III
Почему в XVII веке и почему на Западе?
Для появления науки необходимо...
Прежде чем пойти дальше, ответим на вопрос, почему же наука в современном смысле и значении этого слова, как экспериментально-математический подход к изучению природы, будучи порождением христианства, возникла именно в Западной Европе и именно в конце семнадцатого века?
Совпадение это имело долгую предъисторию. Для появления науки необходимо было одновременное выполнение следующих предпосылок:
1. Осознание себя инициативной творческой личностью.
2. Отношение к умственной работе как к святому делу.
3. Концентрация исследовательского интереса на материальных объектах.
К последней предпосылке стоит добавить уверенность в познаваемости законов и принципов, управляющих явлениями материального мира.
Так вот, оказывается, что, во-первых, все эти посылки напрямую связаны с христианством, так что в нехристианских странах то, что мы называем наукой, возникнуть в принципе не могло, а во-вторых, исторически получилось так, что до XVII века эти условия нигде одновременно не были осуществлены[1].
Мир управляется религиозно
Прежде всего, следует отметить, что ни в античной европейской цивилизации, ни в цивилизациях Египта, Междуречья, Индии, Китая и доколумбовой Америки, не было ничего даже близкого к феномену европейской науки эпохи модерна. Был накоплен большой объем математических, астрономических, географических, исторических, медицинских знаний. Был высокий уровень развития культуры и технологий и навыков в сфере земледелия, строительства, военного дела.
Была мудрость, были знания, была систематизация знаний, а науки не было. Ближе всего к формированию того, что можно назвать научным знанием, подошла античная греко-римская цивилизация, ставшая праосновой православно-византийской, западноевропейской, и мусульманской цивилизаций. Но и она не вышла за пределы пассивного наблюдения, систематизации, обобщения и рассуждения о наблюдаемых вокруг явлениях.
Наука начинается там, где появляется теория, поскольку теория всегда больше совокупности фактов. Но как возникает сама теория?
На основе интуиции, то есть уверенности в чем-то отнюдь не доказанном, выдвигаются некоторое положение, именуемое постулатом или гипотезой. Затем проверяют, объясняет ли это положение имеющиеся факты, а также способно ли оно предсказать факты пока неизвестные. Проверкой служит эксперимент, как средство верификации выдвигаемой гипотезы. Если известные факты не вписываются, а новых фактов, выдвигаемая гипотеза предсказать не может, то ее переделывают или отбрасывают. В противном случае она превращается в теорию.
Просто накопление и систематизация результатов наблюдений и опытов еще не составляет науки. Именно поэтому мудрость древних и их обширные знания не являются наукой.
Для человека античности сама природа, окружающий мир, воспринимались упорядоченным космосом, живым организмом, порожденным Демиургом, как его же эманация. Человек-микрокосм сам являлся одним из органов этого организма. В этой «религии космоса» человек, как природное существо должен был познать свое естество и жить в соответствии с космическими законами.
При этом в понятиях античности реальным бытием обладает лишь бытие вечное и неизменное, идеальный мир, мир сущностей. Следовательно, в познании чувственное восприятие способно дать лишь более или менее достоверное мнение, а истинное знание должно быть доказанным, причем образцом доказательств считались доказательства математические. Какой уж тут эксперимент.
Та же геометрия для древнегреческих математиков - это наука о другой реальности, которую наши чертежи и формулы возможно и отображают, но весьма условно. Наконец, мировоззрением человека античности был фатализм, поскольку всем управляют мойры - богини судьбы, над которым не властен и Зевс. Поэтому переделывать мир больше, чем требуется для поддержания умственного и физического комфорта совершенно бессмысленно. От судьбы не уйдешь.
«Человек духа, каким его представляет себе греческая философия, - не работник в мировой мастерской, но и не аскет, удаляющийся от "похоти очей"; он - зритель, и мир для него - зрелище»[2].
Так что тысячелетний «научно-технический» застой имел под собой вполне религиозное основание:
«Мир управляется религиозно», - какова религия, такова и жизнь общества[3].
Не человек спасается вселенной, а вселенная человеком
Христианство кардинально поменяло понимание соотношения мира и человека. Идея микрокосма у отцов Церкви совершенно меняет свое значение. «Нет ничего удивительного в том, - говорит святой Григорий Нисский, - что человек есть образ и подобие вселенной, ибо земля преходит, небеса меняются и все их содержимое столь же эфемерно, как и содержащее»[4].
Теперь человек - не микрокосм, но макрокосм, ибо он сверх-природен.
«Подлинное величие человека не в его бесспорном родстве со вселенной, а в его причастности к Божественной полноте, в сокрытой в нем тайне "образа" и "подобия".
"Я - земля и потому привязан к земной жизни, - пишет святой Григорий Богослов, - но я также и Божественная частица, и потому ношу в сердце желание будущей жизни".
Человек, как и Бог, существо личное, а не слепая природа. В этом характер Божественного образа в нем. Связь человека со вселенной оказывается как бы опрокинутой по сравнению с античными понятиями: вместо того, чтобы "де-индивидуализироваться", "космизироваться", и таким образом раствориться в некой безличной божественности, абсолютно личностный характер отношений человека к личному Богу должен дать ему возможность "персонализировать" мир.
Уже не человек спасается вселенной, а вселенная человеком, потому что человек есть ипостась всего космоса, который причастен его природе. И земля обретает свой личностный, ипостасный смысл в человеке. Человек для вселенной есть ее упование благодати и соединения с Богом; но в нем также - опасность поражения и утраты...
