырье. Весь экономический потенциал Украины меньше, чем наш Газпром. Тем не менее, мы позволяем плевать себе в лицо, имея все рычаги спокойно поставить все на свои места. Вот такая парадоксальная ситуация».
Во Львове мы посетили первое лицо униатской церкви — архиепископа Любомира Гузара. Формально главой являлся кардинал Мирослав Любочивский, торжественно встреченный во Львове в 1992 году, но фактически — Любомир Гузар.
Гузар принял нас в своей резиденции, расположенной при соборе святого Юра на возвышенности в центре Львова.
Этот большой собор в барочном стиле — главный униатский храм. К нему ведет галерея, рядом установлена большая барочная скульптура великомученника Георгия; перед галереей, в углублении — тоже скульптурное изображение — преподобного Иова Почаевского. Православному человеку, воспитанному в традиции иконописи, конечно, дико видеть эти скульптуры.
В соборе святого Юра униаты разрушили православный иконостас, открыли крипту, где были погребены униатские митрополиты, в частности, известный митрополит Андрей Шептицкий; туда же перезахоронили из Рима останки кардинала Иосифа Слепого, преемника Шептицкого по кафедре, удалили могилы православных епископов послевоенного периода. Там же погребен последний перед Любачивским руководитель катакомбной церкви униатов митрополит Володимир (Стернюк).
Здание резиденции, как и собор, выстроено в барочном стиле, в два этажа, с балкончиком. Нас, московских гостей, провели через анфиладу комнат, в которых сотрудники сидели за компьютерами, на второй этаж. Вышел Любомир Гузар с окладистой бородой, подстриженный, в очках – всем своим внешним обликом подражая Андрею Шептицкому. Мы уже продумали, как будем приветствовать его, общаться. Сразу протянул ему руку — на гражданский лад. Но он нас успел «микроскопически» благословить. Моя рука одновременно коснулась его руки, но он успел благословить. То же было и при расставании.
Любомир Гузар вел себя сдержанно, почтительно, беседу не прерывал, больше слушал, чем говорил, отделывался общими фразами. Кирилл Фролов так прокомментировал встречу: «Гузар нас расспрашивал как настоящий католик, дипломат — иезуит, сам никакой конкретной линии никак не обозначивал, никакие вопросы не очерчивал, хотя цель нашего визита была указана в анкете, которую заполняют все посетители резиденции: знакомство с жизнью Украинской католической церкви». Гузар удивился, насколько я свободно владею украинским языком. Возник у него вопрос о том, как я понимаю суть Православия.
Я ответил, что мне ближе всего литургический, богослужебный аспект. Я вижу в Православии полноту богослужебной жизни. В унии же, в рамках Католической церкви, трудно сохранить православный обряд в полноте. Происходит процесс выхолащивания. Есть, как известно, два направления у униатов: студиты, ориентирующиеся на сохранение византийского наследия, и василиане, которые ближе к католицизму. Я вижу, что в последнее время процесс выхолащивания еще больше активизировался. В частности, стали на манер католиков Литургию служить в вечернее время. Гузар промолчал, но было видно, что он сочувственно относится к этому вопросу, тоже переживает, что действительно эта проблема существует.
Интересовался, как развивается церковная жизнь в России, говорил, что нам надо чаще общаться, больше контактировать.
В беседе были затронуты проблемы, связанные с совершением таинства крещения. Я отметил, что согласно всем церковным правилам это таинство должно совершаться полным погружением.
Рассказал, что у нас на приходе совершаются все службы суточного круга: малая вечерня, павечерница, часы, поют все стихиры, вычитывают все кафизмы — то, что униаты потеряли. Как и у католиков, служба у них выхолощена, осталась, в основном, только литургия. А все литургическое богатство вынесено как бы за скобки, оказалось не актуальным, не востребованным. Вот чем грозит уния, вот в чем уния нанесла ущерб в богослужебном плане.
Показал альбом с фотографиями храма святителя Николы на Берсеневке, одну фотографию подарил. Особенно приятным подарком для Гузара оказалась преподнесенная ему лестовка.
