Солженицын как учитель нравственности

Часть 1. Певец власовства и атомного уничтожения СССР

С Иудиным грехом связаны и его призывы к развалу Советского Союза. Правда, сам он яростно отрицал подобные обвинения. «Я, - заявил на это борец против лжи, - не призывал к развалу СССР. Я не говорил: давайте развалим СССР. Я говорил ещё в 74-м году: СССР развалится. Советский Союз не может держаться, потому что он держится на ложной основе, на ложной федерации, на ложных построениях. Я только предсказывал, что он развалится... Вот как это было, и выворачивать не надо»[1].

Получается, оболгали человека. Он, оказывается, не хотел распада СССР и задолго до этого бил в колокола, чтобы не допустить этого. Пытался открыть глаза правительству на грозящую катастрофу, но оно ничего не хотело замечать. «Я говорил. Я говорил, А вы не верили»

А теперь - несколько цитат из оболганного патриарха. В «Письме вождям» 1973-1974 году[2] Солженицын настырно советует перенести центр тяжести с развития европейской части страны на развитие Сибири, а точнее «Северо-Востока»[3], Собственно говоря, советы были излишни: в советское время Сибирь и Дальний Восток реально развивались и процветали, в отличие от современного вымора и уныния, когда молодежь бежит из сибирских и дальневосточных городов, а ее место занимают вездесущие китайцы.

Важен однако, не совет, а пущенное вскользь замечание А.И. Солженицына: «Конечно, такое перенесение рано или поздно должно привести к тому, чтобы мы сняли свою опеку с Восточной Европы. Также не может быть и речи о насильственном удержании в пределах нашей страны какой-либо окраинной нации»[4]. Где-то мы об этом слышали. Батюшки, не от Гитлера ли с Розенбергом и с Гиммлером, которые предлагали оставить за Уралом жалкое подобие русского квази-государства,а все территории западнее его в той или иной форме присоединить к Великому Рейху? Об этом и говорил немецкий генерал на политзанятии с власовцами (см. выше). Тогда почему Солженицын обижался на прозвище «литературный власовец»? Может быть потому, что метил выше - в кураторы власовцев, в литературные гиммлеровцы? Впрочем, не стоит все валить на Гитлера с Гиммлером: они были лишь послушными учениками тех профессоров, что идеологически подготавливали Первую Мировую войну и последующее истребление славянских народов - Шимана, Рорбаха и т. д[5]. Вот в какой ряд вписал себя «патриот» Солженицын.

А вот еще перл солженицынской мысли - из романа «В круге первом» (переработан в 1968 г., опубликован в 1978 г.): «Мое мнение - решительно присудил Нержин: - для спасения России давно надо освободить все колонии! (под колониями в данном случае имеются в виду союзные республики. - ВВ.). Усилия нашего народа направить только на внутренне развитие!»[6]. Слова о колониях-окраинах являются явной клеветой. Россия никогда не обращалась со своими окраинами, как с колониями: они управлялись теми же законами, что и прочие провинции Российской империи, в элиту Империи входили представители грузинской, армянской, татарской и т. д. знати. Некоторым частям, например эмирству Бухарскому, были дарованы почти полная автономия и право пользоваться своими законами и обычаями. Жители окраин в ряде случаев имели больше прав, чем русские: так жители Средней Азии не служили в армии до 1916 года. Тем более, положение союзных республик не могло быть сравнено с колониями: представители титульной нации имели больше прав, чем русские -например на занятие руководящих должностей. Вот один лишь пример: знаменитый на весь мир русский ботаник Юрий Николаевич Воронов в 20 годы ХХ века был лишь заместителем директора Сухумского ботанического сада: над ним стоял (и, соответственно, командовал) полуграмотный грузин. В Советском Союзе всегда больше боролись с «великорусским шовинизмом», чем с местным национализмом. Такие процессы, как украинизация в 20-30, да и последующие годы ХХ в. ударившие по русскоязычному населению Украины, в частности, передача УССР Донбасса и Крыма воочию показывают, что разговоры о союзных республиках как о колониях - миф и клевета. И эту клевету написал Солженицын, который якобы знал историю России и болел за нее.

А вот статья «Евреи в СССР и в будущей России» (1965-1968 гг.): «Я предвижу это счастливое (и раздорное) время (о, если бы до него дожить!), когда мы будем из клеток выпускать на волю своих окраинных пленников. Будет непонимание, будут обиды великодержавные и малодержавные, но всё это осветлится слезами радости, самыми высокими слезами человечества, Этой кажущейся жертвой Россия впервые очистится за много сотен лет - и тем освободит сама себя для развития внутреннего, для того, чтобы впервые и небывало обратиться всей внутрь себя»[7]. Здесь не знаешь, смеяться или плакать. Какой сентиментализм! Прямо пушкинское:

В чужбине свято наблюдая

Родной обычай старины

На волю птичку отпускаю

При светлом празднике весны.