Мир следует за человеком, потому, что есть как бы природа человека; его можно было бы назвать "антропосферой". И эта антропокосмическая связь осуществляется тогда, когда осуществляется связь образа человека с его Первообразом - Богом...
Итак, мы ответственны за мир. Мы - то слово, тот логос, в котором он высказывается, и только от нас зависит - богохульствует он или молится. Только через нас космос как продолжение нашего тела может воспринять благодать»[5].
Христианство в буквальном смысле слова создало нового человека. Не раба рока, но хозяина своей судьбы, ответственного притом за судьбы вселенной.
Человек мог отныне войти в Царство Небесное, но был предупрежден, что: «Царство Небесное понуждением берется, и нуждающиеся в нем восхищают его» (Мф 11:12).
Ранние христиане были максималистами, в груди у них горел огонь познания Истины. В последней инстанции. Они были готовы к творчеству, да они и были творцами, как сказал им Господь.
И это было первое из перечисленных выше условий, необходимых для создания науки.
Второе же стало осуществляться примерно в девятом веке и в Западной части бывшей Римской империи.
Почему не раньше?
Ответ на этот вопрос достаточно очевиден. Огонь веры первых христиан давал им возможность прямого молитвенного общения с Богом, то есть постижение Истины в ее персонифицированной, бытийственной, то есть онтологической целостности.
Слова Христа: «Я есмь путь, истина и жизнь», были для них опытно познанным фактом. И никакие теории им были не нужны, да и не могли заменить жизнь во Христе.
Но такая жизнь значила постоянную молитву, невозможную, или очень затруднительную в миру. И цвет европейской Ойкумены, еще совпадавшей тогда с границами Римской империи, ушел в пустыни и монастыри. От Египта до Ирландии.
В это же время в восточной патристике, то есть у святых отцов Восточной части Римской империи, преимущественно греков, была сформирована концепция, ставшая традицией православного богословия, согласно которой вера и разум способны существовать в непротиворечивом согласии[6].
Суть ее заключалась в духовном преображении разума верой.
Как говорил Климент Александрийский: «Вера есть условие любого знания, а знание помогает сделать постулаты веры более очевидными».
Такой подход исключал дуализм в соотношении веры и разума и закрывал путь к автономизации разума.
Эта традиция была также связана с признанием гносеологической функции религиозной веры: Fides querens intellectum - вера, ищущая вéдения. Что в принципе способствует сближению религиозного и научного мировоззрения, как непротиворечивых путей познания одной Истины.
Превосхождение числа
Высшие достижения христианского богословия связаны именно с восточной патристикой.
Так в учении о Святой Троице греческому богословию было открыто, что отношения между Ее Лицами «суть не отношения противопоставленности, как утверждает латинское богословие, а просто отношения различности: они не делят природу между Лицами, но утверждают абсолютную тождественность и не менее абсолютное различие Ипостасей, и, что особенно важно, отношения эти для каждой Ипостаси тройственны, и никогда не могут быть сведены к отношениям двусторонним, предполагающим именно противопоставление...»[7].
Отсюда восточные отцы Церкви делали вывод чрезвычайной важности.
«Применительно к Троице этот отказ от противопоставления, а следовательно, и от двойственности, в более широком аспекте есть отказ от числа, или, вернее, превосхождение числа:
"Бог есть равно Монада и Триада", - говорит святой Максим Исповедник.
Он - и едино-троичен и три-един, с двояким равенством, где 1 = 3 и 3 = 1»[8].
На этом мета-математическом аспекте Троичности останавливали свое внимание святые Василий Великий и Григорий Богослов[9].
Таким образом, Бог-Троица в принципе не может быть исчислен числом.
Так же как числом не может быть выражена ни одна Его Ипостась.
Обратим на это внимание.
Уже в новейшее время отец Павел Флоренский говорил, что антиномия «множественное - единое» является отражением высшей антиномии Святой Троицы, и считал это одним из решающих свидетельств в пользу того, что между научным знанием и христианской верой не существует врожденного противоречия[10].
Отметим также, что, как побочное следствие, не занимаясь специально вопросом физического строения космоса, отцы Церкви, тем не менее, пришли к выводам, к которым европейская наука пришла только в XX веке.
Таким, например, что время было создано вместе с пространством при творении мира из ничего.
Понятно, что само по себе конкретное устройство Космоса не было предметом их специального интереса, и уж вовсе не интересовали практические приложения людей, оставивших мир для пустынножительства.
Чуть уклонившись от сюжета, скажем, что поиск высшей истины навсегда остался сущностью восточного христианства - Православия. Познание Творца было для нас всегда важнее познания сотворенного. Это было верно и для России, почему она и вступила на путь науки позже Запада. «Пока Русь рождала монахов, зачем ей были нужны ученые? Да и кто из этих первосортных искателей истины пошел бы во второсортные? ...
А когда общая религиозность нашей нации упала, ученые посыпались как из рога изобилия, притом ученые самого высокого ранга. И мы ускоренно прокрутили у себя тот сюжет, который разыгрывался на Западе, и одновременно с Западом подошли к моменту расставания с наукой»[11].
И почему все же на Западе?
В те же первые века христианства у ряда святых отцов скажем так, римского, а не греческого мышления, и в этом смысле западных, таких как блаженный Августин, возникла иная концепция соотношения разума и веры, которая, в конечном счете, способствовала расхождению пути веры и научного знания в западноевропейской культуре.
