Вечность и человек в свете Божественного предопределения

«Несправедлив не Бог, дающий человеку блага, а человек, воображающий, что раз дано ему какое-либо благо, то оно должно быть дано ему на целую вечность» С.С. Глаголев[1]

«Миллиарды миллиардов людей в течение тысячелетий жили и умирали с глубоким и твердым убеждением, что душа человека не есть величина протяженная, телесная и пространством ограниченная, и что существование ее не ограничено временем и известным моментом, а вечно и бесконечно» Н.Я. Грот[2]

Человек рождается, живет и умирает во времени и пространстве – это бесспорный факт. Человек обладает свободой, иначе христианство утрачивает свой смысл: «Нет истины там, где царствует принуждение»[3]. Христос хочет «не жертвы, а милости» (Мф. 12: 7), свободной любви к Богу и людям, в том числе к нашим врагам (Мф. 5: 43-45), и это чувство должно быть искренним, бескорыстным. Но если есть выбор в исполнении или нарушении Божьих заповедей, то, следовательно, человек свободен в своем самоопределении.

Напротив, как гласит Святоотеческое учение и Предание, Бог существует вне времени и пространства. «Он имеет предвечно у Себя мир в его первообразах, и мир есть вечность, отразившаяся в течение времени. Таким образом. Всякое бытие от Бога исходит в вечности и развивается во времени. Для Бога же ничего не возникает, но все предвечно есть»[4].

По словам святителя Игнатия (Брянчанинова), Бог вообще не соразмерен времени. «Словом время выражается понятие, составившееся в разумных тварях от впечатления, произведенного в них переменами явлений в природе. Нет времени для Бога: имеющее совершиться предстоит уже совершившимся Лицу Божию, и загробная участь каждого человека, долженствующая истечь, как естественное следствие, из земной, произвольной деятельности его, известна уже Богу, уже решена Богом»[5].

Блаженный Августин также говорит: «Время делает длительным множество преходящих мгновений, которые не могут не сменять одно другое; а в вечности ничто не преходит, но пребывает как настоящее во всей полноте; время как настоящее во всей полноте пребывать не может. Все прошлое вытеснено будущим, все будущее следует за прошлым, и все прошлое и будущее создано Тем, Кто всегда пребывает, и от Него исходит»[6]. И в другом местезавершает свою мысль: «Что Бог намерен был сотворить, Он творил не во времени, хотя созданное Им и было временным»[7].

«Нет такого – ни идеального, ни реального начала, которое было бы прежде Бога, стояло бы над Богом, – дополнял его Л. Шестов. – Вся власть, какая есть во Вселенной, принадлежит Богу: Бог всегда повелевает, никогда не повинуется. Всякая попытка поставить что бы то ни было над Богом приводит к «мерзости запустения»»[8].

Однако при сложении этих религиозных аксиом обнаруживается очевидное формальное расхождение между предопределением Бога и свободой человека, несовместимое, как кажется, со здравым смыслом. Если для Господа нет времени и все имена уже вписаны в Книгу жизни (Откр. 20: 12, 15), то какой смысл в рождении тех, кто не спасется? Как отделить фатум от ежеминутного и ежедневного подвига славы или «дел погибели» каждого конкретного человека?! В чем «моя» свобода и для чего она?! Зачем сатане нужно было искушать Спасителя в пустыни (Мф. 4: 3-10), к чему, вообще говоря, его война против Творца-Вседержителя, если в «Откровении» Иоанна Богослова излагаются сами обстоятельства его поражения и вечного небытия?!

Не для приумножения же страданий Господь дал нам жизнь? Не на всякий же случай Он даровал рождение, будто бы надеясь, что Его воля неожиданно получит иную, «добрую» редакцию судьбы того или иного человека? Какой смысл в словах апостола Павла, что Бог не попускает нам искушений сверх наших сил (1 Кор. 10: 13), если для Него все уже произошло? Для чего тогда, спрашивается, вообще искушать человека, предлагая ему не совершать злых поступков, но творить дела любви, если перечень всехдеяний и так ведом Создателю?! «Несоделанное мое видесте очи Твои, в книзе же Твоей и еще несоделанная написана Тебе суть» (молитва Симеона Нового Богослова).

«Я предопределил ему страдания и смерть, но он силой своей воли преодолел судьбу, уготованную Мной ему» – так что ли? Бог – несправедлив, а мы – «добрые»?! Да и подвиг тех, кто не только сам спасся, но и спасает собой тысячи (преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский),какую имеет ценность, если в глазах Творца уже совершен?! Легко стать святым, если таковым тебя предопределил Господь еще до рождения. А как быть остальным?

