Национальная ювенальная стратегия

1 июня, в Международный день защиты детей, Президент Российской Федерации В.В. Путин подписал Указ, утверждающий Национальную стратегию действий в интересах детей на 2012-2017 годы.

Данная Стратегия была представлена Президенту Председателем Совета Федерации Валентиной Матвиенко на встрече 28 мая. До этого Стратегия прошла слушания в Совете Федерации 29 марта. На этом её публичную историю можно считать исчерпанной.

Иными словами, кулуарно составили документ. Один раз предъявили его народу, чтобы можно было сказать, что документ носит публичный характер. Потом сделали паузу, и стремительно приняли.

Хотя документ называется «Национальная стратегия», своим появлением на свет он обязан не осознанию реальных проблем российского общества, а рекомендациям Совета Европы. Матвиенко так и сказала нашему Президенту, передавая ему готовый и уже согласованный проект Указа: «Совет Европы очень настоятельно рекомендует принятие таких стратегий, и, в общем-то, в большинстве стран они есть. Мы: Совет Федерации, Государственная Дума с участием широкого круга общественных, неправительственных организаций, экспертов и специалистов в этой сфере - такую стратегию разработали, она прошла парламентские слушания. В парламентских слушаниях принимал участие Генеральный секретарь Совета Европы, который очень высоко отозвался об этой концепции».

Эта зависимость от Европы зафиксирована и в самой Стратегии:

«Национальная стратегия разрабатывается с учетом Стратегии Совета Европы по защите прав ребенка на 2013-2015 годы, которая включает в себя следующие основные цели: способствование появлению дружественных к ребенку услуг и систем; искоренение всех форм насилия в отношении детей; гарантирование прав детей в ситуациях, когда дети особенно уязвимы».

Любопытно, что в версии, предложенной на слушаниях в Совете Федерации, цели европейской стратегии звучали совсем по-другому: «...

• продвижение стандартов работы с детьми;
• развитие качественных услуг и равного доступа к ним в сфере здравоохранения, образования, социальных услуг, правосудия и пр.;
• борьба с любыми формами насилия, дискриминации в отношении детей посредством реализации национальных кампаний (стратегий);
• защита прав и интересов социально уязвимых категорий детей; содействие участию детей на муниципальном, региональном, федеральном и международном уровнях; обучение их основам демократического общества и правам ребенка и человека.

Присоединение к Стратегии Совета Европы позволит интегрировать деятельность России по защите прав детей в деятельность Совета Европы и мирового сообщества, будет способствовать распространению на территории Российской Федерации положительного опыта европейских стран при решении проблем защиты детей и обеспечения их прав.»

Цели европейцев постарались сделать более «живыми». Пускай пострадала точность формулировок, зато удалось спрятать механистический европейский дух, проступающий в этих строчках. Наиболее пугающим выглядел пункт о внедрении единых ювенальных стандартов, немудрено, что его убрали. Впрочем, перечисление «основных проблем в сфере детства» в конечном варианте Стратегии начинается всё-таки именно с него: «недостаточная эффективность имеющихся механизмов обеспечения и защиты прав и интересов детей, неисполнение международных стандартов в области прав ребенка».

Однако мы несколько забежали вперёд. Сначала следует оценить преамбулу Стратегии. В ней перечисляются достижения прошедшего периода. Это:

1. Принятие «важнейших законодательных актов, направленных на предупреждение наиболее актуальных угроз осуществлению прав детей». Какие именно законы тут имеются в виду - не раскрывается.

2. Учреждение должности Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка и аналогичных институтов в ряде регионов. Тут надо сказать, что подчинение Уполномоченного Президенту в Европе рассматривается как несовершенство нашей ювенальной системы. Матвиенко на встрече с Президентом говорила и об этом: «В Совете Европы и других международных организациях считают, что уполномоченный при Президенте - всё-таки это должен быть независимый институт, который бы самостоятельно работал». То есть, идеальная ювенальная система не должна подчиняться никому. Проект соответствующего закона Матвиенко представила Путину. Следует ожидать, что через какое-то время этот закон всплывёт.

3. Учреждение Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации Учредителем Фонда выступило Министерство здравоохранения и социального развития, при этом сам Фонд по Уставу считается негосударственным. Список приоритетных направлений деятельности Фонда начинается со следующего: «профилактика семейного неблагополучия и социального сиротства детей, включая профилактику жестокого обращения с детьми». Достигается это, например, за счёт активного продвижения детского телефона доверия. Вот такой плакат подсказывает ребёнку, когда звонить (См. илл.1).