В ответ он вручил мне ксерокопию текста Обращения на украинском языке униатских епископов в связи с предвыборной кампанией.
Встречу с Гузаром можно оценить, как безусловно полезную. Думается, для униатского архиепископа не пройдет безследно знакомство с православным наследием.
Посетили также униатскую Богословскую Академию, в которой обучаются, примерно, триста студентов.
Греко-католические униатские монахини — обычное для Львова явление. Они охватили все отрасли просвещения, распределились по техникумам, институтам и преподают там, весьма активно действуют.
У Академии широкий профиль: там готовят и журналистов, и церковных сотрудников, как в нашем Православном Свято-Тихоновском богословском университете.
Интересна была встреча в рамках Академии в Институте истории церкви, где занимаются составлением картотеки всех подпольных униатских священников, изучают жизнь катакомбной униатской церкви, которая была в подполье 50 лет. Разработана подробная картотека, собираются живые свидетельства об их жизни.
Интересная деталь: наш «Журнал Московской Патриархии», газета «Православная Москва» лежат в читальном зале библиотеки на самом видном месте, можно свободно пользоваться всеми православными газетами и журналами. В наших духовных школах вряд ли возможна такая свобода.
Еще деталь. В молельной комнате мы заметили разобранный иконостас в строго византийском стиле. По словам того, кто нас водил по институту, народ не воспринял этот стиль, и иконостас пришлось разобрать; теперь он лежит не востребованный.
В институте у меня брала интервью корреспондентка католической газеты Надежда Пастернак. Я извивался, как уж, боялся, как бы не засветиться, как бы не повредить епархии. Что бы я ни сказал, любое слово они могут так преподнести, так перевернуть, что может рикошетом ударить по епархии. Могли бы по - разному интерпретировать факты, сказать, что Москва перевирает. Поэтому я себя скованно вел. Она же задавала вопросы довольно требовательно. В итоге получилось что - то общее и обтекаемое.
Украинские националисты говорят, что церковнославянский язык — это чуждый язык. На самом деле церковнославянский язык — это природный язык всех славян, в том числе и галичан, так это было до унии. Даже в XVII веке здесь, во Львове, а также и в Киеве, находили учебники, которые потом использовались в Москве; так что это отнюдь не московский язык.
В защиту церковнославянского языка, о его большой ценности писал в первой половине XVII веке афонский монах западно-русского происхождения Иоанн Вишенский, полемизируя с иезуитом Петром Скаргой. Основные идеи Иоанна Вишенского проистекают по существу из одной главной: в славянском языке, как ни в каком другом, произошла встреча мира человеческого сознания с миром божественным; не столько человек говорит о Боге, сколько Сам Бог говорит о Себе. И далее:
- славянский язык обладает спасающей и освящающей силой;
- славянский язык содержит в себе науку богоугодной жизни и искусство святости;
- славянский язык есть язык богообщения и потому любим Богом;
- славянский язык есть язык премудрости Божией и потому превосходит и латинский, и греческий — языки языческой мудрости человеческой;
- славянский язык ненавидим дьяволом;
- славянский язык не любят те, кто одержим нечистым духом.
Иначе говоря, слово — не безсильный знак, каким его пытаются представить многие современные лингвисты; слово — безусловный символ, обладающий реальной духовной силой. Это особенно важно помнить сегодня, когда активизировались нападки на церковнославянский язык — богослужебный язык нашей Русской Православной Церкви.
Выходец из Галиции святой митрополит всея Руси Петр в начале XIV века был первым собирателем русских земель вокруг Москвы, во многом способствовал возвышению Московского княжества. По его благословению великий московский князь Иоанн Данилович Калита построил в Кремле кафедральный собор во имя Успения Богородицы.
Заглядывая в историю, мы видим очень многих галичан в числе сторонников единства Руси.
В XIX веке было очень сильное москвофильское движение в Галиции. В частности, известный историк Н.Я.Аристов (1834 - 1882) собрал около 200 тыс. документов по истории Галицкой Руси.