В качестве альтернативы прибегают к теории, согласно которой нет людей, не предопределенных Богом к спасению. Считается, что все люди спасутся, но через различные виды и степени потусторонних страданий – в зависимости от тех грехов, которые были совершены ими на земле и не прощены Господом. Иначе, говорят нам, и быть не может: «Если спасутся только праведники Православной Церкви, то получается, что Бог сотворил фактически всё человечество для вечных мучений?! Не искажается ли таким учением смысл Жертвы Христовой, спасшей, оказывается, лишь каплю в море человеческом? Не подрывается ли беспрецедентное в истории религии учение о Боге-Любви, создавшем человека для вечного блага?».

Однако эта «спасительная» точка зрения может существовать лишь при отрицании самого понятия «вечность», котороепризнается аллегорией,а иначе учения Церкви о бесконечности адских мучений грешниковсторонникам этой теории не опровергнуть. Таким весьма сомнительным способом у человека «восстанавливается» свобода выбора – не хочешь терпеть мучения в течение длительного загробного времени? Тогда, пожалуйста, не греши, попадай сразу в Рай![9] Правда, если термин «бесконечность» недопустим для «вечных мук», то почему он используется применительно к «вечному блаженству»? Выходит, и его тоже не существует? Тогда уж и вовсе непонятно, что такое вечность…

Между тем очевидно, что «столкновение» библейского слова с подобного рода софистическими спекуляциями возникло от того, что время и пространство излагаются в человеческой системе координат, т.е. «последовательно-линейно». Считается, что все события строго следуют одно за другим во времени и пространстве, человек существует на земле, в материальном мире, а духовный мир, существующий «где-то там»,как следующий этап, открывается человеку по окончании его земного бытия.

II. Однако в действительности время и пространство вовсе не так однозначны, как нам их рисуют. Например, время и субъективно, и объективно одновременно. Да, астрономически оно неизменно: в каждом часе 60 минут, в минуте 60 секунд, сама секунда рассчитывается как физико-математическая величина: она равна, как известно, 9 192 631 770 периодам излучения атома цезия-133. Это – объективно.

Но мы знаем, что время может «тянуться» или «бежать», что оно – субъективно. Когда человек занят любимым делом, духовно увлечен, в периоды творчества или даже просто в состоянии радостного аффекта, он не чувствует времени, часы бегут, как минуты, месяцы – как дни. «Счастливые часов не замечают» – не просто поговорка, но тысячелетнее наблюдение. Напротив, когда сознание людей обращено не вовнутрь себя, а наружу, к материальному миру, время течет крайне медленно, оно кажется долгим[10].

Но этого мало. Как учит Церковь, время напрямую зависит от нравственной чистоты (или нечистоты) человека. Более того, при определенных условиях Бог снимает с минувших событий, уже канувших для нас в небытие, похоронный саван, и несущее становится сущим, прошлое – настоящим, будущее – сегодняшним днем, временное – вечным. «Авраам верил, что даже если он убьет сына, – он ему будет возвращен: для Бога нет невозможного»[11].

Время может сокращаться или расширятьсявообще независимо от нашего желания, свидетельств чему множество. Так, в Каноне Андрея Критского говорится: «Приближается душе конец, приближается, и нерадиши, ни готовишися, время сокращается» (Песнь 4). Можно подумать, что речь идет о естественномуменьшении числалет и увещеваниях к человеку. Но – ничуть не бывало! Далее следует: «Восстани, близ при дверех Судия есть». Иными словами, здесь речь о завершении этого века, время которого сокращается, а не о жизни того или иного лица.

О том же говорил и архимандрит Таврион (Батозский) из Спасо-Преображенской пустыни: «Все бегом, бегом. Время – часы, дни сократятся. Ночь, быть может, останется, а день ускорится».По его словам, время сейчас скручивается в спираль, сжимается, становится плотным, горит как порох, хотя внешне, если смотреть на часы, для нашего сознания остается тем же, что и раньше, как бы неизменным.

Всем известна глава «Откровения», где говорится, что перед концом мира время сожмется настолько, что господство антихриста будет продолжаться ради праведников вместо трех с половиной лет всего 1 год (Откр. 8: 12). Истолковывая этот текст, многие богословы полагают, что в период абсолютной апостасии сатаны и людей против Бога изменится сама продолжительность сутоки день уменьшится наполовину,так что у природы даже отнимется естественная способность производить плоды; она не будет физически успевать это совершить[12].