Хорошо нам накапали на голову в 1988-92 году эти выпускаемые птички, когда кричали тем, кто для них трудился, их учил, лечил, защищал, за них кровь проливал: «Оккупанты, убирайтесь вон». И не только кричали, но и избивали, и убивали этих «оккупантов» - простых русских врачей, учителей, военнослужащих. Это все было, правда в разной степени - и в Грузии, и в Азербайджане, и в Чечне, и Средней Азии, и Прибалтике, и на Украине. Об этом не любят говорить сейчас, но только в Чечне в 1991-1993 г. было убито 12000 русских, а изгнано в общей сложности более 700000 человек. Миллионы русских людей были изгнаны с окраин и об этом молчат.

А насчет этих слез радости - вспоминается герой романа «Белой гвардии», певун и записной лгун Шервинский, который всякий раз говоря о великих мира сего, к месту и не к месту добавлял: «И прослезился». Только эти фальшивые солженицынские слезы радости обернулись реальными слезами и страданиями -и не только русских, но абхазов, осетин, грузин, армян, азербайджанцев, турок-месхетинцев, да и всех народов СССР, кинутых в погибель Горбачевыми, Ельциными, Гайдарами, Чубайсами Шеварнадзе, Алиевыми, Тер-Петросянами, и Солженицыными.

Но дело не только в этом. Задумаемся над глубокой солженицынской мыслью: «и тем Россия освободит сама себя для развития внутреннего, для того, чтобы впервые и небывало обратиться всей внутрь себя»

Невольно хочется спросить вместе с героем комедии Островского Глумовым: «Муза. Воспоем доблестного мужа! Поведай нам, как ты ухитрился, дожив до 50 лет, во всей неприкосновенности сохранить ум пятилетнего ребенка?» Историческая Россия, не нынешняя обкорнанная РФ, в течение многих веков, но в особенности ХIX и ХХ в строилась, как единый народохозяйственный организм. Это в особенности проявилось в Советский период, когда СССР стал единым сборочным цехом, когда детали делались, например, в Николаеве, а собирались в Ленинграде. В результате распада СССР РФ потеряла 60% национального богатства (отметим, СССР в Великую Отечественную - 40%). Это и олигархический грабеж, и потери от разрыва многолетних связей. Все эти 25 лет, вместо того, чтобы заниматься внутренним развитием, мы занимались реструктуризацией хозяйственного механизма, восполняя чудовищные потери от перестройки и сейчас едва выходим на уровень 1990 года.

А что касается нравственного «внутреннего развития» за последние тридцать лет, то свидетелями (и жертвами его) являются сотни тысяч русских, украинских и иных, ставших проститутками, в том числе - заграничными, а иначе говоря - сексуальными рабынями, миллионы умерших от пьянства, наркомании и СПИДА, школьники, занимающиеся сексом с 11 лет и пьющие пиво с 10 летнего возраста, свободно обсуждающие сексуальные извращения, а временами и участвующие в них. Такое «внутреннее обращение», ознаменованное небывалым расцветом бандитизма, воровства, безнаказанной коррупции, пропагандой безнравственности для России явилось неслыханным, превзошедшим и Смутное время, и эпоху Революции, и Гражданской войны.

Вот как рисовал он решение национального вопроса в 1965 г.: «Меня поражает, что либеральные русские люди не понимают, что надо расставаться с республиками... Я им говорю, что Украина - всё должно отойти. - "Нет, нет". "Ну, Украина - спорный вопрос. О правобережной, безусловно, разговаривать даже не о чем, пусть идёт. А в левобережной по областям надо делать плебисцит и разделить по количеству населения. Но какой разговор - Закавказье, Прибалтика! В первый же день хотите - кто куда хочет, ради бога! Только решите вопрос по финансовым расчётам. Что нам предстоит? Это будет ужас, если начнется развал у нас на Западе, да ещё совместно с центральным! Я вообще не знаю, что будет. Полный развал».[8]

Сейчас, после Майдана с горящими беркутовцами, после сожженных защитников Русского мира в Одессе, после 70000 убитых в Донбассе, высказывания Солженицына выглядят не просто аморально, они отвратительны. На Руси таких называли: «Первый крови заводчик».

И после этого нобелевский лауреат имел наглость утверждать: «Я не призывал к развалу СССР... Я только предсказывал, что он развалится».

