Ко дню памяти святителя Петра (Могилы) - 31 декабря /13 января - мы помещаем фрагменты из фундаментального труда выдающегося русского православного мыслителя, церковного историка, публициста, писателя, журналиста, издателя, поэта, искусствоведа, церковного композитора и дирижера Виктора Ипатьевича Аскоченского (1/14 октября 1813-18/31 мая 1879) - «Киев с древнейшим его училищем Академиею».
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изданию (в сокращении): Аскоченский В.И. Киев с древнейшим его училищем Академиею. Ч. 1. - К.: Тип. Университетская, 1856. - [8], 370 с.) подготовил профеcсор А.Д. Каплин. Название, разделение на статьи и дополнительные абзацы - составителя. Сноски, без библиографических исправлений, даны в авторском варианте.
+ + +
6 декабря 1996 г. митрополит Киевский Петр (Могила Петр Симеонович) (31.12.1596-31.12. 1646/13.01.1647) был причислен Украинской Православной Церковью к лику местночтимых святых.
31 декабря/13 января Церковь отмечает день памяти святителя Петра (Могилы).
+ + +
Глава девятая
Исаия Купинский
Льгота православию. Исаия Купинский проживает в разных местах. Первые годы Петра Могилы. Поступление его в Лавру. Дума о преобразовании учебной части. Пишет в защиту православия. Посвящение Могилы в архимандриты. Прибытие из-за границы воспитанников его. Заведение школы при лаврском больничном монастыре. Невыгоды сего для Богоявленского училища. Жалобы киевлян. Петр Могила присовокупляет лаврское училище к братскому. Акт дворянства и мещанства киевского. Акт митрополита Исаии и всего освященного собора. Акт гетмана Петрижицкого и войска запорожского. Действия Петра Могилы по училищу. Петр Могила на варшавском сейме. Ему предлагают жезл киевской митрополии. Могила принимает предложение. Оправдание поступка Петра Могилы. Посвящение его в митрополиты. Последнее ходатайство Могилы в пользу училища. Возвращение его в Киев. Кончина Исаии.
1631-1633.
Кратковременное управление митрополиею Исаии Купинского, бывшего дотоле архиепископом Смоленским и Черниговским, ознаменовалось по отношению к юго-западной России некоторою льготою для православия, а по отношению к Киево-братскому училищу полным развитием многополезной деятельности Петра Могилы.
При самом вступлении своем на престол 1632 года, король Владислав IV предпринял примирить православных и униатов. С этою целью сделано было им несколько благодетельных распоряжений, которые потом он подтвердил 1633 года на сейме коронациальном, присягнув в сохранении всех прав и вольностей диссидентов и в ненарушимости привилегий, данных церквам греческим[1].
Не смотря на такую привилегию, в самом Киеве сила и влияние укоренившегося там неправославного духовенства не так поспешно уступали власти королевской. Софийский собор еще находился в ведомстве униатов, и потому резиденция православного митрополита по прежнему была в монастыре Михайловском. Управляя этою обителью, Исаия Купинский, по данной ему привилегии от православных князей Вишневецких, ездил по разным местам и проживал то в переяславском густинском монастыре, то в ладинском скиту, то в лубенском монастыре. Истинный аскет душою, он устраивал все эти обители по тому образцу, который изложил еще прежде в своей Лествице[2], а попечение о киевском училище предоставил знаменитому уже в то время своей ревностию по просвещению Петру Могиле.
Сей величайший благодетель киевской школы происходил от князей молдавских, был внуком волошского князя Иоанна и сыном молдавского князя Симеона[3]. Он принадлежал к тому семейству, которое всегда славилось своею ревностно по православию и любовью к благолепию храмов Божиих [4].
В киевском каталоге митрополитов сказано, что Петр Могила получил воспитание в парижском университете, где выслушал полный курс словесных наук и богословия; другие же пишут, что он обучался в львовской школе [5]. Не утверждая ни того, ни другого мнения, видим только, что Могила совершенно был знаком с европейским образованием, ибо лучше всех усмотрел то, чего тогда не доставало нашему отечественному просвещению.
