Продолжение
Потерянная история
«…почему скрывали от русского человека историю Россси?
Да, наверное, потому, что русские люди, знающие свою историю, не позволили бы так легко манипулировать собою, а это для наших правителей – и прошлых и нынешних! – Страшнее всего». [1]
Н.М. Коняев
Творческое время Николая Михайловича Коняева совпало с очередным радикальным изменением политического курса России и со значительным ослаблением цензурных оков. Время перелома определило особую потребность общества в анализе исторического пути страны, одновременно появился доступ к закрытым ранее архивам.
Писатель стал говорить о роковых событиях русской истории, которые оказались вымаранными из памяти народа либо сфальсифицированными. Это потребовало огромной исследовательской работы по анализу разнообразных источников, изучения подлинных архивных материалов. Требовало и большого гражданского мужества, ибо серьёзная ревизия исторических постулатов неизбежно затрагивает политику и идеологию и вызывает огонь на себя.
Николай Михайлович Коняев обратился к самым тяжёлым узловым вопросам русской истории: времени церковного раскола, петровских реформ, революционного переворота большевиков, власовскому движению. Темы эти, в разной степени удалённые от наших дней и в большой степени табуированные, продолжают сохранять свою болезненность и актуальность, а, следовательно, и читательскую востребованность. Однако, писателем движет не конъюнктурный интерес, но желание выявить истину. Это не смакование трагедии, но попытка найти верную систему координат, в которых находится российский этнос. Выявить глубокую духовную связь событий, разделённых столетиями. Понять подлинные силы: законы и беззакония, направляющие историю страны; причины изменения и сохранения нравственного образа народа.
Его книги – не академические исследования, неоправданно утяжелённые документальными подробностями, где хорошим стилем признается изложение автора, стоящего над схваткой. Это и не школьное – упрощённое, плоское видение событий. Документально-художественная проза Николая Коняева – проза писателя, интересная широкому кругу читателей. Точка зрения, согретая индивидуальностью автора: страстная, порой мучительная. Писатель-собеседник размышляет с другом-читателем о самом сокровенном – о России. И всегда, о чём бы ни шла речь, Николай Михайлович Коняев видит сущность русской цивилизации как православной. Это духовное содержание является центром всех исторических драм.
Книги писателя подводят некоторые итоги истории, часто вскрывают застарелые гнойные язвы, от которых необходимо очиститься. Перечень лишь некоторых работ впечатляет: «Романовы. Расцвет и гибель династии», «Петр I и русская церковь», «Аввакумов костёр», «Гибель красных Моисеев», «Трагедия ленинской гвардии», «Два лица генерала Власова»….
Громадная заслуга писателя состоит в том, что он постарался вернуть нам историю. Преемственность. Ответственность за будущее и перед прошлым. Вывести из потемок исторического небытия или бытия в фальсифицированной истории. Прочитать историю чистым оком в православном духе. Он дарит радость обретения собственной истории и русского Человека в ней. Множества Людей, отстаивающих своей жизнью и несущих на своих плечах русскую историю.
Герой для нашего времени
Серьезные изменения происходят в последние десятилетия в культурном пространстве. Они обусловлены технократизацией жизни, рационализацией общества и сознания частного человека.
Новые поколения подвергаются всеобщему обучению чему-то среднестатистичски необходимому для гипотетического индивидуума, но отнюдь не тому, что нужно конкретному человеку. Обучение мыслится как тренировка ума, памяти и тщеславия. Факту ставится в ущерб чувство, информированию – понимание. Защитной реакцией на обилие сведений и ворох сомнительных утверждений стало формирование рационалистического взгляда на искусство.
Литература как эстетическая категория становится мало востребованной и заменяется литературой познавательной, документальной. Читатель хочет иметь видимый «сухой остаток», сочинение с вымышленными персонажами его не удовлетворяет. В духовном собеседнике он не нуждается. Человек оказывается в одиночной клети своего «интеллекта», часто вне полноты семейной, родовой, национальной. Готовый кичливо, подобно Диогену, отправиться среди белого дня с фонарём на поиски Человека, достойного Его самого.
Сегодня доверие может вызвать не вымышленный сочинителем герой, а подлинный, документально подтверждённый. Образ, встроенный в реальную жизнь и историю и засвидетельствовавший возможность сохранения национальных духовных смыслов бытия русского человека.
Это насущное требование времени услышал Николай Михайлович Коняев.