Именно, Августин говорит не о преображении разума верой, но о его апологии и дополнении верою. Intellige ut credas, crede ut intelligas - понимай, чтобы верить, веруй, чтобы понимать, - прообраз принципа дополнительности.
Это «открывало возможность разуму претендовать на автономность и стало одним из оснований генезиса научной рациональности»[12].
Принципы дополнительности, а затем дуализма разума и веры послужили созданию схоластической философии на Западе, что способствовало выполнению второго из перечисленных выше условий, необходимых для возникновения науки.
Без духовного преображения разума верой образ Бога в западном христианстве стал терять в душах людей свою конкретность, и постижение Истины в ее онтологической целостности стало для них практически невозможно.
«Жажда познания истины осталась в человеке [Запада], но истина начала теперь пониматься ... как учение, как доктрина. И лучшие из лучших обратились к выделению и осмысливанию "универсалий" - общих понятий, непосредственно связанных с категорией Бога.
Так начался период богословской схоластики. По своему официальному статусу схоласты оставались монахами, и большинство из них жили в монастырях, но по сравнению со своими предшественниками они спустились на одну ступеньку вниз - от экзистенциального постижения Самого Бога к умственному постижению Его премудрости.
Это значит, что осуществилось второе из наших условий.
Правда, на раннем этапе речь шла о премудрости невещественной, но уже на рубеже одиннадцатого и двенадцатого веков в схоластике обозначилось направление, названное "номинализмом", выдвинувшее тезис: "универсалии после вещей".
По-иному эту же мысль можно выразить так: "вещи важнее общих понятий".
Способность людей [Запада] вмещать духовное продолжала уменьшаться, и высшей формой познания стало представляться уже познание проекции Бога на материальную вселенную. Но сосредоточиться на изучении этой проекции мешало то, что мысль о Том, Кто проектируется, все время присутствовала в сознании.
Искатели истины не умели еще отделить размышления о вещах от размышлений об их Творце»[13].
Сделать последний шаг помог протестантизм
«Важность той роли, которую сыграл протестантизм в становлении всей нынешней [западной] цивилизации, убедительно показал Макс Вебер, но в появлении науки она была просто решающей. Он отграничил внутреннюю жизнь человека от внешней, религиозные переживания от образа поведения, нравственное чувство от профессиональных занятий.
Лютер провозгласил, что спасает исключительно вера, а есть в человеке вера или нет, может судить только сам человек, ибо это субъективное состояние души, которое может ничем наружно не проявляться. Веруешь в душе - и этого достаточно, жить же можешь так, как требуют обстоятельства.
Чтобы подать окружающим пример следования этому принципу, он демонстративно женился на монахине, что по прежним понятиям было двойным грехом: нарушил собственный обет безбрачия, данный при рукоположении в священники, и совратил девицу, посвятившую себя Богу. Дескать, мне нечего бояться - в душе я верую, а это главное.
Кальвин же пошел еще дальше и стал учить, что спасение или погибель предопределены для каждого еще до рождения. Поэтому надо делать то дело, к которому ты приставлен, и не предаваться безполезным раздумьям о своей посмертной судьбе.
Работаешь палачом - хорошо руби головы, занимаешься ростовщичеством - дери хорошие проценты, изучаешь свойства материи - отдай этому занятию все свои способности и выкинь из головы все остальное.
А веру - имей, но помести ее в самую глубину сердца, где она ничему не будет мешать.
В области хозяйственной деятельности эта концепция привела к бурному развитию капитализма. В области интеллектуальной - к бурному развитию науки.
Наличие тут прямой связи подтверждается и тем, что почти все основатели европейской науки были протестантами - англичанами, немцами, голландцами, французами-гугенотами и т.д.
Протестантизм обеспечил выполнение третьего условия, а поскольку первые два уже были выполнены, колесо науки закрутилось и начало быстро набирать обороты.
А вращать его стали опять лучшие из лучших.
Это, собственно, было то же самое племя, которое когда-то населяло скиты и киновии, а позже жарко спорило о количестве чертей, помещающихся на острие иглы: племя неистовых искателей истины. Оно появилось в Европе вместе с христианством, и это были иноки. Их преемниками стали богословы-схоласты средневековья.
Третьей генерацией явились европейские ученые»[14].
Так и возник феномен европейской науки.
И главной целью, которую она поставила себе, стало ни больше, ни меньше, как преодоление научно-техническими средствами последствий грехопадения. Во-первых, проклятия труда - необходимости со скорбью питаться от земли и в поте лица есть хлеб свой, а во-вторых, проклятия разделения языков - утраты после Вавилонского столпотворения взаимопонимания, забвения того райского языка, что позволял Адаму нарекать имена твари.
Все очень просто: технические приспособления позволят искусно обмануть природу, избавляя хитроумного homo sapiens от проклятия труда. А «универсальным языком», утраченным в Вавилоне, станет язык математики[15].
«С этим замыслом преодоления "проклятия языков" также связаны и различные проекты, для которых характерно, с одной стороны, стремление к замирению научных "сект" и соединение их в единой науке, а с другой стороны, особый акцент на идее "единства религии"»[16].
Как видим, многие из характерных черт наступающего «глобализма», это воплощение изначальных интенций науки модерна.
Математика - инженерам
Так вслед за наукой настал черед техники. В руки инженеров был вложен небывалый в предыдущей истории математический аппарат.