В молодости, по сказанию Несецкого, он находился в военной службе, и отличился в рядах польских войск под Хотином. Неизвестно, что заставило Петра Могилу променять блестящую карьеру, ожидавшую его в свете, на скромную долю инока: пути Промысла неисповедимы, и часто вопреки всем человеческим предположениям, ведут они смертного к мете высокой, которой с другого противоположного пути и не видно. Нельзя также указать с достоверностью, когда Могила принял на себя обет иноческого послушания, но известно, что в 1625 году он был уже пострижен в монахи в Киево-Печерской Лавре.
Это была самая горячая пора, когда католики и униаты друг перед другом осыпали ругательными сочинениями Церковь восточную, и когда Смотрицкий уже навлек на себя подозрение в измене православию. Потомок княжеского рода, имевший, конечно, значительные связи, отлично образованный, Могила и в сане простого иеромонаха пользовался особенным влиянием на иерархические дела. Не мудрено также, что такой значительный человек находился в близких отношениях и к бывшему тогда митрополиту Иову, и к архимандриту Печерской лавры Захарию Копыстенскому. С ними-то он думал думу крепкую о бедственном положении Церкви православной; с их-то благословения он исполнил замысел, дотоле небывалый.
Не столько боясь огня и меча врагов веры истинной, сколько зловредного и хитро-обольстительного их учения, Петр Могила решился образовать достойнейших им соперников. Для этой цели, выбрав несколько молодых людей из иноческого и светского звания, он отправил их на своем собственном иждивении за границу, для усовершенствования в высших науках[6].
Между тем и сам Петр Могила не оставался бездейственным зрителем ожесточенной борьбы униатов с православными. Под именем Филалета выходили в свет сочинения, в которых с необыкновенною силою обличаемы были корыстные и противные чистоте веры побуждения католиков к распространению униатства. Этим псевдонимом пользовался между прочими и Могила, как это доказывается позднейшими изысканиями[7]. На одно из таких сочинений сильно нападал впоследствии времени Смотрицкий, утверждая, что «единство это (уния) не последует до тех пор, пока здесь будут все портить такие писатели, как Стефан Зизаний[8], Христофор Филалет и Феофил Ортолог» [9].
Митр. Киевский Петр (Могила). Рисунок с автографом
По смерти Захарии Копыстенского, Петр Могила, по общему согласию всей братии, возведен был в сан архимандрита Киево-Печерской Лавры, на что через три года последовало и благословение Кирилла Лукаря, патриарха константинопольского, с пожалованием его в звание экзарха патриаршего престола. Достигнув такой высокой степени и полного влияния на училище - любимый предмет просвещенной его заботливости, Петр Могила с нетерпением ожидал возвращения из-за границы своих питомцев.
Наконец они явились в 1631 году, обогащенные всякого рода сведениями. Замыслив с такими сотрудниками совершенное преобразование существовавшего уже училища, Могила писал к Кириллу Лукарю, прося на то его святительского благословения, а чтобы действовать в этом деле независимо, он, с согласия всей братии, вознамерился открыть новую школу при лаврском больничном монастыре, снабдив ее особою, сообразною с открывшимися средствами, инструкцией. В том же году получено было разрешительное благословение патриарха Кирилла, и Могила немедленно приступил к исполнению задуманного им плана. В новоучрежденную школу определены были заграничные ученые, и школа открыла свои действия.
Богоявленскому училищу угрожала явная опасность. С устроением новой школы, оно теряло одного из первейших своих протекторов, какими всегда бывали для него архимандриты Киево-Печерской Лавры; братство лишалось важнейших и необходимейших членов, к которым оно привыкло прибегать и за советом и за пособием. Скромные достоинства домашних наставников никак не могли идти в сравнение с талантами и ученостью тех, которые с заграничным образованием заняли одинаковый с ними пост; число учеников в Богоявленском училище неизбежно должно было уменьшиться, ибо новый фундатор обещал «для некоторых лиц назначить из своей собственности как пищу, так и одежду на вечные времена по фундушевой записи»; обещал, доколе благодать Божия поддержит его на сем свете, и сколько дозволять его силы и занятия архимандритские, быть непосредственным опекуном и покровителем училища, и ни мало не медля, начал действовать с необыкновенной решительностью и горячностью в пользу задуманного дела [10]. Таким образом школа феофановская видимо падала пред кирилловскою.
