Матильда и мы

Не помню себя в детстве без кино и телевизора. При том, что помню и диафильмы, которые показывали нам с братом в детстве взрослые, и как слушала, именно слушала у громоздкой радиолы «Лебединое озеро» с «закадровым текстом».

Телевизор помню гораздо меньше, чем кино, большой экран производил бОльшее впечатление, надолго остававшееся в памяти, и, конечно, все эти впечатления не передать и не перечислить. Хотя не буду лукавить, самое сильное впечатление на мою детскую женскую душу производили не похождения неуловимых мстителей, а герои вроде Фанфана-Тюльпана, Зорро или Штирлица. Фильмы про зверей, их друзей и врагов, сказки, словом. И космическая фантастика.

Помню, как бегом бежали с младшим братом домой из бассейна с тренировок по плаванию, чтоб успеть на очередную серию многосерийного мультика про Элли и Урфина Джюса.

«Мы сажаем деревья-кусточки,
наш порыв никому не унять,
но ещё это только цветочки,
завтра ягодки будем сажать.
Ать-два-ать,
завтра ягодки будем сажать».

До сих пор люблю эту песенку преображённых при выпиливании им нового, добродушного выражения лиц деревянных солдат...

Помню сильнейшее впечатление, которое лет в двенадцать произвела на меня «Звезда пленительного счастья». Смотрели фильм мы с родителями в кино перед новым годом , чуть ли не в тот же день, когда вечером по тв состоялась премьера «Иронии судьбы», показавшейся мне на фоне неостывших впечатлений от казни декабристов необыкновенно пошлой.

Помню свои ночные страхи после просмотра «Всадника без головы». Казнь декабристов, всадник без головы - на нынешних «закалённых» детей, наверное, уже и не подействуют, тут ведь как с наркотиками, доза постоянно увеличивается...

Особое впечатления производили на меня уже не в детстве, а в юности лекции со слайдами по живописи и вообще истории искусств, поэтому сама я как преподаватель тоже любила пользоваться слайдами.

Может быть просто потому, что, учась в университете, не готовилась быть учителем и поначалу преподавала в университете же, то есть достаточно взрослым людям, способным прослушать полуторачасовую лекцию.

А когда мне пришлось преподавать в школе и лицее, обычным подросткам, не особо замотивированным на мой предмет: православную культуру, - я быстро вспомнила, что «иконопись - это Писание для неграмотных», и использовала слайды как одну из подпор, наряду с экскурсиями и видеопросмотрами.

Поскольку только словом и книгой, увы, современных детей не увлечёшь.

То есть я отдаю себе отчёт в том, что ни массовая культура, ни массовое образование сейчас практически немыслимы без аудиовидеоформата. Да что массовые...

Тут со своими собственными детьми воюешь, прилагая всяческие усилия заинтересовать классикой, привить привычку к чтению серьёзной литературы...

Пересмотрела недавно с сыном «Войну и мир» Сергея Бондарчука и вспомнила своё первое впечатление от этого фильма, параллельное чтению романа. Фильм, конечно, помогал его восприятию, хотя и, как любое кино, в то же время и навязывал свои зрительные образы.

Хорошо это помню, поскольку «Преступление и наказание», которое следом по школьной программе, я прочла без привязки к экранизации и как раз тогда впервые попала в Петербург, то есть могла сравнить возникшие у меня при чтении зрительные образы с реальностью. Совпадало далеко не всё, и хотя впоследствии при перечитывании романа я откореллировала первое впечатление привязкой к местности, но запомнило то первоначальное ощущение.

Художественное слово пробуждает и развивает собственное воображение в ребёнке, кино это детское сотворчество подавляет - в этом основная разница. То есть изначально кино - это яд, и чтобы приготовить из него лекарство, нужны микродозы, лучше слайды, чем «движущиеся картинки». Не говоря уже о содержании.