Дальше больше. «Бессмертная» статья: «Как нам обустроить Россию», вышедшая немыслимым для наших дней и огромным для 1990 года тиражом в 27 млн. экземпляров. В ней Солженицын объявляет смертный приговор России как империи и русскому народу как народу имперскому: ««Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, - и духовным и телесным спасением нашего же народа. Все знают: растёт наша смертность и превышает рождения, - мы так исчезнем с Земли! Держать великую Империю - значит вымертвлять свой собственный народ. Зачем этот разнопёстрый сплав? - чтобы русским потерять свое неповторимое лицо? Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке её». Эти пышные словеса - неправда от начала и до конца. Русский народ может существовать только как народ государственный и внутри империи - безразлично как она называется - Московское Царство, Российская империя или Советский Союз. Судьба первой и второй эмиграции, без остатка ушедших в песок западного общества - лишнее тому доказательство. Другое - вымор русского народа в ельцинской РФ-ии, когда даже по официальным подсчетам численность населения Российской Федерации сократилась не менее, чем на 8 миллионов (со 150 до 142 млн., без Крыма). Учитывая, что демографическая яма отчасти закрывалась иммиграцией из бывших республик СССР, прежде всего кавказских и среднеазиатских, демографические потери выглядят еще более устрашающими - до 15-20 млн. И РФ - не исключение из бывших советских республик. Украина потеряла, например, не менее 8 млн человек и лишь часть ее падает на вынужденную эмиграцию. Почти все республики СССР, кроме среднеазиатских (не всех) пережили демографические потери в эпоху перестройки. Между тем, численность населения СССР (и в том числе РФ) росла, несмотря на страшную войну, на аборты, на две голодовки (1933 и 1946 года) и к 1990 г. составила 280 млн человек - более чем вдвое больше, чем в начале пути - 129 млн. в 1922 г. Если мерить социализм и капитализм критерием народосбережения, понятно, чему стоит отдать предпочтение.

Дальше больше. Солженицын прямо писал, что мы должны признать утопией возможность «восстановить государственную мощь и внешнее величие прежней России»[9]. Иными словами, если исходить от противного, то его программа была направлена на ослабление РФ и унижение ее . А почему? Откуда ноги, или роги растут?

Идеи расчленения нашей страны бродили на Западе давно. 17 июля 1959 г. в США был принят закон о порабощённых нациях («PL 86-90»), который открыто провозгласил расчленение СССР как стратегическую цель США. С середины 1960-х гг. А.И. Солженицын стал рупором подобных идей.

Точнее - полицаем у рупора. Как это у Евтушенко?

Распорядился рупор приволочь,

И к рупору - пьянчугу- полицая,

И тот, согретый шнапсом, восклицая,

Ораторствовал пламенно всю ночь.

Отсюда, от такой роли и призыв Солженицына в исторической статье решать все без воли народа и вначале объявить о независимости и суверенитете, а потом решать вопросы о территориальных и иных претензиях. Это - самая настоящая провокация, по сути дела - призыв к войнам между бывшими республиками

И вполне закономерно, что Солженицын восславил развал и погибель СССР, то есть исторической России, которую он, якобы, любил. Вот перед нами интервью, которое он дал Эн-Би-Си вскоре после событий 19 августа 1991 г. и в котором назвал августовские события «великой Преображенской революцией»[10], а затем 30 августа направил Б.Н. Ельцину поздравительное письмо: «Горжусь, что русские люди нашли в себе силу отбросить самый вцепчивый и долголетний тоталитарный режим на Земле. Только теперь, а не шесть лет назад, начинается подлинное освобождение и нашего народа и, по быстрому раскату, - окраинных республик»[11]. Многие читатели испытали прелести этого освобождения и независимости - теперь от нас ничего не зависит - и надеюсь согласятся, что такие слова мог написать только предатель своей страны.

Часть 3. Личная нравственность Солженицына

В связи с темой нравственного учительства неминуемо возникает вопрос о личной нравственной чистоте учителя жизни Солженицына. Согласимся, творения Пушкина без его принципиальности и без его дуэли звучали бы несколько по-другому. Достоевский без каторги и дальнейшего своего бескомпромиссного пути не имел бы того нравственного влияния которым он обладает поныне.

Солженицын открыл тайну своего влияния на общество. По его словам «сила его «положения была в чистоте имени от сделок»[12].

А теперь посмотрим, как было все на самом деле.

1. Каким образом сталинский стипендиат по математике оказался в обозе, вместо артиллерийского училища, когда фронт задыхался от недостатка грамотных офицеров?

2. Как он вел себя в училище, когда туда в конце концов попал? Послушаем его собственное признание. Он, будучи курсантом, высматривал, «где бы тяпнуть лишний кусок», «ревниво» следил за теми, «кто словчил», «больше всего» боялся «не доучиться до кубиков» и попасть под Сталинград, отрабатывал «тигриную офицерскую походку»[13].