Есть и другие, не менее авторитетные мнения: «День будет вращаться как час, неделя как день, месяц как неделя и год как месяц, ибо лукавство человеческое сделало то, что и стихии стали напряженными, начали еще более спешить и напрягаться, чтобы поскорее окончилось прореченное Богом число восьмого числа веков» (преподобный Нил Мироточивый Афонский).

Тоже следует сказать относительно пространства. Как соотносятся с нашим линейным пониманием окружающего бытия слова Христа о том, что Царство Его – не от мира сего (Ин. 18: 36), и его нужно искать внутри себя (Лк. 17: 20, 21)? Если Апостол Филипп был в мгновение ока восхищен Ангелом Господним в Азот (Деян. 8: 39, 40), то, очевидно, пространство – не совсем такое, каким мы его себе представляем. Любопытно, что еще более 100 лет назад ученые заметили прямую связь между состоянием усталости и удовольствия человека и его осознанием пространства. Так, пространство растягивается при усталости, но зато при удовольствии пространственные отношения уменьшаются. К слову сказать, наркотики резко деформирует пропорции предметов, как правило, сильно увеличивая их[13].

В целом, остается только согласиться с утверждением, что человек хотя и живет на земле в пространстве и времени, однако они – отблески иных реальностей, которые в настоящее время непостижимы для нашего сознания[14].

III. Непостижимость мира обусловлена тем очевидным фактом, что все тварные существа, включая человека и Ангелов, могут познавать окружающую нас материю настолько, насколько это позволяет их природа. Мир, познаваемый нами, есть мир человека, которым, однако, Вселенная вовсе не ограничивается. И дело не в том, что нами «пока» не познаны тайны Космоса и человек только начал проникать в межзвездное пространство – суммарное сложение новых отдельных позитивных знаний ничего не меняет в наших способностях. Мы можем познавать мир именно таким, каким его видят наши искаженные грехом разум и чувства, и никаким иным образом – ведь, как говорил преподобный Максим Исповедник, грех покрыл наше сознание неведением и породил воображение[15].

Мы не в состоянии не только познать Космос во всем его величии и великолепии, но даже не способны видеть результаты наших поступков и мыслей. Например, мы знаем деяния, которые Господь категорически запретил нам совершать: не убий, не прелюбодействуй, не кради, не желай жены ближнего твоего и т.д. (Исх. 20: 12-17). Можем даже с точки зрения общественной этики или социальной философии объяснить эти запреты. Но нам не дано познать, каким образом эти грехи отражаются на нас самих и судьбах мира. Лишь Спаситель, видящий все непосредственно и во всей глубине, видит все. Но лишь предупреждает, что лучше отсечь руку, чем быть соблазненным ею, лучше вырвать глаз и войти с одним в Царствие Небесное чем с двумя – геенну огненную (Мк. 9: 42-47).

Сказанное, конечно же, не означает, что мир человека – фантом, он существует объективно, ведь мы и в самом деле живем в нем, действуем, творим. Но это ине какой-то особенный, автономный мир, изолированный от Космоса.Таковые качества он приобретает лишь в нашем сознании, и в этом отношении «наш» мир субъективен. Тоже самое можно сказать о «мире зверей», «мире птиц», «мире рыб» и «мире Ангелов». Конечно, они существуют, но ни один из них, взятый сам по себе,не отражает всей глубины Божественного мироздания. Все они – не более, чем органическая часть необъятной Вселенной, в которой все мы существуем.

Разумеется, тварные миры далеко не совпадают между собой в сознании существ, обитающих в них. Было бы странным сравнивать наш, «человеческий» мир с миром кошки или собаки. Не говоря уже о том, что для этих тварей, очевидно, время и пространство раскрываются качественно иначе, чем для потомка Адама. Но если говорить обще, то весь земной мир, как он нам видится, и иной мир, мир духовный, сосуществуют вместе, ежесекундно пересекаясь и по-своему дополняя друг друга. «Небо и земля представляют собой как бы два образа бытия единого мира, единого творения, мир идеальный и реальный, горний и дольний, которые смотрятся друг в друга и соотносятся между собой»[16].