Сильно встревожилось этим Богоявленское братство. Положим, что новоучреждаемая школа также могла быть доступна всем без исключения; положим, что она будет даже выше и лучше Богоявленской: но она не на таком удобном месте [11]; к ней нужно будет пробираться бедным детям тропинками между гор и лесов [12], а между тем все уже облюбили то место, где старая школа; да и больно покинуть его, ибо там водрузил крест первосвятитель иерусалимского престола [13].
Немедленно «шляхта, обыватели воеводства киевского и все сполне (совокупно) уписние братия церковнии киевского братства православнии» вошли с словесным представлением [14] к Петру Могиле, умоляя его отменить свое решение и не основывать новой школы в Киево-Печерском монастыре. В тоже время они вступили к митрополиту Исаии, к гетману Ивану Петрижицкому и ко всему войску запорожскому, испрашивая их ходатайства в сем деле. Умаливаемый всеми, Петр Могила «латво и невзборонене» - легко и безпрекословно - согласился исполнить желание усердных киевлян, и, оставив мысль об учреждении училища при Киево-Печерской Лавре, соединил его с Богоявленским.
В благодарность за это все члены братства актом, состоявшимся 30 декабря 1631 года признали его старшим братом, пожизненным блюстителем как школ, при киевской братской церкви «от себе уфундованных», так и самой церкви и всего при ней монастыря, с тем, чтобы все доходы и пожертвования, уже сделанные и имеющие быть, ни на что другое не были обращаемы и употребляемы, как только на ту ж Киево-братскую церковь, на монастырь, школы и трудящихся в них учителей. Впрочем, составлявшие акт выговорили себе право избирать из среды дворян, вписавшихся в братство, известное число старост, с тем однако ж, чтобы они ни в чем не прекословили советам и воле главного лица, но во всем бы слушались его, как старшего брата, без нарушения впрочем их собственного фундуша, пожалованного братству иерусалимским патриархом [15].
В числе дальнейших условий сего акта поставлялось, чтобы братство подчинено было только константинопольскому патриаршему престолу, и чтобы не было установляемо ничего противного Церкви Божией. Актодатели предваряли также, что Петр Могила только лично, а не по сану архимандритскому имеет быть пожизненным блюстителем, как вписной и православный брат, и что все, избираемые им лица, должны состоять под непосредственным благословением патриарха константинопольского и в подчинении уставам Церкви восточной; противника же сему терпеть не должны.
В случае выбытия Петра Могилы из братства, актодатели предоставляли ему право избрать, с общего их согласия, на место себя кого-либо способного, усердного и преданного тому святому месту и наукам из духовного или светского сословия. Под этим актом, кроме других рукоприкладств всего братства, подписались: Исаия Борискович, епископ Луцкий и Острожский, и Авраамий Стагонский, епископ Туровский[16].
Почти в тоже самое время, именно 5 генваря 1632 года, последовала на имя Петра Могилы другая грамота от лица митрополита[17], православных епископов, архимандритов, игуменов, иеромонахов, протопопов, иереев и иноков, которые, как видно из этого акта, предварительно уговорив его не заводить новой школы при Лавре, предоставляли все те же права, какие изложены в акте Киево-подолян. Здесь впрочем избрание преемника Петру Могиле ограничено несколько испрошением на то митрополитского благословения, и сверх того требовалось, чтобы на возглашениях и ектениях было поминаемо имя митрополита по тому уважению, что «яко с початку, говорит Исаия Купинский, за стараньем нашим, так и теперь за благословением тое местце святое фундоватися мает»[18].
Те же самые права утверждены были за Петром Могилой и грамотою гетмана Ивана Петрижицкого, эсаулов, полковников и всего войска запорожского, последовавшею 12 марта 1632 года. Утверждая за фундатором известные привилегии, актодатели обещались церковь монастырскую, школы, богадельню и все к ним относящееся иметь под своей защитою от всяких «неприятелей, противностей и перешкод моцно боронити, заступати и за них до смерти своей заставлятися»[19]. Под этой грамотой, от имени двух гетманов Ивана Петрижицкого и Андрея Гавриловича, подписался писарь войска запорожского Савва Гробневский[20]. В последствии времени акт и этот был утвержден Богданом и Юрием Хмельницкими, которые подписались «власною рукою, не уймуючи ничого тых прав и наданья войскового» [21].
