[Послесловие к войне Карфагена с собственной армией]
Только помощь Рима спасла Карфаген
В нашем рассказе о войне Карфагена не на жизнь, а на смерть со своей сицилийской армией и примкнувшими к ней ливийскими повстанцами мы до настоящего времени оставили без внимания реакцию Рима и римлян на эту войну. Ведь очевидно, что у Рима был уникальный шанс ‒ практически не прилагая к тому усилий ‒ покончить навсегда со страшным врагом, с которым он только что воевал почти четверть века.
Напомним, что даже после первых побед Гамилькара над мятежниками, несчастья Карфагена все еще нарастали. Полибий свидетельствует: «запасы [продовольствия] подвозимые из так называемых у карфагенян Эмпорий [карфагенских поселений в районе Малого Сирта], те запасы, на которые они возлагали наибольшие надежды касательно прокормления войска и снабжения его всеми нужными предметами, погибли на море от бури».
«В то же самое время наемные солдаты, составлявшие гарнизон в Сардинии, подражая Матосу и Спендию, восстали против карфагенян, находившихся на острове. Бостора, бывшего в то время начальником вспомогательных войск, они заперли в кремле [цитадели] и убили вместе с его согражданами.
Когда карфагеняне снова отправили Ганнона [так называемого Ганнона Сардинского, не путать с Великим] военачальником во главе войска, это последнее покинуло его и передалось мятежникам; самого военачальника они взяли в плен и тотчас распяли на кресте.
После этого восставшие предавали всех карфагенян на острове неслыханным, изысканным мучениям и смерти, а затем покорили своей власти города и стали обладателями острова, пока не поссорились с сардинцами и не были выгнаны в Италию.
Так потеряна была для карфагенян Сардиния, остров замечательный по величине, многолюдству населения и по своему плодородию». А заодно бывший источником дополнительного снабжения Карфагена продовольствием, особенно в трудные для того времена.
«Довершением бедствия было отпадение городов Гиппакрита и Утики, единственных в целой Ливии, которые не только мужественно переносили тягости настоящей войны, но оказали упорное сопротивление врагу во времена Агафокла и при вторжении римлян в Ливию, словом, всегда оставались верными карфагенянам.
Напротив, теперь без всякого повода города эти перешли на сторону ливийцев и вместе с переменою обнаружили нежнейшее расположение и доверие к мятежникам. Мало того: по отношению к карфагенянам они проявили непримиримую злобу и ненависть.
Так, явившийся к ним от карфагенян вспомогательный отряд, около пятисот человек, они истребили вместе с начальником его, сбросив всех их со стены, а самый город передали ливийцам. Карфагенянам мятежники отказали даже в просьбе похоронить несчастных.
Матос и Спендий, ободренные этими удачами, приступили к осаде самого Карфагена».
Как видим, Карфаген был окружен со всех сторон, лишен всякой помощи, отрезан от продовольствия. Риму стоило высадить в Африку несколько легионов, замотивировав это «гуманитарной помощью» воюющим сторонам, и с Карфагеном, как субъектом международной политики, было бы покончено.
Ведь помимо всего прочего, перешедший на сторону мятежников крупнейший в Ливии после Карфагена город Утика, попросил покровительства Рима. «Утика даже обратилась к Риму с просьбой принять ее в систему римских союзов; если бы Рим воспользовался этим предложением, его африканская провинция, несомненно, была бы создана примерно на сто лет раньше»[1]. Под покровительство Рима попросилась и принадлежащая Карфагену Сардиния.
Но Рим проявил необъяснимое до сих пор благородство к поверженному сопернику. «Он отклонил предложение Утики и тем самым отказался от блестящей возможности закрепиться на североафриканском побережье.
Нам неизвестно, какими мотивами руководствовалось римское правительство, совершая такой исключительный поступок»[2].
Более того, Рим не только не предпринял враждебных Карфагену шагов, но еще стал помогать Карфагену в его борьбе с мятежниками. Из Рима шло в Карфаген продовольствие, с восставшими наемниками было запрещено поддерживать торговые отношения.
Были возвращены все пленные и каждую просьбу Карфагена римляне выполняли, как пишет Полибий, «охотно и любезно». Рим отказал не только Утике, но и Сардинии в покровительстве. Полибий говорит, что только помощь Рима спасла Карфаген в дни Ливийской войны. В ином случае Гамилькар просто не успел бы проявить свой талант полководца.
Это благородство потом стоило Риму еще двух Пунических войн и сотен тысяч жизней своих соотечественников.