Он смог увидеть и привести к читателю великих соплеменников. Тех, кто в своей судьбе, поступках ярко отразили народное самосознание. Поработали Богу и народу. Это первопроходец Семён Дежнёв, протопоп Аввакум, священномученик Вениамин, митрополит Петроградский, митрополит Иоанн (Снычев). Поэт Николай Рубцов, писатель и этнограф Дмитрий Балашов. Здесь и Иван Алексеевич Шергин. – Люди разных эпох и сословий, но находящиеся в духовном подобии. Личности глубоко сопряженные с народным самосознанием. Охранители и проявители народных смыслов бытия России, Божьих замыслов о России.
Героями стали для писателя и наши современники, те, кому удалось пронести национальную сущность русского мировоззрения. Его земляки. Писатель смог увидеть Человека в обычной жизни народа, смиренной и героической – жизни святой. Ввести их в наше сознание, в наше сердце, в нашу жизнь.
Православие – духовная кровь русской культуры
Анализ истории России со всей очевидностью показывает, что народной национальной идеей является святость. Как бы то ни умалчивалось, ни искажалось, ни попиралось правителями, но это главное духовное содержание России. В эпохи обострения гонений этот сакральный смысл не утрачивался, но затаённо сохранялся в народной памяти, уходил вглубь, сгущался в особой духовной мощи мучеников. Православие – духовная кровь русской культуры. И эта тема явилась главной в творчестве писателя.
Николай Михайлович Коняев обладает огромной исторической эрудицией. Системное мышление автора позволяет анализировать и излагать материал таким образом, что события различных эпох обнаруживают глубокую взаимообусловленность, духовную связь. Писатель выбрал единую систему координат для всего происходящего в России – духовную, православную. Это русский взгляд, русская интерпретация русской истории. Каждая его работа не простое литературное соединение исторических фактов, не информирование читателя об обретении новых документов, но искренний разговор, горячий, порой страстный. Автор предлагает свой взгляд, видит причины и последствия народных побед и трагедий. Скорбит и гордится Россией. Это глубокое сердечное осмысление русской истории. Размышление с назиданием. «История одна. И вся она – только образы, данные в поучение нам».[2]
Николаю Михайловичу Коняеву удалось создать единую концепцию прочтения русской истории, чрезвычайно важную для нашего времени национального забытья и духовного рассеяния. Систему обретения самих себя.
Непрерывность истории. Путешествия
Наше время прекрасно тем, что сейчас происходит возрождение памяти осознании замысла о России как о Святой Руси. Воссоздаются разрушенные храмы и монастыри. Увеличивается влияние духовенства на жизнь мирян. Широко распространяется паломничество по святым местам. Внимание общества обращается к древним русским святыням.
Значительную часть литературного наследия Николая Михайловича Коняева составляют повествования о святых. Документальные материалы и записки о путешествиях по городам и весям. От храма к храму. От монастыря к монастырю. В глубину к истокам русской истории, русского мира. В былинную мощь. К святым Русского Севера. Эти внешне незатейливые рассказы, с большим числом вроде бы и случайных подробностей, несут обаяние прикосновения к благоухающим святостью истокам русского самосознания. Мистические смыслы переполняют русскую землю. Трагедия исчезновения исторических следов жизни великой и смиренной православной России под водами искусственных водохранилищ, имеет и иное духовное содержание. Святыми водами водохранилищ, поглотивших древние церкви и погосты России, наполняются великие реки. Вся земля русская омывается и напояется этой святой водой.
В документальных записках писателя исключительно сильно осознание единства, преемственности истории. Он глубоко чувствует философско-мистическую связь поколений в молитве.
«Наши святые вобрали в себя молитвы и дедов наших, и прадедов, и когда мы обращаемся к ним – мы вступаем в молитвенное общение и с нашими далекими предками, которые тоже молились этим святым. Отсюда, пусть и не очень-то церковное, ощущение святых как своих родственников. И эту нерукотворную родственность невозможно разрушить ничем…».[3]
В духовном мире времени нет. Та же духовная мощь и чистота, которая была у святых древней Руси, живёт и в сердцах праведников наших дней. Один из них – иеромонах отшельник Нил (Олег Васильевич Савленков), убитый на Колгострове в 2003 году своими гостями, в тот час, когда шёл звать их на трапезу.[4] Житие убиенного монаха Нила в духовном пространстве таинственно совмещается с житием преподобного Диодора, некогда подвизавшегося на острове. Святых наших дней только нужно увидеть. Писатель свидетельствует об этом.
