В современном российском обществе, то разгораясь, то тлея подспудно, постоянно идет дискуссия о глобализации: в чем ее суть и чего больше ожидать от нее - даров нашему комфорту или угроз нашей свободе?
О своем взгляде на глобализацию рассказал помощник председателя Издательского совета Русской Православной Церкви доктор исторических наук Дмитрий Володихин - он участвует в работе Межсоборного присутствия по этому направлению.
- Глобализацию многие трактуют как набор удобств: всё в мире становится ближе - за несколько секунд связываешься с человеком на другом конце земного шара, за полдня долетаешь до него на самолете, все учатся говорить на языках соседей, понимать их, границы становятся проницаемее, товары из дальних стран лежат на прилавке простого сельского магазина. Почему же всё чаще при слове «глобализация» возникает ассоциация с понятием «угроза»?
Д.В.: Да, по внешней видимости, глобализация - процесс, делающий всё в мире доступнее, а сам мир теснее; процесс, приводящий к единству человечества и доброму пониманию между людьми разных наций и народов. Но это, повторюсь, лишь по внешней видимости. Удобства, которые мы получаем, оборачиваются опасностями для нашей свободы. А свобода воли, свобода выбора - дар Божий, и ею не следует поступаться ради самых приятных приобретений в сфере комфорта. Глобализация - что-то вроде лазурного моря, приятного на вид, пока нет ветра и тихая морская гладь лучится солнечным золотом. Но на дне этого моря - невидимые глазу подводные скалы, а за горизонтом уже набирают силу ураганы.
- О каких опасностях Вы говорите?
Д.В.: Средства транспорта, связи, коммуникации, пресловутая «проницаемость границ» - дары, которые вовсе не представляют собой конечный результат глобализации. Для кого-то это, как сейчас говорят, бытовые сервисы, а для кого-то, скажем так, поставившего себя на роль кукловода, это инструменты невидимого пленения и даже порабощения многомиллионных масс. Через них навязываются товары и услуги, быть может, не столь уж нужные, но ведь с помощью единообразной, «голливудской» массовой культуры можно породить тягу к ним, а затем привычку к ним. А чтобы создать условия для безудержного консюмеризма, навязывается также и определенный образ жизни, определенные стандарты, определенный нравственный идеал... точнее сказать, безнравственный идеал: ничто не должно мешать процессам зарабатывания и растрачивания денег, прочее же просто не нужно принимать во внимание. И если что-то в культуре, искусстве, вере противоречит этому, что ж, беда сему явлению: обязательно постараются осмеять, сломать, закатать в асфальт.
- Но в национальных культурах и в традиционных религиях, прежде всего в христианстве, достаточно элементов, которые прямо противоречат этой незамысловатой модели социума: всё ради покупок!
Д.В.: Полагаю, в наши дни эти элементы старательно музеефицируются или же проходят процесс превращения в товар. Вот, например, какое-нибудь драгоценное для нации воспоминание о том, как некий князь, презрев злато и поборов страх, вышел на героическую борьбу с некими злодеями, поработителями его народа, врагами его веры, и победил. Отлично! В рамках глобализации князю найдут место в национальном историческом музее в виде чучела в старинном наряде, изгонят его из учебников как «непрогрессивно мыслящую» личность, снимут блокбастер «1000 наложниц ярого князя», создадут марку шоколада «Золотой ярлык князя такого-то» и обязательно изготовят бейсбольную биту с названием «жупел ярого князя». Был герой - стал вещью на прилавке и экспонатом в музее. Всё это пошло, тупо, пакостно. Но если громадным массам не оставляют ничего, помимо возможности зарабатывать и права покупать, им придется пройти через опошление, отупление, испакощивание. Они не должны иметь национальной и вероисповедной маркировки, им дают возможность сохранить лишь одну личностную маркировку: «часть рынка». А для этого не нужно ни ума, ни качественного образования, ни национального чувства, ни духовных устремлений. Им и свобода не нужна: всё определили за них, их участие в управлении - фикция, им оставляют единственный выбор, а именно тот, что касается приобретения товаров в определенной ценовой категории.
- Вы полагаете, за некоторыми процессами глобализации стоят осязаемые общественные силы? Иначе говоря, это вовсе не процесс развития мирового общества людей, идущий сам по себе, объективно, никем не направляемый и не контролируемый?
Д.В.: Я думаю, что очень многое в процессах глобализации продиктовано крупнейшими финансовыми домами планеты, владеющими через контрольный пакет акций тысячами и тысячами разнообразных компаний, «заказывающими» крупных чиновников в правительствах, спецслужбистов, депутатов, а где-то и самих правителей. Иными словами, глобализация направляется финансовым капиталом.
- А как же национальные правительства? Как же оплоты традиционной культуры, например, христианские Церкви? У одних - реальная власть в политической и военной сфере, у вторых - влияние на умы в сфере духовной?
Д.В.: Так вот эта самая власть и это влияние на умы активно «взламываются». В обществе, где очень многое, слишком многое решают деньги, подавляющее большинство чиновников поддается коррупции - я сейчас не говорю о России, речь идет обо всем мире, и в ряде западных стран, полагаю, чиновник уже не просто человек, оказывающий услуги крупной корпорации за деньги, нет, это уже персона, которая находится на службе у той или иной корпорации, как бы менеджер по ее делам в администрации ну и, заодно, лицо в телевизоре, управленец и т.п. - по совместительству. В мире существует так называемое «корпоративное право», исходя из которого, правительства отдельных государств должны склонять голову перед интересами крупных транснациональных корпораций и, если чем-то навредили им, расплачиваться тяжелыми штрафами. А более или менее самостоятельное правительство оказывается опутанным по рукам и ногам долговой кабалой, и нередко уже в принципе не представляет себе, как выпутаться из процентов по кредитам, насчитанным на многие десятилетия вперед. Если же некий оплот традиционной культуры, например, какая-либо христианская Церковь, вступает в открытое противостояние с идеологией торжествующего денежного мешка, всеобщей продажности, если она стремится к восстановлению нравственных идеалов, противоречащих всепроникающей силе денег, что ж, она вступает на благородный, но опасный путь. На нее очень скоро натравят «акционированных» чиновников, из нее постараются сделать посмешище в масс-медиа, наконец, ее сделают предметом оплевывания в массовой культуре - кинематографе, литературе, да где угодно. Когда-то в древнем Новгороде правило боярство, которое иначе именовали «300 золотых поясов» - по числу богатых и влиятельных семей. Современный путь глобализации это маршрут, пролагаемый сообществом, которое можно, наверное, назвать «300 платиновых поясов». Иными словами, несколько сотен могучих финансовых корпораций.
Какой, по-Вашему, должна быть реакция Русской Православной Церкви на развитие глобализации, в том числе, на глобализацию в России?
Д.В.: У меня нет полномочий говорить за всю Русскую Православную Церковь, я говорю сейчас от своего имени. На мой взгляд, как верующего, как православного, правила, по которым живет наша Церковь, относятся не старине и не быстротекущим обстоятельствам нашего времени, а к вечности. И в вечности сказано: да будет вера в Господа нашего Иисуса Христа и да будет любовь к ближнему. Если же Мамона возьмет верх в нашем мире, это не по-евангельски, ведь Мамона держит один закон: закон прибыли, т.е. пошлой корысти. А корысть ни к вере, ни к любви не имеет никакого отношения. И, следовательно, нет тут никакого совпадения с идеалом нашей Церкви.
Беседовала Татьяна Медведева