Поступить иначе римляне не могли
«Что заставило римлян быть так нерасчетливо великодушными?
Боялись ли они, как объясняли всегда впоследствии сами, попрать договор и соблюдали нерушимую верность слову, которой так гордились?
Претил ли им союз с шайкой кровожадных и диких разбойников»[3], в которую превратились сицилийские ветераны Гамилькара? Или, как объясняют марксисты и либералы, «рабовладельцы двух стран проявили классовую солидарность»?
На самом деле, римляне не поняли тогда до конца, что за враг им противостоит, и поступили просто порядочно, как и предписывал старый римский менталитет.
Поступить иначе римляне той поры не могли.
И только когда быстро морально оправившийся Карфаген для поправки истощенной казны стал втихую захватывать римские торговые корабли, грабить их, а команду топить в море, чтобы следов не найти, римляне узнав об этом пришли в ярость[4].
Испугавшись новой войны, Карфаген отдал Риму в качестве компенсации «за моральный ущерб» Сардинию, а также согласился увеличить репарации еще на 1 200 талантов. Отметим, что прибывший в Сардинию первый консул 238 года Тиберий Семпроний Гракх, «чтобы дважды не ходить», прихватил в пользу Рима заодно и Корсику.
Есть версия, что Рим просто забрал Сардинию у ослабленного Ливийской войной Карфагена. Но даже если это так, то, во-первых, еще в конце 256 года, во время десанта в Ливию корпуса Регула, Карфаген готов был выйти из войны, примирившись с потерей и Сицилии и Сардинии.
Во-вторых, благородно отказавшись во время Ливийской войны от поддержки восставших наемников в Сардинии, Рим по ее окончании совершенно резонно рассудил, что нельзя оставлять плацдарм столь малопредсказуемого государства, как Карфаген под самым своим боком, ‒ смотрите карту.
А в-третьих, повторим, все это и много больше Рим мог бы получить, вмешавшись на другой стороне, или просто встав над схваткой.
Даром Риму его благородство не обошлось. Не с теми связался.
[Не стоит забывать и России о вреде излишнего миролюбия и благородства во время текущей спецоперации. В которой нам противостоит враг ‒ в лице киевского нацистского режима, ‒ по морально-политическим качествам худший, чем все вместе взятые карфагенские олигархи.
И единственно возможный договор с этим режимом ‒ договор о его полной и безоговорочной капитуляции].
Гамилькар Барка покидает Карфаген
С окончанием Ливийской войны началась «мистическая» или «мифологическая» составляющая Пунических войн. Началась с того, что жадные и, судя по их поступкам, не слишком умные, или, во всяком случае, не слишком дальновидные карфагенские олигархи, после победы в Ливийской войне попытались привлечь спасшего их Гамилькара Барку к суду «как виновника бедствий отечества»[5].
Понятно, что инициаторами предполагаемого судебного процесса были те же силы, что смогли навязать Гамилькару Ганнона Великого для соучастия в победном окончании войны. Здесь «силы» малость не рассчитали, так как в руках у Барки была новая победоносная армия. Так что олигархам он сделал ручкой и отправился приводить окончательно под свою руку Испанию.
Казалось бы, Гамилькар должен был после всего этого возненавидеть этих самых олигархов, не давших ему выиграть войну в Сицилии, а затем заставивших воевать с собственными солдатами. И вдобавок обвинивших его в государственной измене. Ну, не получилось вообще придавить их в Карфагене, так царствуй себе в Испании. Никто реально помешать не может. И горя не знай.
Так нет. Гамилькар продолжал пылать «священной» ненавистью к Риму, который, между прочим, только что спас Карфаген от поражения в Ливийской войне и косвенно способствовал победам в ней самого Гамилькара.
И ненависть к Риму Гамилькар передал сыновьям. Во всяком случае, самому известному из них – Ганнибалу Барке. Главному герою грядущей Второй Пунической войны, едва не поставившей крест на самом существовании Рима.
Но о Второй Пунической и о подготовке к ней ‒ отдельный рассказ.
[1] Кораблев И.Ш. Ганнибал. С. 48.
[2] Там же.
[3] Бобровникова Т.А. Сципион Африканский. Картины жизни Рима эпохи Пунических войн. – М., 1998. С. 25.
[4] Аппиан Александрийский. Римская история. – М.: Наука, 1998. Книга VIII. Пунические войны. Часть 1. Пунические войны. I. 5. С. 116.
[5] Кораблев И.Ш. Ганнибал. С. 50.