Лишь Бог знает сотворенный Им единый мир, необъятную Вселенную, от начала и конца, поскольку для всей материи Он не только ее первопричина, но и форма бытия. Нет ничего, чтобы Ему было неподвластно, недоступно, не создано Им. «Из того, что Бог есть все, нельзя выводить, что Он не породил все из ничего. Бог есть свернутость всякого бытия любой существующей вещи»[17]. Или, как говорил протоиерей Сергий Булгаков, «знать разум всего сущего, понимать одинаково и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду доступно лишь всеведению Божию»[18].

Даже Ангелы – «Божьи вестники» не могут видетьКосмостаким, каким его знает Бог, поскольку вовсе не равныЕму по своему ведению, мудрости и разумению. При всем своем могуществеАнгел – Божья тварь, также ограниченная в своей природе и познании, как и другие Его творения.Это обусловлено самим Промыслом Божьим, согласно которому Ангелам надлежит быть хранителями и помощниками человека. Ангелы-хранители не с недосягаемой высоты глядят на нас, они пребываютневидимо с нами, для них наша жизнь- их собственная жизнь. Они связаны через насс земным миром, существуют с человеком и для человека, который, в свою очередь, тоже органично связан с Ангельским миром и ему, «соангелен»[19].

По этой причинеи у Ангелов есть свое «прошлое», «настоящее» и «будущее», пусть неподвижное, но время, есть и «свое» пространство, сотворенное Богом и потому соразмерное времени[20]. Ангелы не всеведущи, например, им не была открыта тайна боговоплощения и искупления, не известно время Второго пришествия Христа и Страшного Суда (Мф. 24: 36; 1 Петр. 1: 2; Еф. 3: 10). Конечно, их мудрость неизмеримо превышает человеческую, но их познание земного мира совершается как бы извне и в этом отношении оказывается ограниченным в сравнении даже с человеческим[21].

Таким образом, мир земной и мир духовный, сосуществуя друг с другом, являясь единым творением Христа, не способны во всей полноте познать ни себя, ни друг друга. Очевидно, это обусловлено известной ограниченностью и человека, и Ангелов.

IV. Однако, если ограниченность присуща Ангелу, естественна Ему, то порокинашего сознания обусловленыискажением природы человека, который вследствие греха утратил львиную долю своих изначальных способностей. Как мы знаем из Священного Писания, некогда наш Праотец пребывал близ Создателя, видя Его, общаясь с Ним, жил еще во времени и пространстве, но уже в «вечном времени» Ангелов, поскольку был создан бессмертным. А потому являлся господином тварного мира, проникая в самую сущность всех созданных Богом животных и давая им имена (Быт. 1: 26).

«Божество есть бесконечное единство», но мир греховного человека уже не обладает божественной цельностью, он - противоречив, автономен, раздроблен на куски, конечен[22]. Эти тупики нашего миропонимания определяются «злой предметностью» (по выражению протоиерея Георгия Флоровского), искусственной автономностью греховного человека, которая составляет причину распада нашего сознания,выделившего себя из созданного Богом Космоса[23].

Мы можем понять умозрительно, но не в состоянии в реальности увидеть Вселенную в ее органичном, целостном виде, где проходящее, текучее время впечатано в вечность. Одномоментность всего происходящего не познается и не чувствуется нами. Равно с этим мы не видим, что земной мир, в котором сейчас пребываем, органично, тайно, непостижимо для нас связан с миром духовным, для нас закрытым. Что прошлое и будущее включено в настоящее, настоящее имплицитно вечности, вечность обнимает собой все временное, и все это – творение Бога, пребывающего вне времени.

Мы не можем принять, что прошлого нет, хотя верное подтверждение этому – Страшный Суд, на котором обличаются и обнажаются все наши дела, поступки и помыслы, как будто они существуют в настоящем времени. «Каждый из нас носит дела свои в собственном теле. Тела праведников будут сиять седмькрат паче света солнечного, тела грешников окажутся темными и исполненными зловония»[24].

Мы уже не знаем Бога, для нас недоступна тайна сочетания Трех Лиц в Святой Троице. Человек может в это лишь верить, но не видеть непосредственно и наверняка. Пребывая в состоянии греха, мы не способны находиться с Создателем лицом к Лицу. Даже Авраама Господь посетил в виде трех мужей (Быт. 18: 2). Моисею Бог являлся в образе горящего тернового куста (Исх. 3: 4), густого облака (Исх. 19: 9), и специально предупреждал его, чтобы никто из евреев не порывался увидеть Господа, дабы «не пали многие» (Исх. 19: 21).