И эти руки применили этот аппарат, в частности, к задаче расширения пара в паровом котле. Задача эта решается с помощью аппарата дифференциальных уравнений. Сама по себе паровая машина был известна еще в александрийский период, тысячи две лет назад. Но дальше забавной игрушки дело не пошло, поскольку при увеличении параметров, паровая машина имела тенденцию взрываться.
Зато теперь появилась впервые возможность все грамотно рассчитать и исключить или минимизировать фактор риска. Так паровая машина с помощью анализа бесконечно малых из игрушки превратилась в промышленный фактор. Поставленная на колеса она стала паровозом, а на корабль - пароходом.
Перед глазами пораженного человечества стремительно воплотился в жизнь феномен технического прогресса. Дальше опирался он, разумеется, не только на математику, но и на успехи иных наук.
Всего за сто лет были созданы теоретическая электродинамика, термодинамика, гидро- и аэродинамика, теория относительности и квантовая механика. В 1920-е годы Фридман и Леметр создали теорию расширяющейся Вселенной, которая лежит в основе современной космологии.
Но в основе их опять же лежала новейшая математика.
Как производная от роста науки, рост техники также носил экспоненциальный характер. Один из самых крутых участков графика этого роста пришелся как раз на конец XIX - начало XX веков, - на время царствования Государя Императора Николая II (Рис. 3).
Рис. 3. Динамика технического прогресса в XIX - первой оловине
IV
«Научное мировоззрение» вместо религиозного
«Научный взгляд на мир» против религиозного мировоззрения
Интеллектуальный шок, связанный с внезапным экспоненциальным ростом научных трудов и реальных научных достижений, сопровождаемый таким же ростом достижений технических, для рядового европейского человека был действительно чрезмерен. И для многих этот новый, «научный» взгляд на мироздание оказался несовместимым с мировоззрением религиозным.
Чем стала новая «машинная цивилизация» для мироощущения подавляющего большинства населения, в том числе принадлежащего к образованному слою «развитых» стран, ярко рисует стихотворение «Секрет машин» «барда британского империализма» Редьярда Киплинга, увидевшее свет в 1911 году в составленной им вместе с Р.-Л. Флетчером «Истории Англии»[17]:
Взяты мы из шахт, из руд, из-под земли,
Нас в горниле, в тигле, в пекле жар калил,
Закаляли нас, ковали, гнули, жгли,
Резал фрезер и напильник опилил.
Нам потребны масло, уголь и вода,
И микронный, по возможности, зазор, -
Дайте это нам для жизни - и тогда
Мы рванемся вам служить во весь опор!
Можем взмыть, и гресть, и мчать, и взнесть, и гнать,
Можем греть, и гнуть, и печь, и ткать, и рыть,
Можем вплавь, и вглубь, и ввысь, и вдаль, и вспять,
Можем петь, считать, писать и говорить!
К другу дело неотложное у вас?
Не беда, что в антиподах абонент!
Ваш потрескивающий вопрос тотчас
Через свод небес переметнут в момент!
Друг ответил вам через десяток стран?
Вы нужны ему? Спешить он вас просил?
Вас доставят в скачке через океан
Семь десятков тысяч лошадиных сил!
Вас, который бы ей впредь повелевал,
«Мавритания» у пирса чинно ждет;
Капитану только стоит взять штурвал -
В море город в девять палуб поплывет.
Можем сдернуть перед вами шапки с гор,
Лес порубленный скатить для ваших благ,
Можем вспять поворотить речной напор
И в пустыне насадить полезный злак.
Пожелаете - протянем трубы ввысь,
В безотказные цистерны ледников,
Чтоб трамваи в вашем городе неслись,
Жил станок и шел продукт из парников?
Это ж просто! Нужен бур и динамит -
И - пожалте вам! - расселась скал стена;
И пустыню обводнение поит,
И долина морем стать обречена.
Но извольте наш Закон запомнить впредь -
Не способны мы освоить вашу ложь;
Нам несвойственно прощать, любить, жалеть.
С нами сладишь - и поладишь? Нет - умрешь!
Грандиозней мы Народов и Царей,
Смирно ползайте у наших рычагов.
Мы изменим ход времен и жизнь вещей, -
То, что прежде было в веденье Богов!
Наша гарь от вас сокроет ширь Небес...
И даже последние «оптимистические» его строчки
Но сверканью звезд сдадутся дым и мгла,
Ибо наши грандиозность, мощь и вес -
Суть всего лишь дети вашего ума!
по сути льют воду на мельницу самодовольного человеческого рассудка, полагающего, что ему суждена отныне власть над тем, «что прежде было в веденье Богов», а вернее - единого Бога - Вседержителя.
Понятно, что такие умы, как Николай Кузанский, Рене Декарт, Блез Паскаль, Исаак Ньютон, Михаил Ломоносов, Игнатий Брянчанинов, Дмитрий Менделеев и подобные им, каждый в рамках своей конфессии, но в общей христианской парадигме, не только легко совмещали достижения науки, а затем и техники со своими религиозными взглядами. Но напротив, видели в научных и технических достижениях свидетельство Богоподобия человеческого разума, в отведенных ему пределах и масштабах сотворчествующего своему Создателю в устроении и осмыслении земного бытия.
Для умов и душ такого масштаба, возможно, не играла роли и конкретная форма «научного мировоззрения». Но зато все это играло роль для душ и умов не столь глубоких, хотя возможно и наделенных многими конкретными способностями. Для этих «гарь» научно-технического прогресса всерьез и надолго закрыла «ширь Небес».