Не всё в возвращении православия на русскую землю даётся легко. Долго и чрезмерно активно потрудились богоборцы, чтобы вытравить память о Боге в народе, уничтожить святые обители – материальные символы православной жизни, древнего благочестия. В лучшем случае омертвить древние монастыри и церкви, превратив их в музейные экспозиции. Непросто проходит возвращение святынь верующим. Писатель фиксирует реальную картину, со всеми противоречиями. И это даёт особую прелесть – чувство соприсутствия, дыхание времени.
На страницах книг писателя живут не только праведники, но и люди одержимые ненавистью к церкви. Но злодей будто и нужен лишь для того, чтобы наиболее ярко просияла сила и чистота праведника. Чем страшнее испытания, тем выше подвиг их преодоления, как в духовном стихе о Георгии Победоносце.
Весь взгляд на историю у Николая Михайловича Коняева целостный научный. Огромный фактический материал осмысливается с единый точки зрения – с незыблемой позиции православной содержательности. Эго цельная концепция – укрепление читателя в вере в Бога и в Россию. Это документальная и художественная созидающая литература.
Русский Хронограф
Ещё одно направление работы, а точнее подвиг писателя – летопись. Николай Михайлович и Марина Викторовна Коняевы проделали громадный труд создания энциклопедии событий русской истории. Три тома: «Рюриковичи. 809 – 1598 гг.», «Романовы. 1598 – 1917 гг.», «Советская империя» – содержат весь доступный к настоящему времени авторам материал, упорядоченный по датам.
Есть у летописи и младший брат – дневник писателя. Сохранивший события нашей эпохи, которые привлекли внимание автора или в которых он сам принимал участие. Как масштаба всей страны, так и семейно характера. В этом изложении сильнее эмоциональная окраска. Здесь и очевидные, незаметные события, и, напротив, оглушающие своей несправедливостью приказы, распоряжения, решения. На которые мы, современники, отзываемся лишь содроганием души, не оставляя своего главного житейского попечения. И даже отгоняем мысль от этих «внешних» к нашей локальной жизни событий, тем более, что повлиять на них у нас нет возможности. Однако, будучи зафиксированы в единой цепи, они выявляют иной смысл. По их вехам вырисовывается дорога, на которую нас в очередной раз заталкивает власть.
И дневник писателя вновь вырастает в весомый исторический документ – «в самую главную книгу». [5]
Образ писателя
Писатель Николай Михайлович Коняев, конечно, не мог бы состояться без уникальных личностных качеств.
Он очень рано осознал профессиональную предопределённость. Очень рано определился его интерес к истории рода. Ещё школьником Николай ездил на каникулах из Вознесенья в Ленинград, за 300 км, в Публичную библиотеку читать книги деда-писателя Ивана Алексеевича Шергина. Девятиклассником послал запрос о судьбе репрессированного в архив КГБ, объясняя свой интерес работой над книгой о И. А. Шергине, и, что удивительно, получил ответ. Причём, такая активность юноши отнюдь не приветствовалась отцом.
Верность роду, ранняя ориентация на глубинные корневые вопросы бытия выросли в верность народу. Склонность к труду исследователя, способность к анализу огромного материала разнородных источников и умение сводить их воедино в художественном авторском переосмыслении явились залогом успеха. И, конечно, с Божьей помощью громадная работоспособность, без которой немыслимо бы было оставить такое эпистолярное наследие. Николай Михайлович, при внешних некоторых биографических отклонениях в молодости от писательской стези, внутренне всегда чётко осознавал себя писателем и неустанно работал.
Он был непримирим ко лжи, особенно против народа. Не прощал слов, сказанных о крестьянах и священниках Горьким и Лениным. Не скажу, что безоговорочно разделяю все мнения писателя (об Окуджаве, Высоцком, иногда Солженицыне), но я отчётливо слышу искренний голос и жажду истины в каждом слове Николая Михайловича. И точка зрения писателя всегда интересна, часто она отражает иную грань предмета, некий оттенок понимания, который упускало моё сознание.
Острое чувство фальши сопровождало его во всём. Его коробило понятие «петербургская национальность». – Спесивая нарочитая отторженность от страны.
Эта околдованность собой порой принимает удручающе убогие формы, вроде объявлений в метро «давайте говорить по-петербуржски». Анемичность самодовольства с учительской безаппеляционностью настаивает на отмене языкового многообразия, права использовать диалектные формы, с языковыми конструкциями, укрупняющими и углубляющими смыслы родной речи.
«Петербургская национальность» задаёт тон, масштаб страны подверстывается к размеру столицы. Стихия океана заменяется прудом в английском парке.
