Первая встреча с Батюшкой запомнилась особо. Литургия закончилась. Прихожан в храме немного. Неожиданно из алтаря вышел старец. Необычайно благообразный, он светился духовным сиянием. Лицо строгое и светлое, наполненное молитвенной тишиной. Будто чудесным образом двинулась навстречу икона.
Оказалось, что это и был тот самый протоиерей Николай Беляев, ради которого я приехала в монастырь. Тот единственный священник, кто мог помочь решить поворотный вопрос моей жизни.
Не очень часто доводилось видеть отца Николая. Чаще всего встречи были краткими, на исповеди. Но, удивительно, что все они оказывались чрезвычайно важными. Духовно значимыми. Назидательными и созидательными. О некоторых хочется рассказать.
Исповедь в храме Иоанновского монастыря проходит во время службы в просторном помещении под хорами. Одновременно исповедуют несколько священников. Но всегда самое большое скопление народа к отцу Николаю.
Отношение к службе в монастыре самое строгое. Благоговейное. Никаких разговоров. Никакой суеты. Церковь – дом молитвы. Молитвы сосредоточенной. Ясной и светлой. Отчётливого, высокого разговора с Богом. Прихожанин может разделить её, но никак не нарушить.
Однако, так бывает не всегда. Исповедь шла во время всенощного бдения. Неожиданно в богослужебную музыку молитвы вторгся странный звук. Настойчиво раздавались равномерные звонкие щелчки. – Крохотная девочка в кожаных сандалиях радостно шлёпала ножками по изразцовому полу. – Отец Николай оставил исповедь, подошёл к малышке и спросил: «Что это такое?». Вопрос прозвучал с совершенно неповторимой интонацией. Не было ни малейшего конфликта. Лишь строгость, тишина, любовь. Тоненькая мама-девочка, подняв дочку на руки, смущённо и восторженно оправдывалась: «Она только что пошла!».
Этот вопрос, и главное – интонация, долго преследовал меня. Я всё пыталась воспроизвести то безстрастие и ровность тона, с которым произнёс слова Батюшка. Но всё напрасно. Не вышло.
Наше несовершенство неумолимо прорывается в наших делах, словах и даже в полутонах речи.
Батюшка относился к людям с любовью, но без человекоугодия. Воспитание прихожанина начинается с детства. Среди первых основных правил – благоговейное отношение к церкви. В храме монастыря нет скучающих и шалящих детей. В доме молитвы всё серьёзно и торжественно. Добротно. Детей любят, но не делают центром жизни. Их воспитывают, наставляют. Благословив ребёнка просфорой, отец Николай показывал, что сначала следует протянуть её попробовать маме. С младенчества обучая любви – навыку делиться с ближним.
Встречи с отцом Николаем были духовно чрезвычайно содержательными. Обладая даром прозорливости, он мог советом разрешить непонятную ситуацию. Направить и расправить события жизни. Иногда сам называл грехи на исповеди, для обличения и разрешения их своей молитвой.
Однажды во время исповеди он как бы невзначай произнёс слова, сказанные мной ранее в тот же день. Я горячо согласилась с Батюшкой, и, лишь отойдя, сообразила, что он обнаружил свою прозорливость.
В один год отец Николай поздравил меня Новым Годом. Скорбью отозвались слова поздравления с мирским праздником: видно, вовсе я негожая. Но так оно вправду и вышло. На Рождественской службе в тот год в храме я не молилась.
Николай Алексеевич Беляев пришёл в церковь из светской жизни. Из среды высокообразованных, увлечённых, достойных людей – учёных. Астрономии он посвятил тридцать лет! Широта образования, родовые духовные и дворянские корни прекрасным образом соединились и проявились в его личности. Сочетая в себе мужественность, офицерскую выправку, широту ума интеллигента, пластику светского человека и сокровенную молитвенную тишину и мягкость.
В нём совершенно не было налёта кастовости, оттенка избранничества, которое иногда проглядывает в людях, занимающих высокое положение; подчёркнутого сохранения субординации в отношениях. Однажды по издательским делам Батюшка сам позвонил ко мне домой и просто, по-светски, беседовал о рукописи. Этот звонок для меня был подобен звонку патриарха.
