В эпоху системного кризиса либерального мирового порядка, эрозии глобальных институтов и обострения геополитических конфликтов особенно остро встаёт вопрос: на чём должно строиться государство, чтобы не просто устоять, но и развиваться в условиях постоянных потрясений? Именно на этот фундаментальный вызов отвечает статья Бориса Яковлевича Рапопорта «Политические вызовы России: история и современность». Это не просто аналитический текст — это полноценная концепция, в которой история России перестаёт быть прошлым и становится живым ресурсом государственного действия.
Автор, заместитель начальника Управления Президента РФ по вопросам мониторинга и анализа социальных процессов, кандидат социологических наук, предлагает не идеологическую какую-то декларацию, а методологию принятия решений, проверенную столетиями. И ключевой инструмент этой методологии — уваровская триада «Православие, Самодержавие, Народность», в отражении понятия «антихрупкость», заимствованное у Нассима Талеба. Это оригинально переосмысленный в контексте российской государственности подход о том, как определённые системы, процессы и организации не только справляются с нестабильностью и стрессами, но и улучшаются от них.
Антихрупкая система — это не та, что выдерживает удар, а та, что становится сильнее через него. И Россия, утверждает Рапопорт, обладает уникальным потенциалом для такой трансформации — благодаря своему цивилизационному коду.
Одной из главных сильных сторон статьи является отказ от исторического детерминизма и, одновременно, от культурного релятивизма. Рапопорт не утверждает, что Россия «обречена» на особый путь, но и не соглашается с тем, что все модели государственности универсальны. Вместо этого он показывает: российская история — это не хронология катастроф и побед, а сложная система адаптации, в которой каждый кризис становился точкой роста.
Ярчайший пример — реформы Петра I. Автор не романтизирует эпоху, но с аналитической чёткостью демонстрирует, как каждое решение Петра было антихрупким по своей сути: рекрутская система — не просто набор солдат, а создание устойчивой, централизованной армии; Табель о рангах — не бюрократическая формальность, а социальный лифт и механизм формирования новой элиты; Академия наук — не дань моде, а инструмент технологического суверенитета. Эти институты не развалились после смерти императора — они просуществовали два столетия, доказав свою жизнеспособность.
Именно такой взгляд на историю — как на лабораторию государственного разума — делает статью исключительно полезной для сегодняшних стратегов, чиновников и аналитиков. Вместо того чтобы искать готовые решения в зарубежных докладах, Рапопорт призывает смотреть в собственное прошлое — не как в музей, а как в арсенал проверенных стратегий.
Центральный вклад статьи — выделение трёх цивилизационных констант, проходящих через всю историю России:
1. Мессианство — не как претензия на исключительность, а как чувство исторической ответственности. От идеи «Москва — Третий Рим» до советского интернационализма и современного стремления к справедливому многополярному миру — Россия всегда видела в себе не просто национальный проект, а носителя универсальных ценностей. Это не мания величия, а особая этика: «каждый за всех, все за каждого», как писал Бердяев. В условиях, когда однополярный мир рушится, эта константа становится геополитическим активом, а не обузой.
2. Соборность — одно из самых часто упоминаемых, но редко понимаемых понятий. Рапопорт верно подчёркивает: это не коллективизм, не конформизм, а органическое единство, основанное на общей вере, целях и ответственности. Соборность — это способность российского общества сплачиваться в кризис, не теряя при этом внутреннего разнообразия. Сегодня, когда социальная атомизация разъедает западные общества, соборность выглядит как альтернативная модель социальной устойчивости.
3. Справедливость — ценность, которая, по данным опросов, уступает в иерархии приоритетов разве что семье. Для России справедливость всегда была важнее формальной свободы. Это проявлялось в крестьянских бунтах, в советской идеологии, в современных ожиданиях от социального государства. Рапопорт подчёркивает: социальная защита — не милостыня, а выражение национальной этики. В эпоху роста неравенства это делает российскую модель особенно актуальной.
Важно, что автор не подаёт эти константы как застывшие догмы. Он показывает их эволюцию: формулировки меняются, контексты трансформируются, но смысл остаётся. Это позволяет России быть одновременно традиционной и современной, суверенной и открытой.
Ещё одна сильная сторона статьи — опора на общественное мнение. Рапопорт не строит теорию «сверху», а начинает с запроса граждан. Цитируя данные ВЦИОМ (2025 г.), он констатирует: 65% россиян считают, что государственная политика должна опираться на исторический опыт и национальные особенности. Это не абстрактное «мы так думаем» — это эмпирически подтверждённый консенсус.
Особенно тонко автор подходит к теме патриотизма. Он отмечает парадокс: 94% граждан называют себя патриотами, но единого понимания, что это значит, нет. Вместо того чтобы навязывать единую формулу, Рапопорт предлагает визуализировать патриотизм через жизненные примеры — как это делалось в разные эпохи: от офицеров-декабристов до инженеров-оборонщиков, от учителей глубинки до добровольцев в зоне СВО. Это практическая педагогика гражданственности, а не идеологическая пропаганда.
Рапопорт не останавливается на истории — он чётко переводит константы в язык сегодняшнего дня:
Суверенитет — это не лозунг, а условие выживания нации. Как верно подчёркивает автор, цитируя Президента РФ Владимира Владимировича Путина: «Страна может быть либо суверенной, либо колонией». В условиях санкций, информационных войн и технологической блокады суверенитет становится базовым принципом государственной политики — от продовольственной безопасности до цифровой независимости.
Традиционное общество — это не ретроградство, а преемственность поколений, основанная на духовно-нравственных ориентирах. Определение России как «семьи семей» удивительно точно отражает её социальную структуру: сильная ячейка, вписанная в более широкое сообщество. Это противовес индивидуализму, разрушающему социальные связи на Западе.
Социальное государство — не пережиток прошлого, а ответ на вызовы настоящего. В мире, где богатые богатеют, а бедные теряют последние опоры, социальная солидарность становится стратегическим ресурсом стабильности.
Статья Рапопорта приобретает особую значимость на фоне кризиса западной модели. Либеральная демократия, основанная на рыночном индивидуализме, всё чаще демонстрирует свою неспособность решать системные проблемы: от пандемий до миграционных кризисов, от деградации культуры до утраты смысла. В этих условиях российская модель — государство, опирающееся на историю, традиции и социальную справедливость — выглядит не как периферийный эксперимент, а как возможная альтернатива.
Рапопорт не апеллирует к конфронтации, но подчёркивает: Россия не хочет копировать чужие модели. Она ищет свой путь — не из гордыни, а из понимания, что выживание на огромной территории с суровым климатом и низкой плотностью населения возможно только при сильной, консолидированной власти и обществе.
В завершение хочется сказать: статья Б.Я. Рапопорта — это не просто «хороший текст». Это новый импульс к идеологической дискуссии, который мы давно ждем. В ней содержится запрос на ответ на главный вопрос современности: как строить будущее, когда западные рецепты не работают?
Ответ где-то в нас. В своей истории. В своих ценностях. В своём народе.
Рапопорт призывает к осознанности: знать, кто ты, откуда идёшь и зачем живёшь. Только так можно быть антихрупким — не ломаясь под давлением, а становясь сильнее через каждое испытание.
Эта статья — обязательна к прочтению не только для политиков и экспертов, но и для каждого, кто считает Россию своим домом. Потому что она говорит не только о том, какой должна быть Россия, а о том, какой она всегда была — и почему это её сила.
Александр Вячеславович Руденко, публицист, общественный деятель