3. Как он вел себя, получив офицерские погоны? Не только сидя, выслушивал стоявших перед ним по стойке «смирно» подчинённых, «отцов и дедов называл на "ты"» (они его «на вы», конечно), что у него был денщик, «по благородному ординарец», что требовал от него, чтобы он готовил ему «еду отдельно от солдатской», что заставлял солдат копать ему «землянки на каждом новом месте»[14].

4. Всё это еще было в рамках существовавших армейских порядков. Но наш правдолюбец и учитель нравственности далеко перешагнул за их пределы. Его даже стыдил полковник из ревизии за то, что он заставлял нерадивого солдатика Барбенева после отхода отрабатывать строевую подготовку под команду непокорного ему старшины Метлина. Гауптвахта на батарее - также его личная инициатива, уставом не предусмотренная для 60 человек. Посылка солдат под огнем налаживать связь - его личный карьеризм, чтобы «не попрекало начальство», чтобы карьера двигалась. Солженицын с сожалением вспоминает: «Адриашин так погиб». Показательно, как себя в сходной ситуации повел наш покойный друг, ветеран войны, затем доктор исторических наук М.И.Фролов, в 1944 г. младший лейтенант. Был случай, когда он тянул связь вместе с пожилым солдатом. Начался обстрел: солдат испугался и не пополз дальше разматывать провод. Как ни грозил ему лейтенант Фролов, как ни пытался усовестить, тот ни в какую: «Командир, у меня детишки дома». В конце концов Михаил Иванович махнул рукой и пополз сам под огнем разматывать тяжелую катушку. Возвратившись, он никому не рассказал об этом случае[15]. И потом на Нобелевскую премию и вселенское учительство не претендовал...

Обратимся к поэме «Прусские ночи». Ее герой одним взмахом осуждает к расстрелу невинную женщину. Ординарец подгоняет автоматом немку, чтоб удовлетворить его похоть. Скажут - лирический герой и автор не всегда тождественны. Однако, здесь мы можем настаивать на их тождестве. Почему? Вспоминая войну, Солженицын говорит о себе: « «В переизбытке власти я был убийца и насильник»[16] И еще жестче того: А как А.И. Солженицын характеризует себя в «Архипелаге»: «вполне подготовленный палач», «может быть у Берии я вырос бы как раз на месте».

С чего подобные приступы покаяния? Христианское стремление покаяться, очиститься? Нет, это происходит тихо, в уголке церкви, пред крестом и евангелием, на ухо священнику, не напоказ, без ложного пафоса. И еще, кающиеся люди не думают о чужих грехах. как говорится в молитве преп. Ефрема Сирина: "Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего". Стал бы осуждать тряпичников-чекистов Солженицын, по мановению которого для его планшета подчиненные сняли с партизанского комиссара ремешок? Стал бы он обличать насильников и палачей, если сам был "насильник и убийца"?

Обыкновенно исповеди, подобные Солженицыновским, публикуют подражатели Ставрогина, героя "Бесов", с тем, чтобы, по словам другого героя "Бесов", епископа Тихона, "броситься в очередное преступление». Воля ваша, дорогие читатели, но в таких публичных покаяниях есть элемент бесстыдства, этакого духовного нудизма, по принципу «все грешны, но я, самый смрадный грешник, всех праведней, я перед всеми каюсь». Как это спел Галич:

«Грешного меня простите, грешники,

Подлого простите, подлецы!»

И, опять-таки, вспоминается «Бобок» Достоевского. «Обнажимся, обнажимся» - закричали мертвецы».

Но для Солженицына была еще одна причина, пожалуй, самая главная: страх разоблачения, что органы, или частные лица раскроют его подлинное прошлое. Это, как кто-то очень удачно выразился, опережающая откровенность. После подобных откровений любое разоблачение может быть парализовано следующим возражением.: он ведь всё осознал, сам себя осудил и исправился. Только так ли это? С какой стати? Ведь сам Солженицын пишет, что для того, чтобы пережить тюрьму и следствие, нужен жизненный хребет, духовный запас. Какой он был у вчерашнего «палача и насильника»?

О подлинных похождениях стукача Ветрова (оперативный псевдоним Солженицына) мы еще поговорим в свое время. А сейчас представим всего несколько штрихов из предлагерной и послелагерной жизни великого гуру, чтобы по достоинству оценить его нравственный потенциал и право на учительство.

Возьмем самое начало «ГУЛАГА». Солженицын после ареста оказывается в компании двух офицеров, арестованных за попытку изнасилования в пьяном виде. Посмотрим, как он их оправдывает: «Немку можно было бы изнасиловать и расстрелять, и никто не сказал бы ни слова. Полячек можно было бы гонять голыми по огороду». Но поскольку одна из девушек была ППЖ полковника, или генерала, с них содрали боевые награды.