Себя я без кино не помню, но помню, как при мне, в 1984-м году, впервые в жизни смотрели в Усть-Цильме бабушки-староверки, военные вдовы, фильмы про военное и послевоенное время по телевизору: «Четыре танкиста и собаку» и « Место встречи изменить нельзя». По два-три раза в день одну и ту же серию, как-то так была составлена программа, телевидение только добралось до этого безпоповского староверческого поселения на Печоре.

Многие из них никогда в жизни не были в кино, а тут оно появилось прямо в доме, и хотя у стариков как правило была своя, отдельная половина, но соблазн был слишком велик...

С тех пор мне часто казалось, что уже окончательно пробито дно. Когда после развала СССР и отмены цензуры, да уже и в «перестройку», примерно в то же время, когда пришёл домашний соблазнитель в Усть-Цильму, когда на домашние и киноэкраны хлынул мутный поток крови и грязи, меня особенно смущало то, что старшее поколение, родители и их ровесники, те, кто в советское время казался и был «моральным авторитетом» - не противятся злу, хлебают эту муть.

Позже я поняла, что тут нужно чётко разделить, как в секте, всех участников процесса на соблазнителей и соблазнённых. На тех, кому это выгодно и тех, кто от этого страдает.

Хотя бывает не так просто провести эту границу. Рядовые сотрудники всех телекомпаний, в том числе местных, обычные школьные учителя, преподающие по соросовским учебникам - кто они, жертвы или соблазнители?

Не говорю уже про «работников культуры», скоморошье племя. Читала воспоминания Романа Быкова о том, как он работал у Тарковского в «Андрее Рублёве» над ролью скомороха. Подошёл серьёзно, пошёл в спецхран Ленинки и прочитал сохранившиеся записи скоморошьих стишков. Тарковскому сказал, что в фильм их не вставить, мат-перемат. Сочинил сам, с матерными словами, но не так густо, а потом на озвучании Тарковский их «запикал», то есть где дал шум зрителей, где блеянье козы.

Очень характерная история. У Тарковского в «Рублёве» скоморох - страдающая сторона, после выступления перед небольшой группой спрятавшихся от дождя в сарае людей его хватают и, как выясняется в финальном эпизоде, отрезают язык. Причём всю жизнь скоморох думает, что донёс на него монах, Рублёв, хотя это не так.

Давно смотрела фильм, но основную идею помню:

Когда б вы знали, из какого сора,
Растут стихи, не ведая стыда,
Как одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда...

Иконописец Андрей Рублёв пишет свои иконы и фрески среди вот этих людей: скомороха, стражников, враждующих между собой князей и их челяди, до и после татарских набегов, на фоне крови и грязи истории.

Нет! и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл.
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

И «вдруг» изо всего этого рождается небесная красота, не сама собой рождается, а сначала в просветлённой, очищенной от страстей душе художника, а уж потом на иконных досках и стенах храмов.

Почему мне сейчас именно Ахматова вспомнилась? Давно когда-то слушала на Рождественских чтениях покойного уже ныне Михаила Дунаева, и он тогда говорил, что она, наверное, самый христианский поэт из больших русских поэтов XX века. Тогда я мысленно не согласилась с ним и спорила, а сейчас думаю, что пожалуй и прав он был.

Так вот о скоморошьем племени и художниках. Советская цензура своё дело знала, недовольных ею больше было среди «творцов», чем среди зрителей, и лично меня только поначалу поражало, как быстро и низко опустились и распустились те, кто в подцензурное время сходил за приличных людей.

Рыба гниёт с головы, если наверху, «задрав штаны бегут за комсомолом», Голливудом то бишь, включая тех, кто публично крестится и на разных православных собраниях выступает (не будем тыкать пальцем, но я про Михалковых, особенно про того, кому по должности полагалось бы одёргивать коллег) то не всякий решится быть белой вороной и плыть против течения.

