Основания науки: грядёт инверсия поля познания!

Никто не смеет сказать, будто Бог во вред нам употребил невидимость естества Своего и оставил Себя совершенно непознаваемым для людей. Напротив того, Он привёл тварь в такое устройство, что, будучи невидим по естеству, Он доступен познанию из дел.

Св. Афанасий Александрийский

Публикуя год тому назад на портале РНЛ материал «Восславим Господа в разуме!», я надеялся, что он послужит поводом для достойного памяти православного учёного живого обсуждения, в котором мысли его, изложенные в последнем прижизненном докладе «О католической и православной науке», найдут плодотворное развитие. Увы, я ошибся: несмотря на значительное число просмотров материала (судя по ранжиру его в архиве), ни одного комментария к нему так и не появилось. Между тем подвижничество Игоря Анатольевича после прихода его к Православию, бескомпромиссность и самоотверженность, сочетаемые с глубокой верой, не могут, не должны быть преданы забвению. Будучи сражённым смертельным недугом, он обращается к своему духовнику со следующими словами: «Пришло время остановиться писать и заняться собственной чисто духовной жизнью. Видимо, дальнейшее продвижение в православной науке без этого и не возможно. Поэтому или смогу преобразиться, или сделанное - это всё, что мог сделать» http://pevl.livejournal.com/22533.html. Доступное для нас с вами «сделанное» - публикации И.А. Непомнящих, размещённые в период 2006-2010 гг. на портале РНЛ. Любая из них может способствовать просветлению ума, если при обращении к ней будет принят во внимание императив митрополита Московского Филарета (Дроздова): «Необходимо, чтобы никакую, даже в тайне сокровенную премудрость (мы) не почитали для нас чуждою и до нас не принадлежащею, но со смирением устрояли ум к божественному созерцанию и сердце к небесным ощущениям».

Я попытаюсь воспользоваться советом святителя, взяв за основу утверждение Игоря Анатольевича «...проблемой православного образования является разработка основ православного познания мира как возрастания разума в пределах веры, но отнюдь не как ограничения веры в пределах рационализированного рассудка». Им он предваряет свой «взгляд одного из участников» Рождественских чтений 2009 года, уделив далее значительное внимание докладу Патриарха Кирилла на пленарном заседании, в частности, упоминанию Его Святейшеством наделавшим в то время немало шума заявления «Богу - Богово, а Ньютону - Ньютоново». Приводя обобщающий вывод докладчика «мы можем принять этот принцип, но при одном непременном условии: должен быть обязательно соблюдён основополагающий принцип иерархии ценностей, когда на первом месте безусловное и непререкаемое "Богу - Богово"«, Игорь Анатольевич дополняет его собственным достаточно подробным анализом.

Оказывается, сам этот «принцип» содержит в себе неустранимые с позиций православия противоречия: «Здесь необходимо подчеркнуть, что, если понимать науку как познание мира, а не только как и разработку средств улучшения материальных условий жизни, то принцип автономии познания мира от религии становится совершенно неприемлемым для православного сознания. Но и если понимать науку только как разработку средств улучшения материальных условий жизни, то жизнь в таком мире будет далека от христианских представлений о земной жизни». Разоблачает Игорь Анатольевич и неприкрытый прагматизм самогό автора газетной статьи «Наказы новому Патриарху» В.Т. Третьякова, который, позиционируя себя как «человека неверующего», тем не менее, считает взаимодействие с церковью полезным. Он даже готов поступиться «личным неверием», впрочем, до определённого предела, будучи «уверен, что церковь не должна покушаться на институт рационального знания и рационального (научного) образования - от школьного до университетского».