«Испытания наукой» не выдержали, например, французские энциклопедисты и многие соблазненные ими французские - и не только - «образованцы». Завороженные собственными истинными и мнимыми успехами, они решительно встали на сторону «твари» против Творца.
Отсюда их непримиримая борьба против трона и алтарей. Можно было и в ложи не вступать.
Также как французское образованное общество XVIII века, испытания «наукой и прогрессом» не выдержало русское общество XIX - начала XX веков. «Научное мировоззрение», «научная картина мира» с религиозным, а значит и с православно-монархическим мировоззрением для среднего русского грамотного человека оказались несовместимыми, как сто с лишним лет до этого, для среднего французского грамотея.
В этой «научной» парадигме не было место Богу, а значит, не было место Его Помазаннику.
Великий Князь Сергей Александрович, в своих раздумьях о причинах умственного брожения в околоуниверситетских кругах и связанных с этим брожением студенческими выступлениями, заметил однажды:
«Молодые люди думали, что в университете им объяснят, как приноровиться к жизни. Профессора же вместо этого раскрыли перед ними бездну вселенной.
Полагаю, это трудно перенести»[18].
Для многих наших современников «бездну вселенной» трудно перенести и сейчас.
По-прежнему «научная картина мира», остается несовместимой для них с христианскими взглядами на него. Хотя неопровержимо показано, что классическое «научное мировоззрение», развившееся как раз в эпоху просвещения и энциклопедизма и закрепленное в существующем виде к середине XIX века, с точки зрения уже современной науки является в полном смысле абсурдом и мракобесием.
Что не мешает ему быть трудолюбиво воспроизводимым в заведениях как среднего, так и высшего образования. Затемняя и те мозги, которые не успел оглушить еще тяжелый рок.
Дабы не быть голословными, продолжим еще нашу культуртрегерскую часть и расскажем кратко, что это за зверь, «научное мировоззрение», оно же «научная картина мира» [19].
Что лежит в основе «научной картины мира»?
Уточним вначале само значение понятия «наука». Дело в том, что в пресловутую эпоху просвещения была совершена идеологическая диверсия под христианское мировоззрение, в рамках которого и зародилась в XVI-XVII веках европейская наука, как отрасль «естественного богословия».
Суть этой диверсии заключается в том, что под крышей здания науки обосновались два совершенно разных предприятия.
Одно из них и есть собственно наука - «наука-исследование», - определяемая как деятельность по получению и систематизации объективного, и достоверного знания об окружающей нас объективной реальности.
Другое - это «наука-мировоззрение», оно же «научное мировоззрение», оно же «научная картина мира». Причем именно эта наука-мировоззрение подается под видом науки подавляющему большинству человечества.
И большинство это слепо верит, что преподаваемая ему в школах, вузах и средствами массовой информации «научная картина мира» и есть прямой результат «науки-исследования», что является давно разоблаченной неправдой.
Так называемая «научная картина мира», это псевдонаучная концепция, в основе которой лежат три философских постулата, обычно именуемые: редукционизм, эволюционизм и рационализм.
Редукционизм настаивает на том, что низшие, простые формы бытия более реальны, чем высшие его формы, которые есть комбинации низших форм, как в детском конструкторе. Возник из ньютоновой физики.
Бога-Творца, физико-математической апологией которого была ньютонова космография, идеологи, разумеется, отбросили, а за физику ухватились - не оторвать до сих пор. А ведь и правда - все просто и наглядно.
Эволюционизм - оборотная сторона редукционизма, утверждает, что сложные формы бытия естественным образом получаются из простых, якобы под действием незыблемых законов природы. Основой эволюционизма первоначально послужила чисто умозрительная и не подтвержденная даже расчетами теория Лапласа о самопроизвольном зарождении Солнечной системы из первичной газовой туманности.
Это не помешало наследникам энциклопедистов немедленно преобразовать ее во всеобщий закон автоматического превращения простого в сложное, распространив в том числе на живую материю. Чего сам Лаплас в здравом уме и твердой памяти и не думал делать.
Рационализм - убежденность во всемогуществе человеческого разума. Наиболее полным воплощением этого разума являются математика и логика.
То есть, коротко говоря, наука-мировоззрение утверждает, что окружающий нас мир чисто материален и вполне доступен постижению человеческому разуму.
О соответствии данных науки-исследования
догмам «науки-мировоззрения»
Вопрос: Насколько материал сегодняшней науки-исследования соответствует науке-мировоззрению?
Ответ: Не соответствует ни в кой мере. Современная наука в своих самых важных и результативных отраслях, однозначно показывает, что в основе мироздания лежит не пресловутая материя, в какой бы то ни было форме, а некая информация, некие тексты.
Покажем это на примере самых важных и результативных отраслей: физики, биологии и математики.
Физика показала ложность редукционизма
Идеальное оказалось реальнее материального. В квантовой физике центральным понятием стала не частица, а пси-функция, невещественная данность, ноумен. Это такое волновое информационное поле, которым определяется вероятность состояния квантовых объектов - частиц, атомов.
Жизнь Вселенной, согласно современным физическим воззрениям, есть именно жизнь пси-функций, а не наблюдаемых.
И это еще не все. Из квантовой теории с несомненностью вытекает и то, что целое реальнее своих частей. Чем обширнее фрагмент Вселенной, тем истиннее его пси-функция.