Мы можем «теоретически» сформулировать мысль: «Творение – от века, а вместе с тем существует во времени. Ведь не могло творение не существовать вечно в самом бытии, и не могло оно также существовать вечно в самом бытии, и не могло оно также существовать прежде времени, раз до времени не было «прежде», так что, значит, оно было всегда, когда могло быть!»[25]. Но в состоянии ли мы осознатьее в живом и содержательном представлении?

В том-то все и дело, что целостное миропонимание стало невозможным для человека, желающего стать «как боги», но без Бога (Быт. 3: 5). А потому кажущаяся предопределенность, фатум, сжимающий, как тиски, свободу человека, обесславливающий его дела и приводящий к бессмысленности саму нашу жизнь, создающий дилемму «Бог или свобода человека», сохраняется до тех пор, пока человек мыслит мир «по-человечески», греховно, предметно-автономно. Пока для него время – просто совокупность минут и часов, а пространство – осязаемая органами чувств площадь его бытия.

«Ложное, душепагубное умствование о предопределении и судьбе, – справедливо замечал святитель Игнатий (Брянчанинов), – возникло из смешения действий, свойственных одному Богу, с действиями человеческими. Свойства Божии признаны тождественными со свойствами человеческими; мышление Божие подчинили законам мышления человеческого. На самом деле, предопределение участи человека, являясь тайной, известной одному Богу, нисколько не стесняет свободной деятельности человеческой, не имеет и не может иметь никакого влияния на последствия этой деятельности, на спасение и погибель человека, которые зависят единственно от произвола его, а не от неизвестного ему предопределения»[26].

Способность целостного восприятия Космоса не может быть возвращена человеку, пока он не придет вновь к Богу, не обожится. Николай Кузанский как-то писал, что человеческий разум, двигаясь путем уподоблений, не может постичь истину вещей, заключающуюся в чем-то неделимом, едином. Он сравнивал человеческий разум с многоугольником, который пытаются вписать в круг. Но даже при бесконечном увеличении углов, многоугольник не сможет обнять собой круг (цельную, единую истину), пока сам не станет таковым, не отождествится с ним[27].

«Слепая» для нашего греховного сознания связь времени и вечности, земного мира и мира духовного частично доступна избранным, которым Господь приоткрывает тайны бытия – как прошлые, так и будущие, если использовать «человеческие» категории. Это истинное, «божественное» познание мироздания становится возможным лишь по мере уподобления человека своему Творцу, когда,по словам преподобного Максима Исповедника, происходит постепенная духовная трансформация искаженной грехом свободной воли человека в божественную волю[28].

Лишь святым, пребывающим близ Бога, Господь дает познать смысл и отдельные детали происходящих (и происходивших тоже) на земле событий. Так, например, Иоанну Богослову в «Откровении» была приоткрыта двойная перспектива, параллелизм совершающихся на земле и на Небе событий, непостижимая и тайная небесно-земная теодицея[29]. Но лишь потому, что апостол своим трудом и духовными подвигами Христа ради уподобился Ему.

Обожение, т.е. уподобление себя Христу, предполагает познание человеком Бога в себе самом и открывает праведнику из его личного молитвенного опыта, в чем состоит и какова по существу своему жизнь Божественная. Поэтому, обожение составляет сущность вечного блаженства, а обратной своей стороной имеет наиболее полное воспроизведение в себе образа Божия[30].

Молитва, исихия – самая естественная, неотъемлемая от нас форма общения с Богом, идеальный способ обожения. Через молитву Он открывает человеку его место в мироздании, а тот сливается с Создателем духом, принимает в себя весь мир, сотворенный Им, и одновременно с этим объемлет собой весь Космос. В молитве Творец открывает человеку сущность вещей, дарует знание, которое обычно мы черпаем из чувственных, материальных источников, и даже «сверхзнание», выходящее за пределы нашего сознания[31].

Возвышая человека до Бога, молитва объединяет его не только со всеми современниками, но и с прошлыми, и будущими поколениями, со всем миром чувственным и духовным, всем мирозданием. За всех приносит исихаст свою молитву Богу, поскольку не разумом, а всем своим естеством уже знает, что вся Вселенная – это и есть он, он – часть ее, а она – в нем. И каждый грех становится его грехом, поскольку имеет своим источником его страсти.