Но другую правду понимает писатель:
«Чудо поэзии Рубцова в том, что вся она в той жизни русской глубинки, которая нашими школами и институтами, радио и телевидением, газетами и журналами старательно задвигается на задворки. Обычно об этой жизни говорилось со снисходительной усмешкой, этой жизни нас приучали стесняться. И только, может быть, читая стихи Рубцова, и поняли многие из нас, что прекраснее ее не будет ничего, во всяком случае – в нашей жизни».[6]
В своем творчестве писатель был проводником народной идеи. Мощь поколений стояла за его плечами. Русская народная культурная традиция – умение ладить – определяла и его взаимоотношения с людьми. И это тоже было одной из составляющих успеха. Прекрасные семейные дружеские и творческие отношения с супругой Мариной Викторовной Коняевой способствовали максимальному раскрытию дарования.
В зрелые годы, несмотря на исключительную профессиональную занятость, он подвижнические участвовал в жизни писательской организации. Вел секции прозы на конференциях молодых писателей, возглавлял жюри конкурсов православных прозаиков и драматургов.
Писателю удавалось совмещать творчество и с высокими административными постами.
Умение слышать насущные вопросы времени и отзываться на них определили читательскую и издательскую востребованность. При жизни было издано полторы сотни книг писателя. Завидный результат!
Мы — русские! Какой восторг!
Человек не может чувствовать себя счастливым, будучи отделённым от других человеков, он не может быть счастливым, будучи разделённым со смыслами жизни родовыми и национальными, не понимая своей истории и своего будущего. «Мы — русские! Какой восторг!» – восклицал полководец Александр Васильевич Суворов. Многие годы нам пытались привить инвертированные смыслы – стыдно быть русским, становись в ряды интернационалистов, с теми, кто унижает, обкрадывает, а то и расстреливает твоих соплеменников. Сохранение национального самосознания, подобно направлению стрелки компаса, является духовным содержанием книг Николая Михайловича Коняева. Это проявляется во всём. Каждая мелочь является неслучайной. Писатель отчётливо называет всех своих героев полными именами, не пренебрегая в соответствии с новыми веяниями отчеством. Он «величает» всех – и мучеников, и злодеев – сохраняя, определяя именем корень человека. Это традиция русской народной культуры. В этих особенностях и обаяние, и сущность русского мировоззрения.
Книги Николая Михайловича Коняева охватывают несколько веков русской истории. Отдельные работы посвящены ключевым поворотам, зачастую трагическим, всегда встроены в единое сакральное пространство России. Где сам Господь говорит с народом. Это даёт особый духовный объём повествованию. Автор скорбит над бедой родины, но никогда, подобно иноплеменнику, не злорадствует. Он не предаётся и унынию, ибо «с нами Бог!». Писатель знает и верит в свой народ.
Гимн народу может оказаться лейтмотивом в самых вроде бы беспросветных эпохах. В 1994 году я находилась под впечатлением только что прочитанной части «Архипелага ГУЛАГ», когда пришла весть о возвращении А. И. Солженицина в Россию. – Солнце, заиграло в сердце. – Сила пафоса, мощь народного духа, зафиксированные в книге, полностью объясняли такой поступок. Главный смысл даже трагедии может включать в себя позитивную нравственную составляющую.
Книги Николая Михайловича Коняева по-новому обращают нас к русской истории, освещая её события в едином духовном смысле народного бытия. Метафизическим предназначением народа сохранять внутреннее духовное единение с Богом. Его книги соединяют нас со своей историей. Герои книг несут в себе национальное самосознание и обладают мужеством проявить его в конкретной исторической ситуации. Писатель показал нам того Человека, которого мы ищем.
Изумляет широта кругозора писателя, изумляет работоспособность, гражданское мужество. Значительность его вклада в духовное возрождение России.
Высоко видел свою миссию Николай Михайлович Коняев: – «Творчество настоящего русского писателя – это всегда соработничество Богу…». [7]
Книги Николая Михайловича Коняева как колокольный звон, плывущий над бескрайними долинами России. Звон, который очищает землю и зовёт нас к Богу и к себе самим. К русской идее – к святости. В них – знание и понимание прошлого, любовь к своей стране, к своему народу. В них – вера и надежда.
И благовест книжного слова не затихает с уходом звонаря.
Ссылки на работы:
Н.М. Коняев. Остречинская Атлантида. Из книги Н. М. Коняев, А. А. Образцов. Застигнутые ночью, 2011, 880 с.
Н.М. Коняев. Ребра северовы. Повествование о святынях Русского Севера, 2018, 804 с.
Н.М. Коняев. Прощание с тысячелетием, 2018, 672 с.