Москвофилов жестокой рукой уничтожали австро-венгры, в частности, был такой Талергоф - лагерь в Австрии, куда ссылали всех сочувствовавших Москве русинов, галичан. Там были уничтожены 300 униатских священников, тяготевших к Москве и Православию. Около 60 тыс. человек было уничтожено австро-венграми, а около 100 тыс. человек бежали в Россию. Жандармы устроили погром в селе Иза, в Закарпатье, когда крестьяне отказались при богослужениях поминать папу и петь Символ веры с Filiogue.
Когда в австро-венгерскую конституцию было записано, что в их государстве нет русских, то в 1937 году 100 тыс. человек обратились к венскому парламенту, что они русские — не поляки, не украинцы, а именно русские.
До войны много сделал для защиты Православия митрополит Антоний (Храповицкий), ставший потом основоположником Русской Зарубежной Церкви. Он рукополагал москвофилов, бежавших из Галиции. Потом они возвращались туда обратно, и там возрождали Православие.
При лагерях, где мучили москвофилов, было много галичан, русофобов, руки которых в братской крови; между нами легла кровь, они способствовали уничтожению сторонников Москвы и России. Понятие «Русь» выжигали каленым железом. В частности, требовали от студентов университета, чтобы они давали подписку, что не будут называть себя русскими. Вот какие были страшные гонения.
Во Львове у нас состоялась встреча с бывшим епископом Андреем Гораком (+ 2010 г.) — главой митрополии украинских раскольников, которые подчиняются Филарету Денисенко.
Когда в 1989 году происходили трагические события, он был священником, служил в Преображенской церкви. Был личным секретарем покойного митрополита Николая (Юрика), члена инициативной группы, участника Львовского Собора в 1946 году. Вместе с убиенным протопресвитером Гаврилом Костельником, они организовали эту группу для того, чтобы вернуться в лоно Православия.
Встреча с Андреем Гораком состоялась на квартире Галины Сергеевны, у которой мы остановились. Галина Сергеевна осталась во Львове после войны, будучи лейтенантом медицинской службы. Она была личным врачом львовских митрополитов, много рассказывала интересного, Андрея Горака знала с детства.
Мы беседовали с Гораком, я видел, что он действительно страдает. Глаза у него увлажнились, когда я сказал, как же, видимо, трудно бывает переживать лишение сана, когда он остается один на один с собой ночью. Горак рассказывал, что он был в подавленном состоянии, в растерянности, боялся, поэтому так опрометчиво поступил. Самым тяжелым в его жизни был день, когда он получил сообщение о лишении его сана.
Во время поездки еще много было интересного.
Интересная встреча была с активистом русского общества — Рушем Игорем Борисовичем. Он — исследователь, историк, коренной львовянин с русскими корнями, его предки — переселенцы. У него большая подборка исторических материалов.
Игорь Борисович свидетельствовал о том, что на Украине много подделок, много лжи в том, что касается России; католицизм ведет себя очень агрессивно, многие священники превратили свои церкви в политические трибуны, выращивается генерация новых людей — запрограммированных, которые относятся к России, как янычары. Нужен заслон на пути расползания этого явления. Автокефалия — это идея польских католиков с целью ослабить Православие. Ее разработали иезуиты. Не нужно сразу в лоб их опровергать, считает Руш, но следует доказывать ложность их построений.
Отметил он также и странную политику советских властей. Когда в 1939 году советские войска вошли в Галицию, то начали ссылать русских в Казахстан. Казалось бы, надо было усилить русское присутствие. Однако, в 1939 году пострадали в основном русские и поляки. В этом проявился, по словам Руша, полный дебилизм органов НКВД. Причем, были такие как бы разнарядки - вывозили, например, людей, которые имели хорошие квартиры. Забрали тогда около 100 тысяч человек.
С довоенной украинской элитой можно было еще говорить, но с современной — невозможно, настолько она настроена отрицательно. Руш сказал, что русские виновны в том, что Петр прорубил окно в Европу. И вот, в это окно, наряду с полезным, к нам хлынуло много всякой грязи. Во многом именно в этом первопричина наших бед.