Если человек любит врагов своих, смиряется перед волей Бога, доверяя Ему себя и свою жизнь («благоговею и безмолвствую перед Твоею святою волей и непостижимыми для меня Твоими судьбами» – молитва святителя Филарета Московского), то по мере своего духовного роста приобретает способность познавать мир действительный во всем его божественном многообразии и глубине. Только духоносным лицам, просветленным верой, ведомо прошлое и будущее, самое Царствие Небесное. Пусть даже они, какговорит апостол Павел, вначале видят их, как бы сквозь тусклое стекло; потом, по милости Божией, они будут видеть их «лицом к лицу» (1 Кор. 13: 12).

По мере просветления наше знание становится все более насыщенным, содержательным, открывая в Космосе прекрасный божественный смысл Его творения и нерукотворную гармонию Вселенной. «Небеса снижаются к земле в ответ на горние взлеты человеческого духа. И в этих встречах с горним миром – исполнение познания»[32].

Напротив, человек «духовной тупой» ничего не видит кроме окружающего его материального мира, не понимает и не ощущает внутреннего духа жизни. Для него время – это просто калейдоскоп сменяющих друг друга событий, в целом довольно бессмысленный по своей сути, случайный и хаотичный[33].

V. Очень важно, что обожение человека не имеет своей конечной целью нравственное совершенствование его самого; но всей Вселенной. Преподобный Максим Исповедник говорил, что,постепенно уподобляясь Богу,человек вручит Ему весь Космос, соединенный с его существом. И тогда Господь отдаст Себя всего целиком человеку, который по этому дару получит то, что Бог имеет по Своей природе. Так через человека и вместе с человеком произойдет обожение всего тварного мира, земного и духовного[34].

Да, Ангелы существуют с человеком, они бессмертны, мудрее и сильнее.Однако именно Ангелы служат человеку также, как служат Христу (Мф. 4: 11; 26: 53), а не человек служит Ангелам. Как следствие, обожение человека прямо влияет и на духовное состояние Ангелов-хранителей, т.е. духовного мира – ведь они напрямую связаны с человеческим миром. «Конечно, эта зависимость не простирается столь далеко, чтобы изменить собственное самоопределение Ангелов, но она способна определять образ их бытия в отношении к миру»[35].

Потому-то человек и способен соединить в себе мир духовный и мир материальный, что он составляет самоцель, вершину Божественного творения, образ и подобие Божие.Такова была воля Святой Троицы, Ее благоволение, что «пришлец на земле» (Пс. 118: 19) должен стать соработником Бога. Рассуждая о Спасителе, св. Ириней Лионский отмечал в первую очередь родство природы человека и Бога: «Мы никак не могли бы получить нетление и бессмертие, если бы не были соединены с нетлением и бессмертием. Но как мы могли бы соединиться с нетлением и бессмертием, если бы наперед нетление и бессмертие не сделалось тем, что и мы»[36].

Святитель Григорий Палама напоминает, что «наши тела – храм живущего в нас Святого Духа» (1 Кор. 6: 19), что «мы – дом Бога» (Евр. 3: 6). Конечно, Господь не случайно вселил душу в тело, которое становится орудием души[37]. Это и есть «исполнение пророков», которое мы без Христа слухом слышим и не разумеем, глазами смотрим – и не видим (Мф. 13: 14). А потому, «поскольку ум, т.е. сотворенный дух, соединен с телом не случайно и бессмысленно, а с божественной мудростью, и это соединение не дано всегда само собой, а может быть разным и даже прекращаться в смерти, то человек, возможно, никогда не поймет, как совершается связь духа с телом, но он тем более должен в таком случае всегда хранить и укреплять ее в себе, по мере сил ведя образ жизни, не разрывающий ум и тело»[38].

Каким бы слабым и немощным не выглядел человек, ноименно егопервородный грех, а не сатаны и бесов, стал причиной проклятия мира (Быт. 3: 14). Евангелие говорит: «Горе миру от соблазнов» (Мф. 18: 2), но ведь соблазны рождаются только от человека, а не от камня или зверя. Падение человека накануне Страшного суда также описывается в Священном Писании как «универсальная мировая драма»[39].