Иными словами, насильнические поступки - то в рамках дозволенного. Можно развлекаться со всеми - с немками, с полячками, так почему нельзя со своими, русскими - ППЖ?

Автору почему-то не приходит в голову, что нельзя ни с кем, что это аморально и мерзко, что это - воинское и человеческое преступление, что это недостойно мужчины и солдата.

Солженицын писал: «Жизнь научила меня плохому, и плохому я верю сильнее» и с иронией характеризовал себя как «безнадёжно испорченного ГУЛагом зэка»[17]. Иными словами, Солженицын дает манихейскую картину мира, картину торжествующего зла. Характерно, чем кончается Архипелаг Гулаг - главой «Закона нет». Соответственно, победить зло ни на общественном уровне, ни на частном невозможно. Вот характерный эпизод: молодой еще в расцвете сил Солженицын встречает в ссылке Георгия Степановича Митровича. "Отбывший на Колыме десятку..., уже пожилой больной серб, неуёмно боролся за местную справедливость в Кок-Терке"[18]. Как же смотрел на эту борьбу закалившийся в лагерях А.И. Солженицын? Послушаем его самого: "Однако - я нисколько ему не помогал... Я таил свою задачу, я писал и писал, я берёг себя для другой борьбы позднейшей"[19] И далее Александр Исаевич задается вопросом: «Но... права ли? Нужна ли такая борьба Митровича. Ведь бой его был заведомо безнадёжен». Значит, надо к мировому злу примеряться, приспосабливаться, изворачиваться.

И вот мы подходим к тайне крупной сделки с совестью Александра Исаевича.

Это сделка с Советской властью и «кровавым сталинским палачом» с Н.С.Хрущевым.

Вспомним, с какими льстивыми словесами обращался несгибаемый борец с тоталитаризмом к «дорогому Никите Сергеевичу: «После встречи руководителей партии и правительства с творческой интеллигенцией в Кремле и после Вашей речи, Никита Сергеевич - докладывал Н.С. Хрущёву его помощник B.C. Лебедев 22 марта 1963 г., - мне позвонил по телефону писатель А.И. Солженицын и сказал следующее: "Я глубоко взволнован речью Никиты Сергеевича Хрущёва и приношу ему глубокую благодарность за исключительно доброе отношение к нам, писателям, и ко мне лично, за высокую оценку моего скромного труда. Мой звонок Вам объясняется следующим: Никита Сергеевич сказал, что если наша литература и деятели искусства будут увлекаться лагерной тематикой, то это даст материал для наших недругов и на такие материалы, как на падаль, полетят огромные жирные мухи"»[20].

Какая трепетность, какой избыток чувств и какое согласие с первым лицом государства, в том числе и в таком щекотливом вопросе, как объем правды о лагерях. Н.С.Хрущев говорит - хватит, хорошенького понемножку, и будущий автор «Архипелага» с ним абсолютно согласен. Как говорится: «Льстецы, льстецы, старайтесь сохранить и в подлости осанку благородства».

Далее А.И. Солженицын обратился к B.C. Лебедеву с просьбой взять на себя роль судьи в его споре с А.Т. Твардовским в отношении пьесы «Олень и шалошовка» и заявил, что ему будет «больно», если он поступит «не так, как этого требуют» от писателей «партия и очень дорогой» для него «Никита Сергеевич Хрущёв»[21].

Это уже на уровне романа Дж. Оруэлла 1984 - ощущения пламенной любви к Большому брату и боли в случае невольной его обиды. «Очень дорогой Никита Сергеевич» - это сильнее, чем «Дорогой товарищ Сталин».

Заканчивал свое сообщение В. Лебедев следующими словами: «Писатель А.И. Солженицын просил меня, если представится возможность, передать его самый сердечный привет и наилучшие пожелания Вам, Никита Сергеевич. Он ещё раз хочет заверить Вас, что он хорошо понял вашу отеческую заботу о развитии нашей советской литературы и искусства и постарается быть достойным высокого звания советского писателя»[22].

Относительно последней фразы не знаешь, смеяться, или плакать. Пламенный борец с культом личности Отца народов возводит в Отца литературы Никиту-плясуна, жалкую ничтожную личность, (говоря языком М.С.Паниковского), и отдаленно не напоминавшего Сталина, «кого народы величали на торжествах отцом родным». А сам «независимый поборник» истины и свободы ведет себя как какой-нибудь пионерчик с барабанчиком, отдающий честь и клянущийся быть «вечно достойным» дела Ленина.