Для приближения к познанию нужно идти не вниз, как на этом настаивают редукционисты, а, наоборот, вверх. Человек реальнее клетки. Вселенная реальнее атома.
Само возникновение Вселенной современная физика трактует как квантовый скачок, произошедший согласно информации, которая предначально заключалась в пси-функции Вселенной.
Образование Вселенной описывается физиками как «из Ничего - во Время».
Все это вызывает в памяти первые строки Евангелия от Иоанна: В начале было Слово.
Биологии открылась ложность эволюционизма
Главной опорой эволюционистов служила, конечно, теория естественного отбора, то есть дарвинизм. Но после того как в 1953 году открыт механизм синтеза белков на рибосомах под управлением нуклеиновых кислот, учение о естественном отборе стало менее научным, чем утверждение, что земля плоская и стоит на трех китах.
Оказалось, что жизнь не химическая лаборатория, а издательство, где идет непрерывное распечатывание и редактирование текстов, их перевод с одного языка на другой и рассылка по разным инстанциям. «Все эти тексты взаимно согласованы, иначе живой мир вступил бы в противоречие с самим собой, значит, творению предшествовало невещественное бесконечное же Слово, проекциями которого на материальную структуру служат полимеры ДНК»[20].
То есть, как и в создание Вселенной в начале всего - Слово.
Этот новый взгляд окончательно уничтожает дарвиновскую теорию.
Осталось сказать несколько слов о рационализме
Его абсурдность разоблачила математика - наука, на которой он пытался утвердиться. Началось все в 1931 году с так называемой теоремы Геделя, который сконструировал истинное арифметическое высказывание, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Тем самым было разрушено восходящее к Лейбницу и Декарту мнение, будто множество выводимых формул совпадает с множеством истинных формул.
Чтобы установить, насколько велико различие между истинностью и выводимостью потребовался многолетний труд математиков всего мира, растянувшийся почти на полвека.
Результат оказался шокирующим: оказалось, что расстояние от выводимости до истинности настолько громадно, что ролью строгой логики в деле познания можно просто пренебречь. Практически она нужна лишь для придания полученному совершенно иным способом результату общепонятной и убедительной формы.
Недаром математики говорят: сначала я понял, что эта теорема верна, а потом начал думать, как бы ее доказать.
Заметим в скобках, что подобное чувство знакомо любому творческому человеку, хоть раз в жизни получившему нетривиальный результат.
Оказалось также, что математики в своем творчестве интуитивно опираются на вне-математическую идею актуальной бесконечности, к которой человек приобщается не путем освоения ее своим сознанием, а путем мистического с ней соединения. Но без этой идеи невозможно установить даже простые арифметические истины, как показали примерно 30 лет назад Парис и Харрингтон в своей знаменитой теореме.
Актуальная бесконечность - это бесконечность, существующая как реальный объект сразу всеми своими элементами. Простейший пример, множество целых положительных, иначе натуральных, чисел на числовой оси.
Для историка, например, аналогом актуальной бесконечности служит взгляд на историю, воспринимаемую как единое целое, единую данность.
В этом случае истинность того или иного существенного события истории настолько самоочевидна, что ее не поколебать никакими якобы материалистическими соображениями. Из целого нельзя безнаказанно вынуть часть.
Значение ложно-научной картины мира в истории новейшего времени
Как видим, истинная наука - наука-исследование полностью опровергла в своих выводах пресловутую «научную картину мира», «науку-мировоззрение», что не мешает последней с подкупающей наглостью тиражироваться не только в печатных и электронных средствах массовой информации, но и до сих пор является основой, по крайней мере, школьного обучения.
Именно в этой навязываемой человечеству в полном смысле антинаучной, мракобесной картине окружающей нас действительности, находится одна из главных причин тех бед и кризисов, которые обрушились на нашу многострадальную родину, и все человечество за последние сто лет.
И которые имеют место обрушиться и в ближайшем будущем, если не будут сделаны кардинальные выводы из уроков давнего и недавнего прошлого.
Действительно, в сфере, к примеру, политической мысли редукционизм является теоретической опорой «демократии», которую еще Константин Петрович Победоносцев назвал «великой ложью нашего времени». Согласно этой лжи государство и общество состоят из индивидуумов-граждан, которые имеют перед государством бытийный приоритет.
На практике демократия сводилась всегда к недолгому господству удобно зомбируемой «охлократии», плавно перетекая затем во власть тираническую - классического, демократического или в наши дни все чаще - олигархического толка.
Эволюционизм воплотился в теорию прогрессивного общественного развития, став теоретическим обеспечением всех революций.
Хотя о генезисе эволюционизма еще можно поспорить: французская революция предшествовала дарвинизму, но эволюционный прогресс был в ней уже налицо.
Наконец, ядовитые плоды рационализма в максимальной степени испытала на себе Россия.
Русский народ в значительной части своего образованного общества имел несчастье поверить, что «учение Маркса всесильно, потому что оно верно», пленившись ясностью и простотой теории, в чем проявился типичный рационализм мышления этого общества.
И хотя сами марксисты всех толков «повсюду, где устно, где письменно» утверждали, что критерий истины - практика, социалистический эксперимент, не опробованный предварительно ни на кошках, ни на лягушках, был проведен над русскими людьми, уничтожив самую интеллектуальную и пассионарную их часть.
Таковы реальные плоды ложной «научной картины мира».