«По какой причине, – задается вопросом святитель Григорий Палама, – при творении и при воссоздании человека является тайна Святой Троицы? Не только потому, что он единственный на земле является таинником и поклонником Ее, но и по той причине, что он – единственный по образу Ее. Потому что чувственные и бессловесные твари животного мира имеют в себе только дух жизни, да и тот сам по себе не в силах существовать, совершенно же лишены бессмертного ума и дара слова (или: разума); существа же сущие выше всего чувственного (материального мира) – Ангелы и Архангелы, хотя и духовны и разумны, имеют бессмертный ум и слово (разум), но не имеют в себе животворящего духа, а поэтому и телом не обладают, которое получает жизнь от сего животворящего духа; человек же единственный созданный по образу Триипостасного Естества, обладает бессмертным умом и даром слова (или: разума) и духом, который дает жизнь сопряженному с ним телу, поэтому и имеет тело, имеющее от него жизнь»[40].

VI. Все в христианстве свободно, свободен и человек, и его подвиг, величественный и спасительный для него самого и для Космоса. Этот путь и показаланам Пресвятая Богородица. По святителю Григорию Паламе, «Она была объявлена со стороны Архангела Гавриила Благодатной как воистину Избранная из избранных и Сосуд безупречный, и нескверный, и достойный Богомужной Ипостаси, так, чтобы вместить и содействовать ей. Бог предвечно предопределяет Ее для Себя и от века избирает Ее и удостаивает преимущественной, чем в отношении других, благодати, соделав ее и прежде Ее чудесного рождения Святейшей из Святых; почему и благоволил, чтобы Она обитала во Святая Святых; приняв, чтобы с самого Своего детства Она пребывала вместе с Ним».

Но чтобы стать на самом деле Той, Какой Она была задумана на БожественномПредвечном Совете, Пресвятой Богородице недостаточно было только родиться «избранной не просто из числа многих, но и из числа всех от века избранных, и замечательных, и знаменитых своим благочестием и благоразумием, и общеполезными, и богоугодными качествами, и нравами, и своими словами, и делами»[41]. Она должна была пройти до конца Свой путь и претерпеть все предназначенные скорби. Ей, а не другой женщине возносят слова: «О, многострадальная Мати Божия, превысшая всех дщерей земли, по чистоте Своей и по множеству страданий, Тобою на земле перенесенных…» (молитва Симеона Метафраста).

Но если человек живет не только «здесь и сейчас», если несет в себе семена первородного греха и благодать добрых дел своих предков, если ему предстоит вечная жизнь в Царствии Небесном, то, очевидно, сама действительность его существования органично и неразрывно вплетена в прошлое и будущее. «То, что было произнесено, не исчезает; чтобы произнести все, не надо говорить одно вслед за другим: все извечно и одновременно»[42].

И наш земной путь, подвиг духовного борения не имели бы никакого смысла, если бы то, что мы делаем сейчас на земле, не отображалось в вечности уже сейчас. Преподобный Ефрем Сирин говорит: «Посеем здесь дела правды, и посеем руками бедных, вдов и сирот, чтобы пожать нам жизнь вечную»[43].

Добрые дела освящают не только самого человека, но и преображают весь Космос. Они – вечны и непреходящи, не могут временно и пространственно ограничиваться только материальным миром, но имеют значение для всегонеобъятного Космоса в целом и для самой вечности. Древо узнается по плоду – хорошему или худому (Мф. 12: 33); никогда дерево не растет само по себе и для себя; иначе это – засохшая смоковница, «на что она землю занимает?» (Лк. 13: 7).

Как человек распорядится вечностью? Также, как использует время, проведенное здесь, на земле. Почему от нас требуется «доколе есть время, делать добро всем» (Гал. 6: 10)? Потому что оно, сотворенное здесь и сейчас, уже запечатлено в вечности. Каждый наш поступок здесь, на земле, не только шаг к личному спасению или вечному отпадения от Бога, но и – главное – борьба за преображение мира, которая совершается каждуютекущую минуту актом любви или богоборчества любого из нас. Пока человек жив, он телом еще находится здесь, на земле. Но его душа по вечной и бессмертной своей природе уже пребывает в вечности.

Именно человеко-божественная наша природа (в отличие от Богочеловеческой природы Христа) устраняет всякий фатум, любую предопределенность в нашей судьбе. Спаситель – вечный пример. Он «одновременно» пребывает вместе с Отцом и Святым Духом, и страдает за наши грехи на Кресте. Потому Блез Паскаль и говорил, что Христос будет терпеть крестную муку до конца нынешнего века. А потому «нельзя спать в это время».