Неужели Солженицын с его лагерным опытом не знал, что Хрущев выкосил Украину не менее, чем Ежов Россию, что он был одним из ожесточеннейших палачей, что сам Сталин должен был окоротить его репрессивную деятельность грозным окриком: «уймись, дурак»? Уже подавлен мятеж в Будапеште, что Солженицын считал безусловным злом. Уже расстреляны демонстрации в Новочеркасске, а их зачинщики сели на скамью подсудимых и кого-то расстреляли. Кого и зачем расхваливал «озверелый зэк»?

Если все это всерьез, то это апофеоз глупости и продажности. Если это вранье, «раскидывание чернухи» по-лагерному, для каких-то свободолюбивых целей, то это выглядит настолько преувеличенным и неприличным, что такая лесть еще сошла бы при восточном дворе, для какого-нибудь султана или эмира, но вряд ли бы сгодилась в СССР эпохи оттепели.

Теперь мы с неким трепетом должны открыть читателю секрет этой беспримерной лести. Дело в том, что в 1963 г. А.И.Солженицын был выдвинут на Ленинскую премию и, судя по всему, не только не отказывался, но и активно готовил вопрос. Получается, пламенный противник Советской власти был готов получить премию имени «палача России» из «кровавых рук» его приспешника. По мнению ряда исследователей, Солженицын вышел «на тропу войны» против Советского Союза именно в силу того, что под давлением антихрущевских сил, прежде всего председателя КГБ Семичастного, ему отказали в премии. На наш взгляд, дело было несколько сложнее, однако, подобная версия выглядит достаточно обоснованной. Солженицын патетически восклицает в «Золотом теленке» (Простите, «Бодался теленок с дубом): «Стыдно быть историческим романистом, когда душат людей на твоих глазах. Хорош бы я был автор "Архипелага", если б о продолжении его сегодняшнем - молчал дипломатично»[23]. И действительно был хорош - молчал, когда в 1964 г. его призывали выступить в защиту И.А. Бродского, а в 1966 г. - Ю.М. Даниэля и А.Д. Синявского, в 1970 г. П.Г. Григоренко и А. Марченко, и В.Е. Максимова. Он негодовал на ввод советских войск в Чехословакию, но только - на кухне, осудив беспринципность редакции «Нового мира», он опять-таки сам промолчал. В общем, все по-блоковски:

«Когда узнав,

О поруганьи чьих-то прав,

Грозим министрам и законам

Из запертых на ключ квартир».

Солженицын любил себя изображать патриотом и даже после своего отъезда 1974 г. не любил называться эмигрантом. Но вот мы листаем воспоминания Александра Исаевича и читаем о том, как он проводил часть лета 1969 г. на берегу Пинеги вместе с одной из своих помощниц, ставшей позднее его женой, "Алей", Натальей Дмитриевной Светловой. Здесь они обсуждали идею издания свободного от цензуры журнала. Полагая, что журнал следует издавать в СССР, а он как редактор «может быть здесь, а может быть и там», т. е. за границей, А.И. Солженицын пишет: «Аля считала, что надо на родине жить и умереть при любом обороте событий, а я, по-лагерному: нехай умирает, кто дурней»[24].

Дело в том, что любовь к греху предательства неразрывно связана у гения с лагерным прошлым.

Приводя слова А.И. Солженицына из «Телёнка» «мои навыки каторжанские, лагерные», В.Я. Лакшин писал: «Эти навыки, объясняет его книга, суть: если чувствуешь опасность - опережать удар, никого не жалеть, легко лгать и выворачиваться, раскидывать "чернуху"»[25]. И далее В.Я. Лакшин делал заключение о том, что прошедший лагерную школу автор предстает со страниц своих воспоминаний не в образе безобидного «телка», а в виде «лагерного волка»[26]. Как положительными в «Раковом корпусе», «Круге первом» и «Архипелаге» предстают стремления его героев извернуться, выкрутиться, увильнуть от общих работ (т. е. от общей участи всех лагерников), найти место получше за счет другого, «раскинуть чернуху», то есть лгать. И этому мы собираемся учить наших детей в школе.

Лицемерие и беспринципность, умение раскинуть чернуху характерно и для других сторон жизни Солженицына. Вот как он гневно и презрительно отзывается о М.А.Шолохове в своем «Теленке»: ««Невзрачный Шолохов», «стоял малоросток и глупо улыбался», «на трибуне он выглядит ещё более ничтожным, чем вблизи»[27]. С М.А. Шолоховым многие раскланивались. «Я - не раскланиваюсь, - подчеркивал Александр Исаевич, - я - из другой республики». И всё-таки они познакомились («состоялось рукопожатие»): «Царь не царь, но был он фигурой чересчур влиятельной и ссориться на первых шагах было ни к чему. Но и - тоскливо мне стало, и сказать совершенно нечего, даже любезного»[28].