Свой анализ Игорь Анатольевич завершает следующим выводом: «Из приведенного контекста совершенно отчетливо видно, что "принцип Третьякова" - принцип автономии науки и религии, - принятый лишь в рациональной науке, которая сегодня зашла в тупик, сформулирован атеистом, который воспринимает РПЦ "не только как собственно религиозный, но и "цивилизационный, общественный и политический проект", как государствообразующий институт. И если обратиться к истории науки, то принцип автономии науки и религии уже был провозглашен на Западе еще несколько веков назад, что и дало начало отпадению западной цивилизации от христианской религии». Полностью разделяя это заключение, я всё же позволю себе выделить из него мысль о зашедшей сегодня в тупик рациональной науке, в свете которой само упоминание В. Третьяковым в своём тезисе Ньютона свидетельствует, мягко говоря, о недостаточной компетентности его автора. Дело в том, что целью Ньютона являлось всего лишь познание установленного Богом в сотворённом Им мире многообразия причинно-следственных зависимостей, не более того, и упоминаемое И. А. Непомнящих провозглашение на Западе «принципа автономии науки и религии» вовсе не обеспечивало во времена Ньютона реальных возможностей для их противопоставления. И заинтересуйся автор предлагаемого Патриарху Кириллу «принципа» (по существу - ультиматума) драматическими событиями, происходившими в сфере познания в минувшем веке, он, возможно, вообще обошёлся бы без упоминания Ньютона, закладывавшего основания классического естествознания с общими для всего тварного мира закономерностями, где места для какой бы то ни было альтернативы «Богу - Богово» просто не существовало.

Радикальные изменения наступили лишь в прошлом веке, когда помрачённый сатанинской гордыней разум, безжалостно разрушив целостную картину мироздания, тут же приступил к попыткам воссоздать её наподобие «пазлов» посредством теоретических моделей, конструируемых с помощью свободно выбранных самими авторами принципов и понятий. Необходимые для понимания существа дела обобщения сделал непререкаемый в фундаментальной физике Вернер Гейзенберг: «С прагматической точки зрения развитие науки есть непрерывный процесс приспособления нашего мышления к постоянно расширяющемуся полю опыта...» На поверку же научная истина оказалась вовлечённой в сферу договорных отношений - для признания её объективности требовалась согласованность с кругом единомышленников-профессионалов. В сочетании с установленным жёстким пределом научного мышления - пределом применимости понятия - и безоговорочным принятием новых основополагающих принципов (неопределённости, соответствия, дополнительности), завершённых позже «антропным принципом», это позволило замкнуть в неуязвимое для каких бы то ни было посягательств извне смысловое кольцо эмпирический и рациональный подходы, попутно пренебрегая, при необходимости, традициями, составлявшими некогда саму основу классического естествознания. Закреплённое последующими поколениями научного «истеблишмента», всё это к настоящему времени превратилось в подлинный монолит.

Когда просматриваешь «Краткую историю времени» - творение убеждённого атеиста Хокинга, к которому с завидным почтением относятся в просвещённых православных кругах, диву даёшься, с какой непринуждённостью опровергает автор своих верующих предшественников, хотя бы того же Ньютона, чьи рассуждения, по его мнению, «пример того, как легко попасть впросак, ведя разговоры о бесконечности». Сочетание убеждённости Хокинга в собственной самодостаточности с масштабностью его научных интересов (от микро- до мега-) волей-неволей наводит на мысль о том, что сегодня его кандидатура оказалась бы в «принципе Третьякова» гораздо весомей ньютоновской. Впрочем, сам Хокинг, скорее всего, даже не подозревает, что действительной основой его образа мысли, а, стало быть, и противоположного ньютоновскому научного метода, служат всего лишь «свободные конструкции ума», некогда предложенные своим коллегам Эйнштейном. Именно они позволили самым амбициозным из них не просто «измышлять гипотезы» (вопреки Ньютону, с его «гипотез же не измышляю»), но и возводить их, пользуясь услугами математики, в ранг не требующих доказательств аксиом.