Теперь читателю должно быть понятно, насколько эта «картина» была удобна и полезна последние два века для всех антихристианских сил в их непрекращающейся войне против христианской цивилизации.
И если роль масонов, иллюминатов, либералов, марксистов и разных прочих профессиональных ниспровергателей тронов и алтарей в истории французской, русской и иных революций изучена достаточно подробно, то роль «научно-технического фактора» до сих пор недооценивается.
Наука как религиозный опыт
В настоящее время все большим числом ученых, философов и богословов осознается тот факт, что из данных, содержащихся в новейшем научном материале следуют очевидно позитивные для христианского мировоззрения выводы.
В основу мироздания в целом, и жизни, как важнейшей части его, заложена предначальная информация об их структуре, и «вмонтирована» возможность творческого ее постижения человеком. Поэтому неудивительно, что в «современной культуре появляются философские направления, исходящие из ограниченности естественнонаучного разума и отстаивающие идеи "новой рациональности" ...
Философская критика науки поставила под сомнение классический образ науки как единственно возможного гносеологического проекта. Пришло осознание того, что рациональность присуща человеку, а не науке, что осуществляет познание не рассудок или разум сам по себе, а конкретный человек, существующий в мире культуры...
В XX веке соотношение религии и науки, критика научной рациональности стала темами для обсуждений в самом научном сообществе... Общим итогом естественнонаучной критики науки стала идея о том, что единственный путь к истине лежит через веру, поскольку невозможно представить ни философию, ни физику как независимые от веры, которая является всеобщим достоянием современного человечества»[21].
Все больше ученых начинают считать «науку и богословие интеллектуальными родственниками», как например известный профессор математической физики из Кембриджа, и при этом англиканский священник и богослов, член Королевского общества Джон Полкинхорн[22].
Один из крупнейших физиков и философов современности Карл Фридрих фон Вайцзеккер подчеркивает в своих трудах, что современное естествознание стало возможным только на почве христианской веры, а вся наука, включая современную технику, была подготовлена теологией. Для христианина, - говорит фон Вайцзеккер, - мир создан Богом, а потому человек, сотворенный по Его образу и подобию, может постичь сотворенный Им мир, а основная задача науки состоит в том, чтобы выявлять величие Божье.
Таким образом, вновь на повестку дня ставится концепция восточных отцов Церкви о духовном преображении разума верой. Еще в XIX веке эта концепция была продолжена и переосмыслена представителями русской религиозной философии.
«Необходимость создания "иного" образа науки признавали не только русские религиозные философы (КН. Леонтьев, Н.Ф. Федоров, П.А. Флоренский и др.): современные отечественные философы также признают необходимость преодоления неполноты европейской науки, обусловленной оторванностью научного познания от религиозного знания и веры.
Альтернативный образ науки должен базироваться на соответствующей онтологии, основанной на признании того, что изучаемый наукой миропорядок не есть causa sui[23] он поддерживается извне некими высшими причинами... Религиозная онтология требует мировоззрения, объединяющего христианскую религию и науку.
Религиозной онтологии, базирующейся на идее присутствия в мире - даже после грехопадения - Божиих энергий и благодати, соответствует гносеология, в которой акт познания может быть проинтерпретирован как причастный религиозному опыту.
Соответственно наука становится одним из способов общения с Богом... Понимание науки как религиозного опыта позволяет по-новому представить смысл научного творчества.
Творчество человека есть космический акт, продолжение Божественного творения мира и выражается в абсолютном прибавлении к тому, что существует в мироздании.
Творчество человека может быть лишь результатом "синергии" со Всевышним Творцом.
Ученый должен смириться с мыслью, что он не "творит" знания с помощью своих "выдающихся" способностей, а лишь воссоздает Божий замысел и находит способы его выражения»[24].
Таким образом, на наших глазах Христианство, и прежде всего Православие объективно ложится в основу подлинно научной картины мира. А сама подлинная наука-исследование возвращается на свое законное место «естественного богословия», которое она поспешила покинуть несколько столетий назад.
Причем для науки-исследования это, кажется, единственный шанс вновь стать на путь великих открытий, поскольку классическая европейская наука исчерпала свои возможности уже к середине XX века.
«Последними искорками гигантского костра познания, разожженного когда-то христианством, вспыхнули в первой половине нашего века квантовая теория и математическая логика. С тех пор в области физики и математики не появилось ни одной значительной идеи.
Бывшая натурфилософия вырождается в технологию, а бывшая царица наук - в программирование.
Правда, в биологических дисциплинах идет настоящий фейерверк открытий, но это открытия описательного характера, для которых не нужно ни вдохновения, ни самоотречения, а нужны только большие деньги.
Но в них у биологии нет недостатка, ибо современное общество ждет от нее помощи в решении единственно волнующей его проблемы: как продлить срок жизни человеческого организма и сделать так, чтобы можно было получать максимум телесных наслаждений, не расплачиваясь за них болезнями вроде СПИДа.
На отпускаемые им триллионы долларов лаборатории приобретают совершеннейшую аппаратуру и засаживают тысячи сотрудников за монотонные наблюдения и записи, чтобы время от времени открыть на клеточном или субклеточном уровне какое-то неизвестное ранее явление или какую-то новую структуру.
Но никаких философских обобщений увиденного никто уже не делает, ибо это было бы уже познание истины. А воля к такому познанию нашей цивилизацией утеряна»[25].
