Источник: блог автора
Я перечитала его последнюю повесть на мове, но по ссылке есть авторизованный перевод.
Не буду пересказывать содержание полностью, коснусь только одной темы, которая возникла в обсуждении моей заметки о его 100-летии.
Не нашла достоверной информации, почему его отпевали в униатской церкви, скорее всего по семейной традиции, но, возможно, были и личные причины.
Но когда человек писатель, за него говорят его тексты. И вот в своём последнем произведение Василь Быков прямо касается этой темы.
Придется всё-таки пересказать сюжет.
Трое диверсантов заброшены с самолёта в партизанскую зону, но лётчик ночью промахнулся, и они приземлились не совсем там. Чтобы дойти, куда надо, они берут в проводники местного мальчика- пастушка, которого по прибытии на место командир приказывает расстрелять.
Старшина отказывается, второй подчинённый, фельдшер, соглашается, но уведя мальчика в сторону, велит ему бежать и стреляет в воздух, этот выстрел становится роковым, партизаны думают, что это оккупанты и уничтожают диверсантов, то есть точно убивают командира и ранят старшину, а судьба фельдшера и мальчика под вопросом, финал открытый.
Пока они идут, мы узнаём жизнь каждого: мальчика, фельдшера, старшины, командира. Имена не принципиальны, хотя выписаны характеры подробно, но всё-таки это скорее притча, и фигуры вроде кукол в райке, серьёзно. Поскольку есть и Ирод, и младенец, возможно, спасшийся, а может и нет.
Старшина с фельдшером не ангелы, один пока что (до лета 43-го) на войне не был, просидел в личных поварах у генерала, пока тот не сослал его на фронт за связь за своей молодой женой. Второй фронтовик, а вот перед войной отметился не доносами, нет, но тем, что подписал в НКВД всё, что велели, на других.
Но оба не подняли руку на ребёнка-проводника, злодей только их командир пограничник Гусаков, в 39-м "освобождавший" Западную Беларусь и отличившийся тем, что лично своротил там в местечке крест на храме перед тем, как тот уничтожить. Пересняла эти страницы.
"Ни один еврей не помог, потому что перед этим уничтожили синагогу".
Он же, коммунист Гусаков, поняв, что немцы разогнали колхозы, и крестьяне разобрали обратно свои наделы, и памятуя о том, как загоняли в колхозы крестьян, постепенно и накручивает себя убить мальца, вникая в обстановку.
Не знаю статистику, знаю только из белорусской же художественной литературы, что по-разному было, где-то немцы упразднили колхозы, а где-то и нет, вот что точно: ни одного священника не убили и ни одного храма не тронули в Гомельской области, это сведения из "Мартиролога Гомельской епархии" А.В.Слесарева.
И не буду дальше углубляться в эту тему, напишу только о впечатлении: последняя повесть Василя Быкова созвучна и Мартирологу Слесарева, и моей любимой книжке "Незабвенный пастырь преподобномученик Серафим ( Шахмуть) отца Федора Кривоноса, о миссионере Серафиме Жировицком, под немцами объехавшем с миссией всю Беларусь и замученном после войны в НКВД.
Итак: Василь Быков не пишет, что это был за храм, православный, униатский, католический, ему это неважно, одинаково все христианские церкви уничтожали безбожники-коммунисты, причём, подчеркивает, евреи тут не при чём, те же коммунисты и их синагоги уничтожали.
Там есть ещё жуткая сцена, фельдшер вспоминает, когда ведёт мальчика на расстрел, что до того повидал на войне, как пьяные танкисты давили гусеницами пленных эсесовцев, и как артиллеристы казнили перебежчика, привязав его к стволу пушки. Но то всё-таки были враги! - думает он.
А коммунист Гусаков думает по-другому: - Подумаешь, один малец на оккупированной территории, никто и не узнает.
Вывод: правильно Василь Быков говорил в 60 лет, что удивительно длинная жизнь ему дарована, на войне и не чаял о таком. Из его поколения на войне выжило трое из ста, он дожил почти до 80 и в конце жизни пришел примерно к тому же, что и его ровесник Виктор Астафьев. Но есть нюанс.
У Виктора Астафьева "Прокляты и убиты". У Василя Быкова нет мата, нет чёрной безнадёги даже и в этой страшной последней повести. "Но был один, который не стрелял". А тут сразу двое! Из троих.
Так что мне эта повесть и её финал оптимистичными кажутся. Ирода Гусакова убивают свои же, партизаны, так ли уж случайно?
Остальным жить, и точно неслучайно открытый финал в повести. Пока мы живы - жива и надежда.
Для меня это и есть приговор и завещание Василя Быкова: надежда есть, пока есть те, кто несмотря на приказы не станут стрелять в детей. Обычные грешные люди, но не потерявшие совести, не заменившие её идеологией, партийной дисциплиной и человекоугодием.
Не утонувшие, не погрязшие в этом болоте.
Которые даже и слов "преступный приказ" не знают и не произносят, но отличают чёрное от белого.
А поскольку совесть дана человеку от Бога, и как пишет авва Дорофей, человек с сожженой совестью уже не человек, то для меня нет вопроса, атеист ли Василь Быков.
Тот, кто верит в человека, не может не верить в его Творца.