А давайте и мы с вами прибегнем к такому же методу, выбрав известную со школьной скамьи аксиому: две точки соединяются одной прямой (я сознательно избегаю давать ей определение по Гилберту: «через две различные точки проходит единственная прямая»). При этом по отношению к самой точке воспользуемся подходом, предложенным ещё в конце II века от Р.Х. восточным богословом Климентом Александрийским: «Устраняя измерения высоты, ширины и длины, мы получаем точку, занимающую известное пространственное положение, известную единицу, некоторую умопостигаемую монаду». Но в таком случае вышеприведённая аксиома свидетельствует ни о чём ином, нежели о наличии во Вселенной универсального парного соединения. Нетрудно прийти к выводу, что таких соединений должно быть бесконечное множество; следовательно, любая точка в действительности является центром (средоточием), обладая при этом присущей ей неустранимой двойственностью, поскольку оказывается началом расходящихся и вместе с тем концом сходящихся направлений. Притом, она вовсе не сводится лишь к «умопостигаемой монаде», поскольку отлично вписывается в соответствии с классическим воззрениями в однородность и изотропность пространства (т.е. равнозначность его точек и равноправность направлений).

Как известно, базовым представлением классической механики служит материальная точка (абстракция) - незаменимое средство для решения конкретных задач. Действительность же выявляет конкретность каждой отдельной точки - она обусловлена неповторимостью связанных с ней направлений. Главное же в том, что благодаря совпадению в точке концов с началами сама она оказывается носителем вездесущего динамического равновесия. Именно здесь «очам ума» явлена тайна бесконечности - тождество бесконечной скорости абсолютному покою. Достаточно осмыслить реальность этого парадокса, и в научную картину мира возвратится принцип дальнодействия, которое хотя и не отрицалось классическим естествознанием, но достаточно глубоко не осознавалось и было напрочь вытеснено в минувшем веке творцами «нового научного мышления». Между тем такой возврат до основания разрушит релятивизм господствующего подхода, и принцип близкодействия, который один лишь держит на плаву нынешнюю громоздкую теорию элементарных частиц, канет в Лету.

Но попытаемся продолжить обсуждение осмысленного благодаря аксиоме Евклида универсального парного соединения. И мне тут же придётся обратить ваше внимание на ещё один вселенский парадокс, причиной которого служит оно само. Дело в том, что динамическое равновесие необратимо нарушается из-за наличия соединяющей две точки прямой - единственного, общего для обеих направления: начало его для одной из них оказывается вместе с тем окончанием для второй, и, наоборот, начало для второй служит окончанием для первой; нетрудно понять, что равновесие восстановится лишь при слиянии обеих точек. А ведь в действительности произойти это не может: аксиома Евклида выражает как раз то, что есть на самом деле. И получается, что обе точки испытывают непрекращающееся стягивание по соединяющей их прямой. К сожалению, Ньютон прийти к такому заключению в поисках первопричины всемирного тяготения не смог бы, о чём свидетельствуют его собственные разъяснения: «Нельзя представить себе, каким образом неодушевлённое грубое вещество могло бы - без посредства чего-либо постороннего, которое нематериально, - действовать на другое вещество иначе как при взаимном прикосновении. А так должно бы быть, если бы тяготение было, в смысле Эпикура, присуще материи. Допустить, что тяготение врождённо материи, присуще ей так, что одно тело должно действовать на расстоянии через вакуум на другое без посредства чего-либо постороннего, помощью которого действие и сила от одного тела проводится к другому, есть для меня такая нелепость, что, полагаю, в неё не впадет ни один человек, способный к мышлению о философских вещах. Тяготение должно причиняться некоторым деятелем, действующим согласно определенным законам. Какой это деятель - материальный или нематериальный - я предоставил размышлению читателя». Как говорится - без комментариев.