К глубокому сожалению, в свое время, когда полтора века назад русскими религиозными философами была намечена картина мироздания, которая сегодня кажется последним словом религиозно-научной мысли, они были русским образованным сословием в его массе, не поняты и не услышаны.
Отметим, что в качестве очевидного следствия вышеизложенных фактов и положений, мы автоматически получили доказательство несостоятельности, как марксистской, так и либерально буржуазной парадигмы исторического процесса, основанных на том самом «научном мировоззрении».
В настоящее время начинает находить все большее признание очевидная мысль, что единственной научной парадигмой истории, которая по существу своему есть замысел Бога о человечестве, реализуемый в русле созданного Им исторического времени, может быть только адекватная для понимания этого замысла православная парадигма исторического процесса[26].
Подчеркнем сразу, что православная концепция истории отнюдь не означает пренебрежения материальными факторами при рассмотрении конкретных исторических событий.
Напротив, материальные события, необъяснимые стандартными схемами и интерпретациями исторического процесса, и обращают в первую очередь внимание на себя, вынуждая искать истинные причины происшедшего и происходящего.
(Продолжение следует)
Оглавление
I Были для атеизма и «прогрессизма» объективные причины...
Непонятая трагедия русской истории
Настанет время, когда безпристрастная история
Считали великим злом для России
Никакие агенты влияния не смогли бы...
II О культуре, науке и техническом прогрессе
Культура и техника в эпоху пирамид
И пять тысяч лет спустя
Технический прогресс в 1812-1962 годах
О математике и богословии
III Почему в XVII веке и почему на Западе?
Для появления науки необходимо...
Мир управляется религиозно
Не человек спасается вселенной, а вселенная человеком
Почему не раньше?
Превосхождение числа
И почему все же на Западе?
Сделать последний шаг помог протестантизм
Математика - инженерам
IV «Научное мировоззрение» вместо религиозного
«Научный взгляд на мир» против религиозного мировоззрения
Что лежит в основе «научной картины мира»?
О соответствии данных науки-исследования догмам «науки-мировоззрения»
Физика показала ложность редукционизма
Биологии открылась ложность эволюционизма
Осталось сказать несколько слов о рационализме
Значение ложно-научной картины мира в истории новейшего времени
Наука как религиозный опыт
V Святитель Игнатий (Брянчанинов) о связи математики и богословия
Из рядов Русской Императорской армии
Ни одна наука, кроме математики
Вселенная есть число
Вполне естественно миру быть сотворенным из ничего
Что открывают нам естественные науки
Неограниченное не может быть постигнуто ограниченным
Когда математика безмолвствовала
Выставлять бред свой за истину к погибели своей
Дело православных христиан даровать человечеству истинную философию
Ответ на возможный вопрос
VI Сочти число Зверя или формула Анти-Власти
А дальше не было ничего!
Слово и Число
От Слова к цифре
Сочти число Зверя
Каков же этот смысл?
Анти-Власть
Анти-Системы и Химеры
К взаимному ослаблению и уничтожению
Не есть Власть, если не от Бога
Формула Анти-Власти
[1] Конец науки - начало познания.
[2] Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. - М.: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1977. С. 51.
[3] Тростников В.Н. Конец науки - начало познания.
[4] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. - М.: Центр "СЭИ", 1991. С. 240.
[5] Там же. С. 241-242.
[6] Воденко К.В. Религия и наука в европейской культуре.
[7] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. С. 216.
[8] Там же.
[9] Там же. С. 216-217.
[10] Воденко К.В. Религия и наука в европейской культуре.
[11] Тростников В.Н. Конец науки - начало познания.
[12] Воденко К.В. Религия и наука в европейской культуре.
[13] Тростников В.Н. Конец науки - начало познания.
[14] Конец науки - начало познания.
[15] Копейкин Кирилл, прот. Наука и религия на рубеже III тысячелетия; его же: Theologia naturalis на рубеже III тысячелетия. //Квантовая теория и космология. Сб. статей, посвященных 70-летию проф. А.А. Гриба. - СПб.: Лаборатория им. А.А. Фридмана, 2009.
[16] Наука и религия на рубеже III тысячелетия.
[17] Приводится в переводе А. Эппеля.
[18] Гришин Д.Б. Трагическая судьба Великого Князя. - М: Вече, 2008. С. 158-159.
[19] Подробнее см.: Тростников В.Н. Научна ли «научная картина мира»? //Новый мир, 1989. № 12; Галенин Б.Г. Осмысление русской истории в свете Православия как противостояние ее фальсификации. //Научный православный взгляд на ложные исторические учения. Материалы совместной конференции Русского культурно-просветительного фонда имени святого Василия Великого и Института Российской истории РАН. - М.: РИЦ, 2011. С. 46-71.
[20] Тростников В.Н. Конец науки - начало познания.
[21] Воденко К.В. Религия и наука в европейской культуре.
[22] Полкинхорн Джон. Вера глазами физика: богословские заметки мыслителя "снизу-вверх". - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 1998.
[23] Первопричина («причина [самой] себя»).
[24] См. Воденко К.В. Религия и наука в европейской культуре.
[25] Конец науки - начало познания.
[26] Галенин Б.Г. История. Ее цель и смысл. //Галенин Б.Г. Цусима - знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том. I. - М.: Крафт+, 2009. С. 19-23; Галенин Б.Г Осмысление русской истории в свете Православия как противостояние ее фальсификации. //Русская народная линия. 02.11.2010; Тростников В.Н. Что такое история. //Бог в русской истории. - М., 2008. С. 8-17.