Православные - да, должны и обязаны. Но на практике получается не всегда: не хватает мужества, не хватает терпения, выдумки, наконец.

У меня все комнаты в квартире заставлены книжными шкафами, ругали грузчики при переезде. И до сих пор жив проектор, можно слайды с диафильмами смотреть. И пылятся сотни невыброшенных виниловых пластинок с классикой, спектаклями и детскими сказками. Для плёночных кассет ещё живы проигрыватели, в отличие от винилового, и на дисках уже собраны сотни аудио и видеозаписей.

Не говорю уже про возможности сети. В общем, сама я давно не хожу в кино и не смотрю телевизор. Но сказать, что полностью удалось оградить детей - не могу. Для этого для начала пришлось бы их из общей школы забрать и вообще как-то усиленно фильтровать общение со сверстниками - во дворе, на кружках, на летнем отдыхе...

Уж не знаю, насколько это закономерно, но не везло нам с православными школами, более-менее приличные есть только в больших городах для обеспеченных родителей, оно и понятно, на чьи-то деньги нужно эти школы содержать.

Так что мои дети учились в обычных государственных школах, правда, не весь курс, годами дома занимались - и при этом продолжали общаться со сверсниками, обсуждать с ними актуальные для них новости.

С дочкой 20 лет назад мне легче было, хотя и тогда, помню, на подгибающихся ногах шла в кабинет к директору её языкового лицея писать заявление на категорический отказ от секспросвета, тогда «медпедшколы» за казённый счёт прямо на уроках развращали детей, а в классе из родителей меня никто не поддержал, одной пришлось идти.

В Москве на Рождествеских чтениях один известный священник предлагал родителям на «позорных столбах» вывешивать фото развратителей, то есть на обычных столбах, но с соответствующими надписями. На это меня не хватило, только на заявление, конкурс в лицей особенно среди девочек был большой, набирали 10 девочек, 10 мальчиков в класс, и тогда мне казалось, что важно в нём удержаться. Потом всё равно ушли на домашнее обучение.

С сыном сейчас - сложнее, хотя в Беларуси и нет в школах секспросвета (равно как и ОПК). Приходится примерно такие разговоры вести:

- Надо мной смеются, что я не смотрел то-то и то-то...

- Я тоже не смотрела и по названию вижу, что дрянь. Ты же недавно на «Время первых» ходил.

- А Ваня с Петей не думают, что дрянь. Скажешь тоже - недавно, когда это было...

- Ну ладно, сходи с Ваней и Петей на «Трансформеров».

- А ещё мы договорились во взводе в танки поиграть...

Они, конечно, и во дворе играют в догонялки, казаков-разбойников и прочие игры с мячом и без, строят «штабы» с «домиками» из подручных материалов, в Беларуси пока, слава Богу, проблем с этим нет, дворы большие, зелёные, безопасные. Но в головах при этом количество мути неуклонно растёт.

На днях притащили мне маленького ёжика, я согласилась его содержать при условии, что выгуливать его они сами будут, и вот, слава Богу, теперь утром-вечером не надо думать, чем их занять, выгуливают ёжика вместо того, чтоб уткнуться в планшет...

Не так уж всё и страшно, можно подумать, дети как дети. Да в том-то и дело, что хорошие, нормальные русские дети, поэтому и болит за них душа. Я помню это своё недоумение тридцать с лишним лет назад: как же так, почему старшие не остановят эту грязь и муть.

И нужно чётко осознать, что выхода только два: либо наше поколение остановит в масштабах страны нарастающее и идущее сверху растление, либо уделом нас и наших детей будет всё сужающаяся резервация. Третьего не дано.

Я не знаю пока, как я, обычная женщина, остановлю «Матильду», порнопасквиль на царственных страстотерпцев, «два в одном», тут тебе и растление, и поругание святыни, но я знаю, что буду думать и действовать.

Сила Божия в немощи совершается. Если рядом с неравнодушными людьми встанут - за своих детей - другие русские матери, то мы победим.

