Андерсен советского кино

Пересмотрел последний фильм Леонида Нечаева - и чуть ли не пожалел об этом. Оторваться от фильма невозможно, как невозможно и отмахнуться от странного ощущения, когда тебе говорят о том, что ты давно знаешь. Вернее - думал, что знаешь.

Я о «Дюймовочке» - единственной постсоветской картине Леонида Алексеевича. Нечаев был, конечно, истинным Андерсеном советского кино, на его шедеврах - «Приключения Буратино», «Про Красную шапочку», «Сказка о звёздном мальчике», «Рыжий, честный, влюблённый» - воспитывалось время. Вопросы нравственности, морали, проблема выбора, противодействие болезням общества, таким, например, как снобизм, стяжательство, конформизм, возведённое в философию примитивное плутовство, сознательная духовна зашторенность, - всё это лишь малая часть борьбы за чистые детские сердца и души, которую вёл великий киносказочник. Но всё это очевидные вещи, и говорить о них сегодня вряд ли имеет смысл.

А вот «Дюймовочка», как это ни странно, предрасполагает в большей степени к разговору о сегодняшнем дне. А может быть даже - о завтрашнем.

Снятый в 2007 году фильм завоевал, как известно, не один почётнейший приз, а вот частью обиходной культуры, как тот же «Буратино», не стал и не мог стать. Ну не будет же, в самом деле, напевать песенку Крота - при всём её безмерном обаянии - позавчерашний, вчерашний или сегодняшний школьник. Ну, посмотрели. Ну, улыбнулись. Ну, забыли. Это в лучшем случае. А в худшем - просто мало кто видел. Спросите сегодняшних двадцатипятилетних молодых людей, видел кто-нибудь из них нечаевскую «Дюймовочку» в детстве? Из ста - один. И хорошо если так.

В чём же причина? В чём кроется подтекст этого отторжения?

Леонид Нечаев в своих картинах, во всех без исключения, кроме последней, говорил с детьми как со взрослыми. Только ещё серьёзнее и откровеннее. Никаких поблажек на возраст, никаких сюсюканий, никакой сентиментальности. Нечаев обращался к детям как к людям, а не как к объектам для проверки дидактических теорий. Он никого ничему не учил, предоставляя право выбора и право голоса своим зрителям - и маленьким, и большим человекам. Когда «мудрая» Сова закрывается от опасного мира «тёмно-малиновыми» шторами, когда маленький лисёнок Людвиг заговаривает с Эхом, потому что больше не с кем, когда Пьеро поёт девочке с голубыми волосами, когда силуэты отпущенных Красной Шапочкой волков исчезают на фоне заката за горизонтом, когда Звёздный мальчик прогоняет мать, а потом ищет её по всему свету, - тогда происходит чудо, устанавливается обратная связь между иллюзией и реальностью, между фильмом и зрителем. И что-то щёлкает, что-то изменяется в зрителе, а значит и в мире. В этом процессе всегда остаётся место недоговорённости, едва различимому намёку, эзопову языку. И ценность этого действа тоже трудно определить и взвесить. (Как говаривал Дуремар: «Тортиллочка, послушай, Тортиллочка, это правда, что твой ключик из чистого золота?.. Ну большой он, этот ключик, или нет? Сколько в нём весу-то?»)

В «Дюймовочке» Нечаев открыто ставит кафедру проповеди, и напрямую говорит зрителям, что есть хорошо, а что плохо, почему нужно поступать так, а не иначе, к чему надо стремиться, чего опасаться, чего бояться, о чём всегда помнить. Как будто бы объясняет абсолютно прописные истины. Как призналась Лисёнку Сова, «когда-то на эту музыку были совсем другие слова, но со временем слова меняются, а музыка остаётся та же». И в «Дюймовочке» - те же блестящие музыкальные темы, те же, кажется, авторские откровения, но поверх прежних художественных партитур ложится совсем иная интонация, авторский голос звучит в принципиально иной тональности. Нечаев ведёт речь со зрителями как с абсолютными детьми.

Но вот вопрос. А к каким же детям обращается в своём последнем фильме, в фильме-завещании, если разобраться, Леонид Алексеевич? Неужели к детям «нулевых» и девяностых, к тем, кто, скорее всего, вряд ли воспитывался на «Сказке о звёздном мальчике» и песенках Папы Карло. Будучи, как большой художник, открыт всем, Нечаев, я думаю, обращался в «Дюймовочке» к тем самым повзрослевшим зрителям, с которыми говорил когда-то как со взрослыми - на равных. Это разговор отца с повзрослевшими детьми, в котором отчее слово звучит как прямое наставление, поскольку пришло время, когда нужно было расставить все точки над «и». И Нечаев расставил. Смотреть «Дюймовочку», не зная предыдущих киносказок Нечаева, вообще не имеет никакого смысла, поскольку здесь каждый кадр - продолжение начатого ранее разговора, обратная сторона снятых ранее сцен. «Дюймовочка», в этом смысле, один из самых пронзительно-грустных фильмов нашего кинематографа, подводящий итог, проводящий последнюю черту, последнюю непереступимую грань. Отразились в «Дюймовочке», конечно, и потери художника - к 2007 году давно уже не взлетала встреч весеннему солнышку легкокрылая ласточка Инны Веткиной, да и актёров многих нечаевских не стало - Басова, Рины Зелёной, Евстигнеева...

Не хочется говорить так: не стало страны. Ибо что есть страна, если не люди. Но ведь страны и вправду не стало. И в «Дюймовочке» эта потеря звучит отчётливо. В России сегодня сложилась очень непростая социально-психологическая, если угодно, ситуация. Несколько поколений людей, ещё относительно молодых, деятельных, способных любить и строить, вновь и вновь оборачиваются назад, в советское прошлое. И ностальгия становится чем-то вроде заменителя веры и надежды. Мы как будто не успели проститься с чем-то родным, близким и прекрасным. С чем-то или с кем-то. И вот теперь маемся, места себе не находим, выдумываем поводы, чтобы создать страничку семидесятых-восемидесятых. Мы, рождённые и вставшие на крыло в Советском Союзе, уже никогда и ни при каких обстоятельствах не сможем забыть прошлого и откреститься от него, и будем любое сегодняшнее начинание мерить старыми мерками. Помните, «когда-то на эту музыку были совсем другие слова». И главный, хотя толком и не осознанный ещё ни поэзией, ни философией, ни социологией конфликт поколений в том, может быть, и заключается, что рядом живут и созидают люди, начавшие жизнь с чистого листа, и люди, вдохнувшие воздух былой эпохи.

И если спросить у нас, вдохнувших, познавших, прошедших через временную границу, чего бы мы никогда и ни за что не хотели вернуть, то мы ответим, если будем искренни: «Советский Союз». И если задать нам же вопрос, что было самым невозвратимо-прекрасным в нашей жизни, то мы, если будем искренни, ответим: «Советский Союз». Это драматичнейшее противоречие, определяющее болевой порог сегодняшнего дня, уйдёт со временем, конечно. Но сейчас, сегодня оно разрывает сердце нескольких поколений, и в нечаевской «Дюймовочке» оно ощутимо тоже. С точки зрения рождённых в СССР, с позиции зрителей фильмов Леонида Нечаева, повзрослевших детей, «Дюймовочка» - это сказка о фантомной боли, которую не унять никакими обезболивающими. Пожалуй, даже роса с маковых полей не поможет.

...В этом году Леониду Алексеевичу Нечаеву - Андерсену советского кино  -  могло бы исполниться восемьдесят лет.

Иван Пырков, член СП России, доктор филологических наук, профессор