Украина, как отдельное государство — это идея Австрии и Германии, призванная развалить славянский мир навязыванием тезиса об Украине, как о чем-то обособленном. А уния — плацдарм, троянский конь для развала нынешней России. Такие размышления о положении на Украине и, в частности, в Галиции высказал в беседе с нами историк Игорь Борисович Руш.
Было интересное общение с активистом русского общества Сергеем Сергеевичем. Он говорил, что экономическая ситуация очень сложная, никому на Западе Украина не нужна, что ведется политика оголтелого национализма. К сожалению, в словах Сергея Сергеевича присутствовал все тот же мотив: Россия, Москва нам очень мало помогают, не осознают своих глобальных интересов. В итоге все мы будем страдать, если не окажем помощи тем, кто находится на переднем рубеже.
На одной из наших встреч учительница рассказала, что сейчас во всех школах Украины по понедельникам обязательно поется гимн Украины, в котором есть слова о пролитии «крови наших врагов» до Дона.
Она подтвердила общие настроения, сказав, что на Москву у них нет никакой надежды, никакой иллюзии на помощь из России, никакой опоры в лице России они не чувствуют. Даже учебниками на русском языке, несмотря на просьбы (это уже многотомники посланий и обращений), никакой заметной помощи и поддержки оказано не было. Были неоднократные обращения к Черномырдину, были учреждены специальные структуры, чтобы заниматься этим вопросом, но увы. Обычная схема такова: создается московская структура, чтобы работать в регионе, основные деньги оседают у чиновников этой структуры, а по назначению не доходят.
Запомнилась встреча в крипте собора святого Юра, где находятся захоронения униатских митрополитов. Смотрителем там был один украинец, отсидевший тринадцать лет в заключении, в лагерях Прокопьевска и Ленинск-Кузнецка с 1947 по 1960 годы. Поводом для тюремного заключения было то, что его родители или какие-то близкие ему люди принимали участие в бандеровском движении.
Интересно было пообщаться с этим ветераном национализма. Я спросил: «Вы считаете, что все мы, русские, такие плохие?» «Нет, — ответил он, — я встречал много хороших людей. Я знаю, что есть простые русские, хорошие, я общался с ними, приезжал в Россию после освобождения. Но, с другой стороны, подавлялась наша независимость, греко-католическая униатская церковь была ликвидирована на Львовском, так называемом Соборе в 1946 году. Мы боролись за независимость». Я спросил: «А как быть с бандеровцами, с их жестокостью?» У него такая трактовка этих событий: это были провокации органов НКВД, которые сами зверствовали, а потом на бандеровцев списывали. Но на это можно возразить многими фактами, свидетельствующими о зверствах бандеровцев еще до прихода советских войск.
Вечером после богослужения мы с Кириллом прошлись по центру города. Встретились подвыпивший парень и девица, может быть, даже они были в наркотическом опьянении. Между ними произошла какая-то размолвка. Она пищит: «Пусты мэнэ!» Он на нее кричит. Потом ударил ее по спине — она упала, лежит. Думаем, что делать? Ситуация неожиданная. Уйти, как многие безразлично проходят мимо, не можем, совесть не позволяет. Недоумеваем: чем помочь, что сделать? Может наше присутствие как-то повлияет на него. Он на нас посмотрел и бросился, как бык на красную тряпку; матом на нас: «Что вы здесь стоите, сейчас я вам бороды повыщипываю, убирайтесь отсюда!» (все, конечно, на украинском языке).
Мы почувствовали, хотя это инцидент только на бытовой почве, всю тяжесть пребывания здесь православных русских людей. Представьте себе жизнь в этом окружении, когда тебя постоянно называют «янычар», «москаль», «недоделанный», «энкэвэдист» и т.д. Как жить в такой обстановке? Мы позвонили по телефону в милицию, хотя нигде милиции не видели; все пущено на самотек. Вот вам ситуация. Там мог быть и нож, и все что угодно. Так что же, своим благородством противостоять, стоять грудью до смерти? Или как-то иначе поступить? Мы ограничились телефонным звонком в милицию.
.jpg)