Каждому из нас заботливый и любящий Господь устанавливает личные условия земного подвига. Фатально в них лишь то, что никто из нас ничего относительно самого себя изменить не в состоянии. «Кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?» (Мф. 6: 27). Однако, идя путем спасения, мы можем либо расти, либо погибать, либо зарывать свой талант в землю, как известные Евангельские слуги (Мф. 25: 14-30).

Справедливо утверждение, что «душа в течение жизни воспринимает пассивно множество представлений, и все это хранится ею и ничто не может быть удалено из нее. Но кроме пассивной, в душе есть активная сторона: она владеет совокупностью сил, которые, во-первых, сами могут развиваться, а, во-вторых, оперируют над материалом, получаемым извне. Душа владеет способностью самоопределения»[44].

Известный Евангельский рассказ повествует о юноше, пришедшему к Христу с вопросом: «Что делать, чтобы наследовать жизнь вечную?». Взглянув, полюбил его Спаситель и предложив, продав все имущество и раздав бедным вырученные деньги, взять крест и следовать за Ним. Но юноша, смутившись, с печалью отошел прочь, поскольку велико было имение его (Мк. 10: 17-23). Где же здесь фатальность предопределения? Лишь свободная воля, только свободный выбор…

И Господь, подаривший нам свободу, как необходимое условие следовать за Ним и служить Ему, быть вечным сотворцом Христа, терпеливо и с любовью ждет нашего выбора, который, отнюдь, не фатален и не предопределен. Земной путь, несмотря на всю его трудность, всего лишь время приучения человека к различению добра и зла (Евр. 5: 14).

«Если бы беспредельно осуществлялась сразу беспощадная воля Божия, то все исчерпано было бы немедленно, но поскольку это устроялось среди и ради ограниченных разумных существ, то акт ожидания непременно должен быть медлительным. Надо было использовать все спасительные пути и никого не оставить без доступных возможностей – даже диавола, который, рассуждая теоретически, мог бы внутренним преображением чрез покаяние возвратиться на небо, откуда низринулся по своему антибожественному настроению»[45].

Спаситель пришел спасти мир, который уже предопределен нашими грехами к гибели и спасен подвигом Христа и Его служителей одновременно. К гибели – как «этот» мир, лежащий во зле, отданный сатане и его ангелам. И спасен – как мир человека, выбравшего Бога. «И небеса свернутся, как свиток книжный; и все воинство их падет, как спадает лист с виноградной лозы, и как увядший лист — со смоковницы» (Ис. 34: 4). Но тут же «увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откр. 21: 1). Именно «миновали» – не исчезли, не прошли, поскольку прошедшее время сохраняется как органическая, неисчезающая часть вечного сверхвременного бытия.

Так гибнет «наш» мир, наполненный не запахом ладана, а зловонием грехов. Мир, не способный более нести в себе жизнь; мир смерти. Но тут же открывается во всей своей полноте Космос, полностью перерожденный во всем своем составе Христом и царственным священством (1 Петр. 2: 9); мир, где полностью возобладает благодатно-спасительное добро[46]. «Царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его и будет царствовать во веки веков» (Откр. 11: 15).

Спасется великое множество людей, которых никто не мог перечесть из всех времен и народов (Откр. 7: 9). И каждый получит свою награду по собственным подвигам и делам, по богоуподоблению. Ведь «многие обители», о которых говорит Христос, различаются не по разности мест (все они пребывают в Царствии Небесном), а по степени дарования и блаженства[47]. Это и будет недостижимая на земле цель существования человека[48].

VII. Что будет происходить вслед за этим? Окончится ли со Страшным Судом история? Наступит «полнота во всем» (Еф. 1: 23),не будет уже более ничего, кроме непрерывного статического состояния вечной и неизменной продолжаемости в царстве Бога?[49] Или, все же, останется еще что-то, должное случиться в будущем?[50]

Действительно, поскольку Вселенная и конечна, и бесконечна одновременно, то «она не может быть больше, чем есть, и это от недостатка: материя не простирается за свои пределы. Но Вселенная всегда может быть актуально больше; она привативно бесконечна»[51]. Не здесь ли область применения будущих человеческих сил, соединенных с Богом? Если так, то, по-видимому, каждый спасенный сотворец Христа получит новое послушание, соответствующее степени обожения.

И все же, это – «тайна Божия, венчающая все колебательно-хронологическое течение мира вечным сиянием Небесного Царства Божия, которая совершится в неизвестной отдаленности. Она пока непроницаема, а станет понятной не ранее своего осуществления»[52].

Величко Алексей Михайлович, доктор юридических наук