Итак, древняя аксиома Евклида позволила нам с вами осознать важнейшие закономерности, лежащие в основе мироздания. Пополнить их список позволит обращение к гораздо более близким событиям - открытию на пороге ХХ века «кванта действия», названного в честь автора открытия «постоянной Планка». Учёный мир настолько потрясло обнаруженное при этом квантование (порционность) энергии, что всё внимание было уделено именно «кванту энергии», а не сопровождавшему его коэффициенту пропорциональности (множителю h), численное значение которого Планк вычислил, имевшему размерность действия (г∙см∙см/с) [«actio formalis»] - название, предложенное выявившим его в природе Лейбницем. Сам Планк, впрочем, начал считать обнаруженную им величину мировой фундаментальной постоянной ещё до появления у него идеи кванта энергии. И настрой этот у него сохранялся достаточно долго, о чём свидетельствует тон его письма Вальтеру Нернсту от 1910г.: «Могу сказать без преувеличения, что в течение десяти лет ничто в физике меня так непрерывно не возбуждало и не волновало, как этот квант действия».

Увы, в дальнейшем произошло размывание такого настроения и понять причину этого несложно, если учесть принципиальную разницу между здравым консерватизмом Планка и беспредельной амбициозностью Эйнштейна, для которого само явление квантования энергии стало по сути действенным средством построения картины мира, лишённой абсолютного пространства Ньютона и эфира Фарадея-Максвелла. Впрочем, зеркало классической картины мира дробили с разных сторон, причём аргументация его разрушителей была в избытке обеспечена требуемыми фактами. Это был период торжества аксиоматиков, досконально освоивших метод постановки частных вопросов, ожидаемые ответы на которые им давали результаты экспериментов. Судите сами, насколько убедительной оказалась такая практика, если даже Планк, при всей своей рыцарской верности классическим воззрениям, заявляет в своём докладе-обзоре в 1929 году: «Ведь именно экспериментальные факты пошатнули и опрокинули классическую теорию».

Если бы выраженное в письме воодушевление автора сохранилось, трудно сомневаться в том, что в сочетании с замечательным складом его ума (известна особая привлекательность для него положений, несущих черты чего-то абсолютного) оно привело бы Планка к осознанию истинного смысла кванта действия - носителя тайны рождения дискретной частицы, формирования фундаментальных мер измерения, короче - создало бы реальные предпосылки для сохранения целостной картины мироздания. Случилось же то, что сам он (как, впрочем, и ни кто другой) не обратил внимания на истинный смысл открытой им мировой постоянной:

h = m∙l∙c (г∙см∙см/с) - const,

где m - масса; l - протяжённость; с - скорость света (const).

А это означает, что квант действия состоит из двух постоянных по величине соотношений фундаментальных средств измерения: массы-протяжённости, сохраняющих взаимообратную зависимость, и протяжённости-времени, явленных в скорости света. Если теперь вспомнить наше недавнее обсуждение двойственности «статичной» точки (совпадение в ней концов и начал), имея в виду её реальность, приходится сделать вывод, что «квант действия» - не что иное, как точка, охваченная и преображённая действием. Здесь, однако, изначальная двойственность её теряет сугубо потенциальный характер, приобретая реальное качество: вместо лишённого пространственной мерности центра возникает постоянное по величине соединение меры сосредоточенности с мерой рассредоточенности. Тем самым мы приходим к выявлению истинной природы массы как меры сосредоточенности и протяжённости как меры рассредоточенности, так что (к слову) недавно открытый «бозон Хиггса» оказывается совершенно не у дел.

Можно было бы далее рассказать о том, как дальнейшее следование по этому пути приводит к расшифровке и осмысливанию других мировых постоянных: элементарного электрического заряда, постоянной «тонкой структуры», гравитационной постоянной, от чего нынешняя наука напрочь отказалась, как и к существованию устойчивых элементарных частиц, в свете чего выявляется полная несостоятельность нынешнего корпускулярно-волнового дуализма. Однако и вышеизложенного вполне достаточно для того, чтобы первостепенность понятий вечности и бесконечности, как и целеполагания блага, начала, наконец, обретать значимость при формировании сугубо научного мировосприятия. Тем более, что всё это, начиная с самогό заголовка публикуемого материала, представляет, по сути, продолжение обсуждения, предложенного в предыдущей публикации «Восславим Господа в разуме!», посвящённой светлой памяти Игоря Анатольевича Непомнящих.