Сразу после прославления я написала небольшой курс для лицея при Академии Госслужбы « Царственные страстотерпцы как идеал православной семьи» и несколько лет преподавала его там.

Но запомнила больше не занятия с лицеистами, а один случай с маленькими детьми. Осенью 2003-го года я работала в частной школе в Горках, точнее, рядом с ними, в санатории прямо на берегу Истры. У меня были приготовишки и все дети из начальных классов, с утра я занималась с маленькими, а после обеда делала уроки со школьниками, всех вместе человек 15 их было, в основном мальчишки в чем-то схожих обстоятельствах, примерно таких: папа банкир, мама модель и наркоманка.

Это, конечно, особо яркий пример, были и поспокойнее, но всё-таки, как я поняла, не от хорошей жизни туда на пятидневку их сдавали. Занималась я с ними по принятой в этой школе программе и учебникам, но иногда вставляла что-то своё, если было время. И однажды решила рассказать им про царскую семью, просто потому, что у меня была красивая и удобная книжка издания Сретенского монастыря, «Царь-мученик».

Она небольшая, среднего формата и толщины, но там и текст хороший, и много выразительных фотографий. И вот я сидела и читала детям эту книжку, периодически вставая, чтоб обнести по рядам и показать фотографии, одной из моих задач было приучить их к порядку: подымать руку, говорить по очереди, не бегать по классу.

Всё шло спокойно почти до самого конца, но когда дети поняли, каков будет этот конец, вдруг, неожиданно для меня, один за другим они потянулись ближе к моему столу, окружили меня, а когда я закончила, один за другим стали «прикладываться», попросту целовать книжку, фотографию царской семьи на обложке.

Сами, я им этого не предлагала. Этот случай тогда меня поразил и запомнился, но сейчас, вспоминая его, я думаю, что если на меня, взрослую, впервые увиденная вскоре после моего крещения фотография царской семьи, безо всяких пояснений, произвела неизгладимое впечатление, которое можно передать только как «любовь с первого взгляда», то что говорить о детях.

Прошло 14 лет, теперь эти мальчишки уже взрослые, студенты, а то и закончили уже учиться. И, возможно, я ошибаюсь, но мне кажется «это даже хорошо, что нам очень плохо», что дошло дело до «Матильды».

Это тест. Проверка на дорогах. Да, лучше всего было бы, чтоб безо всяких экспертиз и протестов просто не пошёл бы никто смотреть подобную гадость, но это вряд ли.

Я вижу по сети, сколько в обществе хулителей и православия, и монархии, и вот этой конкретной венценосной семьи. И «Матильда» их всех притягивает. Ну что же, по крайней мере мы узнаем, сколько у нас в обществе православных и что им по силам, мне кажется, тут только на третьем месте собственно политические, монархические взгляды, а на первом-втором религиозные и нравственные.

Если за сто лет большинство народа так ничего и не поняло, то, значит, впереди у нас, при всех оговорках всё-таки пока ещё единого доселе народа, ещё сто или столько, сколько потребуется лет для вразумления и покаяния - или разделения.

«Кого надо держать - держать не надо». Православное христианство - это свободный выбор каждого человека. В центре иконы новомучеников и исповедников российских изображают царскую семью, и если уж их не почитают, оскверняют их память, что уж говорить об остальных.

Наивно думать, что только на Украине катастрофическая ситуация, просто там уже следующая стадия, при том что Россия (и Беларусь), «молодые демократические государства», катятся по тем же рельсам к тому же обрыву.

На фотографии Ганина яма. Там действительно так красиво, когда-то я думала, что это мрачное место, а пришла с крестным ходом 17 июля и поразилась его красоте: «всё бёрёзы да сосны, партизанские сёстры», и масса высаженных среди лесочка и храмов, монастыря в лесочке, белых лилий.

«Прости нас, наш Государь».