Так А.И. Солженицын писал позднее. А вот что писал он М. А. Шолохову через три дня после знакомства: «Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, - помешали мне выразить Вам тогда моё неизменное чувство: как высоко я ценю автора бессмертного "Тихого Дона"...»[29]. Возникает вопрос: какому Солженицыну верить - образца 1962 или 1978 г., теленку в хрущевском стойле, или теленку под дубом. Возможно, ни тому, ни другому. Ясно одно: более поздний ядовитый отзыв о Шолохове связан с нелицеприятным суждением последнего относительно солженицыновского графоманства (см. выше).

Принципиальность Солженицына и неумение идти на сделки отлично удостоверяются следующим фактом: он по несколько раз переписывал свое «Письмо вождям». Сидя в СССР, он свободно сравнивал американский Сенат с балаганом, а западную музыку называл обезьяньей. Но, оказавшись в Цюрихе, в следующей редакции он каленым железом выжег эту крамолу. Чуть позднее, он ничтоже сумняшеся выступил перед обезьянами (извините, пред американцами) в балагане (пардон, в Сенате), где по сути выбранил «ослов длинноухих», (простите, сенаторов) за мягкотелость пред коммунизмом и уступчивостью пред советской военной угрозой. То есть великий писатель выполнил в этом балаганчике роль Арлекина, натравливающего американского Пьеро на красного черта. Только в результате его выступлений лился не клюквенный сок, а самая настоящая кровь. В Афганистане, например, в т.ч. наших солдат. И еще, в своих зарубежных выступлениях Солженицын поддерживал любимую идею своей молодости - ядерного нападения США на СССР.

Неспособность великого учителя нравственности не идти на сделки ярко проявилась в квартирном вопросе. Если он на рубеже 1962-1963 гг. демонстративно не связывался с т. н. литературной «чёрной сотней» (Михаил Алексеев, Вадим Кожевников, Анатолий Сафронов и Леонид Соболев), «чтобы не навлечь на себя пятна». Но уже в 1965 г. он без страха и сомнения идет к ней на поклон, чтобы получить московскую квартиру. С этой же целью он пишет в это же время покаянные письма Демичеву и Брежневу. Принципиальность писателя проявилось и в перестройку, когда он заклеймил ельцинский режим, как преступный, даже отказался принять из рук Ельцина орден, но не отказался получить от «преступного режима» целый дачный участок в четыре гектара на окраине столицы, причём не где-нибудь, а «в номенклатурном лесу среди нынешних вождей», то есть преступников. Действительно, как сказал булгаковский Воланд, «квартирный вопрос их подыспортил».

И в завершение - несколько слов о гуманизме великого писателя, а равно о его честности пред собою и другими. В «Телёнке» Солженицын повествует, как его помощница Е.Д. Воронянская не уничтожила, несмотря на его требование уничтожить имевшийся у неё экземпляр «Архипелага», как ее задержали сотрудники КГБ летом 1973 г., как она «раскололась», выдала экземпляр, а потом, мучимая муками совести, покончила с собой. Солженицыну ее показания нисколько не навредили. Он остался на свободе, при жене и детях, при своих 23000 инвалютных рублях, принадлежавших гению, по сведениям Ю.В. Андропова в его докладе Политбюро ЦК КПСС.

Солженицын считал себя христианином. По православным представлениям, самоубийство - несмываемый грех, в силу смерти грешника, путь в вечную погибель. Как минимум, человек, пусть косвенно причастный к этому событию должен испытывать угрызения совести, желание как-то искупить свою вину: ты - жив, а за тебя, за твои тексты погиб человек (причем так страшно).

А как же реагировал на это Александр Исаевич? Вот свидетельство В.Е. Максимова: «Реакция нашего героя, большого человеколюбца, душеведа и христианина, на эту трагедию была библейски лапидарной: "Она обманула меня - она наказана'. Надо ощущать себя либо божеством, либо небожителем, чтобы дерзнуть сказать такое. Видимо Александр Исаевич возомнил себя апостолом Петром, а Воронянскую - Сапфирой, наказанной смертью за утайку того, что ей не принадлежало. В православной аскетике такой настрой называют «прелестью», то есть самообманом, настоянном в данном случае на гордыне, жестокости и лицемерии.

И второй эпизод.

Первая жена Солженицына Наталья Алексеевна Решетовская страстно мечтала иметь ребенка: «Детей может иметь каждый, - скажет Солженицын жене - но роман о русской революции могу написать только я. ... Так же, как паровоз не может без катастрофы сойти с рельсов, так и я не могу отклониться от своего пути. Но ты, в конечном счете, любишь меня ради себя, - чтобы удовлетворить собственные потребности».