Еще до получения сих двух последних грамот Петр Могила согласился исполнить общее желание, и 11 марта 1631 года внес имя свое в братский упис, как «старший брат, опекун и фундатор того святого братства» [22]. Таким образом опасность, угрожавшая богоявленскому училищу, была отвращена усердием Киево-подолян, ходатайством христолюбивых защитников Малороссии и архипастырским благословением маститого первостоятеля киевской иерархии.
В том же году (1631 декабря 10) Петр Могила начал постройку каменного здания, назначаемого собственно для аудиторий [23], и в тоже время перевез несколько деревянных срубов из больничного лаврского монастыря, при котором он прежде думал основать свое училище. Из них воздвигнуты были здания для помещения учащих и учащихся, а в странноприемном братском доме заведена для приходящих бедных учеников особая бурса[24]. Все это - как постройку зданий, так и содержание наставников и школьников - Петр Могила принял на свое собственное иждивение. Состоя между тем архимандритом Киево-Печерской Лавры, он отдал в трехлетнюю посессию Богоявленскому училищу из лаврских вотчин волость Винницкую, село Гнедин и две деревни - Процев и Ревное.
[1] История Малорос. Част. I, стр. 131.
[2] Полное заглавие сочинения Исаии Купинского следующее: «Лествица духовного по Бозе иноческого жительства, содержащая в себе тридцать три главы, тридцать три степени, трудолюбне составлена в пользу душевную усердствующим и внимающим постническому жительству». Есть и другое его сочинение называемое Алфавит духовный. Словарь историч. Часть I, стр. 212.
[3] Мацеиовский говорит, что Петр Могила был сын Валашского воеводы Иеремии. Москвитянин 1854 г. № 20 в Смеси, стр. 196.
[4] Летопись Зубрицкого, стр. 24.
[5] Описание Киевософ. собора, стр. 166.
[6] Там же, стр. 172.
[7] Москвитянин, там же, стр. 196.
[8] Стефан Зизаний, брат известного Лаврентия Зизания, написал: «Изложение о православной вере коротким пытаньем и отповеданьем для латвейшего (удобнейшего) выразуменя христианским детям». См. о нем Словарь историч. Часть II, стр. 3.
[9] Этим ортологом был сам же Смотрицкий, писавший некогда под этим псевдонимом.<...>
[10] Памятник. Том II, стр. 93 и далее.
[11] Об этом упомянуто и в акте Киево-Богоявленского Братства. Там же, стр. 103.
[12] Не далее, как в прошедшем столетии, все пространство от Киево-Подола до Лавры было покрыто густым лесом, из остатков которого образовался ныне Царский сад; а Липки и теперь помнят старожилы, как непроходимую чащу.
[13] И об этом есть намек там же.
[14] Что они входили сначала с словесным представлением, это видно из самого акта, в последствий ими данного.
[15] На что намекали здесь актодатели - не совсем понятно. Вернее всего, на ставропигию, как неприкосновенную собственность Братской Богоявленской церкви. См. грамоты патриарха Феофана Памяти. Том II.
[16] Памятник. Том II, стр. 100-112.
[17] Под сею грамотою подписался собственноручно Исаия Купинский митрополитом. Замечаем это для того, что некоторые утверждают, и между прочими преосвящ. Евгений (Опис. Киевософ собора, стр. 171) что Купинский не был митрополитом. Этим они хотят оправдать поступок Петра Могилы, который и без того не имеет в себе ничего предосудительного, как увидим в последствии.
[18] Памятники. Том II, стр. 113.
[19] Там же, стр. 141.
[20] В Истории Киевской Академии акты эти названы просительными листами, стр. 37.
[21] Памятник. Том II, стр. 143.
[22] Там же, стр. 40.
[23] Там где ныне монастырская трапеза. См. Описание Киевософ. собора, стр. 173.
[24] Она стояла рядом с церковью св. Анны на том месте, где ныне новый академический корпус. Там же.