Отец Николай знал людей из большого социального диапазона и держался со всеми ровно. Батюшку окружали представители самых разнообразных слоёв общества: творческая интеллигенция, политики, бизнесмены. Он умел увидеть в человеке профессиональную индивидуальность, соединить прихожан общим церковным делом.
Батюшка приветствовал любое дарование человека. И желал, чтобы Божий дар был отдан Богу и людям. Его благословение имело особую действенность. По его молитве всё совершалось само собой. Помню, он очень обрадовался и благословил моё намеренье написать о протоиерее Василии Ермакове. Однако, дело застопорилось. Необходимо было взять интервью у духовной дочери о. Василия, но встреча с ней никак не складывалась. И вот в один поистине прекрасный день, Анна Васильевна неожиданно оказалась идущей навстречу и с необычайной лёгкостью тут же согласилась пойти в гости и рассказать о своём любимом батюшке Василии.
Отец Николай высоко, чисто, мужественно прошёл свой христианский Путь за Истиной. Прожил созидательно. Созидательно и в личной жизни, и в церкви. В начале пути – семья, научная работа. Позднее – служение церкви: огромный приход, грандиозные строительные проекты в Петербурге, в п. Вартемяги, в Суре, международные контакты, объединяющие в Иоанновскую семью общины святого праведного Иоанна Кронштадтского во всём мире, масштабные благотворительные акции. Под его окормлением воплощались самые смелые замыслы. Находились люди, средства, возможности.
И одновременно с таким глобальным видением и деланием церковной жизни он не оставлял великие пастырские труды. Часами принимал исповедь, врачуя души рядовых прихожан.
Он желал соединить людей не только молитвой, но и общими делами. Пытался преодолеть разъединяющий мертвящий дух мегаполиса, создавая в холодном секулярном мире православные острова любви – общины единомышленников. Отец Николай хотел, чтобы люди видели, знали друг друга и совместно делами служили Богу.
Он был близок, доступен людям. Различал их лица, знал имена, обозревал духовным оком их жизнь. Как рентгеном просвечивал устроение и нестроения человека. В его обличениях сохранялась надежда, чистая ровная вера в человека. Он не соединял грех с грешником, сохраняя внутреннее достоинство христианина, указывая на грех, как на болезненный нарост души, от которого необходимо избавиться. Его пастырское слово было деликатным, по-отечески нежным. Он в каждом видел индивидуальность.
А ведь пред отцом Николаем проходили тысячи и тысячи людей! Не случайно, рассказывая о Николае Чудотворце, он говорил об особом подвиге святого, о том, что страждущие не отпускают Угодника и в наши дни, через много веков после его смерти.
Знание о том, что на Петроградской стороне в Иоанновском монастыре есть Отец Николай Беляев было подобно знанию о существовании пристани, в которую можно вернуться нам, блудным детям, в горький час. И получить укрепление и утешение.
Его благоуханная молитва, сокровенный отчий чистый и кроткий взгляд, тихий голос, мягкая улыбка для многих были духовной опорой, давали уверенность и надежду.
Нам будет очень недоставать Духоносного Пастыря Отца Николая. И очень горько будет тем, кто по грехам своим с ним никогда уже не встретится.
Л. Ф. Московская, член Союза писателей России
***
Стихи, написанные к 80-летию Батюшки Николая Беляева
***
Протоиерею Николаю Беляеву
Жил прозорливец – из чудес
вокруг возрос волшебный лес,
и в том лесу на каждой ветке
его благословляли детки.
По весям разносилась весть:
жив Бог, раз чудотворец есть.
И восхищённые народы
к нему сбегались, словно воды.
Так вешний снег, забыв покой
под солнца ласковой рукой,
песок оставив и каменья,
звенит ручьём без промедленья;
пьянит студёной влагой землю:
– Пора, очнись, и солнцу внемли!
Да укрепят живые воды
силой небес земные всходы!
март 2017