Далее - он уверял жену, что таким людям, как они, нужны не «телесные», а «духовные» дети. Когда она забеременела, он настоял на аборте. Трудно представить себе, что человек с высшим образованием не знал, что первый аборт - это огромный риск на последующую бездетность женщины. Видимо, это злодейское настояние проявлял Солженицын неспроста. Совершив это злое действие, прямо скажем, злодейство, по настоянию мужа, которого беззаветно любила и которому беспредельно верила, Наталья Алексеевна действительно не могла больше иметь детей.

И это человек, который считал себя православным. И заботившимся о народонаселении России. По учению Церкви зачатый младенец уже является человеком. И аборт ничем не лучше убийства взрослого. Напротив - хуже. Двое родителей и врач заживо расчленяют абсолютно невинное существо. Аборт напоминает кровавое жертвоприношение. И чем Солженицын лучше тех революционеров, законодательно введших аборт в России в 1920 г. которых он так обличал? Отметим, кстати, что нелюбимый им Сталин сделал все, что мог для ограничения абортов в СССР. За аборты без серьезных медицинских показаний при нем сажали...

А затем Исаич то ли усомнился в том, что станет создателем «духовного потомства», то ли решил проверить, повлияли ли уже излеченная страшная болезнь и облучение на способности его организма к продлению рода. А проверить это на жене, которую он сам сделал бездетной, естественно, не мог. Вот как она отметила в своей книге эту её личную трагедию:

«Его слова о вечной любви и верности разошлись с делом. Целый год, а может быть, и чуть больше, Саня скрывал от меня свою связь с Натальей Светловой. А когда поехал на Север, то взял ее с собой. Меня же туда он не взял под предлогом, что у него один спальный мешок и что я могу простудиться... Скоро на горизонте «замаячил» ребенок, ребенок от второй Натальи. Это было предательство. От всех своих страданий я даже пыталась отравиться - выпила 18 снотворных таблеток. Но Бог сохранил мне жизнь».

Здесь гордость Солженицына повенчана гнусным браком с лицемерием и блудом. И здесь опять-таки проявился тот Иудин грех, который Солженицын воспел в «Круге первом» и «Архипелаге Гулаге».

Соответственно, произведения Солженицына должны быть изъяты из школьной программы в силу их безнравственности, нигилизма, пропаганды предательства, в т.ч. на войне и антипатриотизма, в частности, пропаганды уничтожения собственной страны в ядерной войне и призыва к развалу исторической России в форме Советского Союза. Сам Солженицын не имел никакого права на нравственное учительство в силу, мягко говоря, особенностей своей биографии, а, выражаясь прямее, - целого ряда безнравственных поступков.

---

[1] Бушин B.C. Неизвестный Солженицын. С. 233.

[2] Солженицын А.И. Письмо вождям // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 1. Ярославль. 1995. С. 148-186.

[3]

[4] Солженицын А.И. Письмо вождям // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 1. Ярославль. 1995. С. 148-186.

[5]
Василик В.В. О немецком национализме. Православие.ру

[6] Солженицын А.И. В круге первом // Малое собрание сочинений. Т. 2. С. 118.

[7] Солженицын А.И. Евреи в СССР и в будущей России. Славянск, 2000. С. 3.

[8] Кремлёвский самосуд. Секретные документы о писателе А. Солженицыне. М., 1994. С. 10-11.

[9] Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? Посильные соображения // Публицистика. Т. 1. Ярославль, 1995. С. 543.

[10] Медведев Р.А. Солженицын и Сахаров. М., 2002. С. 118.

[11] Там же.

[12] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 6. С. 73.

[13] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 120. М., 1991.

[14] Там же. С. 121.

[15] Василик В.В. Все от Бога и все для Бога.... http://www.pravoslavie.ru/97795.html

[16] Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 6. С. 384.

[17] Кремлёвский самосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994. С. 514. Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом// Новый мир. 1991. № 11. С. 133.

[18] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 7. С. 290.

[19] Там же.

[20] Кремлёвский самосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994. С. 5.

[21] Там же. С. 6.

[22] Там же. С. 7.

[23] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир. 1991. № 8. С. 10.

[24] Солженицын А.И. Бодался телёнком с дубом // Новый мир. 1991. № 8. С. 8.

[25] Лакшин В.Я. Берега культуры. М., 1994. С. 358.

[26] Там же.

[27] Солженицын А.И. Бодался телёнок с дубом. М., 1996. С. 63, 65, 74

[28] Там же. С. 64-65.

[29] Солженицын А.И. - Шолохову М.А. 20 декабря 1962 г. Из Рязани в Вешенскую // Литературная Россия. 1990. 23 мая. С. 19.

Портрет А.И.Солженицына работы В.И.Саяпина