(Николай Рубцов и современность)
Николай Рубцов поразительно современен. Разве не о наших днях он говорит?..
Мне трудно думать:
Так много шума.
А хочется речи
Простой, человечьей.
Или еще:
Сижу в гостях
за ароматным чаем
С друзьями, продолжая
давний спор.
Россия, Русь! Неужто
одичаем,
Себе подпишем смертный
приговор?..
В стране, где всё продаётся и всё покупается, включая совесть, нет места честному человеку:
Вот хожу я, где ругань,
Где торговля по кругу,
Где толкают друг друга
И толкают друг другу.
Тот, кто проезжал по дорогам российской глубинки, никогда не сможет забыть картину русской катастрофы - покосившиеся черные избы, брошенные теперь уже навсегда:
По
родному захолустью,
В тощих
северных лесах
Не бродил я
прежде с грустью,
Со слезами
на глазах.
Было все -
любовь и радость.
Счастье
грезилось окрест.
Было все -
покой и святость
Невеселых
наших мест...
Я брожу... Я
слышу пенье...
И в
прокуренной груди
Снова слышу
я волненье:
Что же, что
же впереди?
В черновом варианте знаменитое начало бессмертного творения «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, / Неведомый сын удивительных вольных племен!..» звучало совсем иначе:
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын вымирающих вольных племен!..
Мы знаем, что враг не дремлет, пока жива Россия:
Огромный мир
По-прежнему не тих.
Они грозят.
Мы сдерживаем их.
Нас всех терзает предчувствие войны:
Огнём, враждой земля полным-полна,
И близких
всех душа не позабудет...
-
Скажи, родимый, будет ли война?
И
я сказал:
-
Наверное, не будет.
Только о какой войне идет речь, о какой войне с сомнением говорит герой стихотворения? - Наверное, о «горячей», ядерной, мировой войне, в которой все окажутся побежденными.
Враг труслив и коварен, и он начал, точнее, продолжил, другую, совсем другую войну, растянутую во времени, но не менее, а более кровавую, вечную войну за человеческую душу.
Он соблазняет ее блеском золотого тельца, сладостью разврата, забвением в развлечениях, отречением от креста.
Мы многих уже потеряли... Миллионы могил в лихих девяностых, миллионы убитых во чреве, миллионы тех, кто мог, но так и не родился. Просторы России теперь - «бескрайнее мертвое поле», по словам Рубцова. А мы продолжаем истекать кровью - в Сирии, в Донбассе, в России.
Мы не осознаем, что и сейчас по нашей земле ходят сотни тысяч убийц, женщин и мужчин, убийц собственных «нежеланных» детей!
Как она нас еще держит...
Как она терпит тех, кто бросает миллиарды на олимпиады и чемпионаты, презирая слабых и больных, совестливых, презирая тех, кто по крохам собирает деньги на лечение ребенка...
Ты думаешь, что война обойдет тебя стороной, а она давно пришла в твой дом, расколола его надвое.
С одной стороны - те, кто закрывают в селах школы, больницы, детские сады, с другой - те, кто продолжают за копейки в них работать.
С одной стороны - те, кто устанавливают памятную доску Маннергейму, с другой - те, кто помогают ее снимать.
С одной стороны - те, кто дезертировал, схватив награбленное, «свалил», предал Родину, с другой - те, кто продолжают трудиться, бороться за справедливость, искать новый путь, путь правды.
Если ты дал волю гневу, гордыне, блуду - враг побеждает. Не справился с искушением - ты уже не боец. Но даже смертельно раненный может продолжить бой.
Все мы сложим головы на этой войне, и только на Страшном Суде узнаем, кто победил.
Россия стоит сейчас в поле одна, стоит насмерть, окруженная врагами. Ее тысячу раз предали и свои, и чужие, но она стоит вопреки всему.
Потому что верит...
Спасибо, скромный
русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя...
Виктор БАРАКОВ (Вологда)