Каждому родителю, вероятно, стоит его подробно рассмотреть, чтобы потом не приходилось удивляться реакции ребёнка. Плакат, в частности, убеждает ребёнка, что у него должна быть «вкусная еда». Предложение на завтрак съесть полезную, но не очень вкусную овсяную кашу, может быть воспринято ребёнком как нарушение его прав. Главное же: ребёнок приучается, что рядом с ним и его родителями всегда присутствует кто-то посторонний, которому надо звонить, если тебя не устраивает, как родители реагируют на твои запросы. Семья, в которой дети следуют данному плакату, - уже не классическая, не традиционная семья.

4. Увеличился объём финансирования социальных расходов.

5. Впервые в России проведена общенациональная информационная кампания противодействия жестокому обращению с детьми. Пожалуй, стоит привести некоторые плакаты, которые родились в результате данной кампании. (См. илл. 2, 3, 4).

6. Детям усиленно внушается, что родители - злые (могут быть злыми), что их надо бояться. Что с ними надо бороться за свои права. И дети постепенно усваивают данный урок. Вот образцово-показательные детские рисунки 2005 г. (г. Пермь) См. илл. 5, 6.

Однако, отмечают авторы Стратегии, несмотря на столь показательные достижения, количество выявленных нарушений прав детей не снижается. Не правда ли, очень лукавое замечание? Вся деятельность «детозащитников» направлена на провоцирование жалоб на нарушения прав детей, а достигнутый эффект используется как обоснование для ещё большего вмешательства в жизнь семьи.

Также отмечается, что доля малообеспеченных среди детей до 16 лет превышает среднероссийский уровень бедности (даётся ссылка на данные за 2010 год). Иначе говоря, дети беднее взрослых. Но стоит сформулировать эту проблему именно подобным образом, и становится виден механизм ещё одной манипуляции. С помощью только одной цифры авторам Стратегии удалось выделить детей из семей. Семья не рассматривается как целое, имеющее единую экономику и единые интересы. Дети отчуждаются от родителей. Они представляются как самостоятельные субъекты экономических отношений, со своей отдельной цифрой дохода, а стало быть, с отдельными интересами. Интересы детей и родителей в этой концепции могут и даже обязаны не совпадать и противоречить друг другу.

Еще один вывод из данной цифры - быть ребёнком невыгодно. Невыгодно рождаться в бедной семье. А с точки зрения государства, это может быть представлено и так: увеличение рождаемости в бедных семьях ухудшает экономическое состояние детей в целом (как отдельно рассматриваемой общности). Так сказать подсказочка, непроговоренная до конца.

В разделе «Основные проблемы в сфере детства» это сформулировано следующим образом: «высокий риск бедности при рождении детей, особенно в многодетных и неполных семьях».

Как же предлагается бороться с данной проблемой? Неужели через финансовую помощь семье?

Нет. Решение будет находиться в соответствии со следующим принципом Национальной Стратегии:

«Технологии помощи, ориентированные на развитие внутренних ресурсов семьи, удовлетворения потребностей ребенка при поддержке государства. В Российской Федерации необходимо шире внедрять эффективные технологии социальной работы, предполагающие опору на собственную активность людей, предоставление им возможности участвовать в решении своих проблем наряду со специалистами, поиск нестандартных экономических решений».

То есть, эффективными социальными технологиями считаются те, с помощью которых стимулируется использование внутренних ресурсов семьи для удовлетворения потребностей ребёнка. Поддержка государства сводится лишь к продвижению таких технологий.

А что будет, если у семьи не хватит на это ресурсов? В этом случае она признаётся неблагополучной.

В числе основных проблем детства называются:

«Распространенность семейного неблагополучия, жестокого обращения с детьми и всех форм насилия в отношении детей.

Низкая эффективность профилактической работы с неблагополучными семьями и детьми; распространенность практики лишения родительских прав и социального сиротства».

Последнее, вроде бы, выглядит успокаивающе: лишение родительских прав осознаётся как проблема. Хочется предположить, что подобную практику будут жёстко ограничивать. В Национальной стратегии даже принцип такой есть:

«Реализация основополагающего права каждого ребенка жить и воспитываться в семье».

Однако в формулировке принципа опущено слово «родной» - не в «родной семье», а просто «в семье». И это не случайно. Вот как авторы Стратегии расшифровывают данный принцип:

«В Российской Федерации должны создаваться условия для обеспечения соблюдения прав и законных интересов ребенка в семье, своевременного выявления их нарушений и организации профилактической помощи семье и ребенку, обеспечения адресной поддержки нуждающихся в ней семей с детьми, оказавшимися в трудной жизненной ситуации, а при необходимости - принятие всех мер по устройству детей, оставшихся без попечения родителей, на воспитание в семьи граждан».

Иными словами, государство должно следить, соблюдают ли родители права ребёнка, а поскольку права всё-таки нарушаются (что неудивительно при их расширенном толковании) - обеспечивать профилактическую работу с семьями и, в конце концов, изымать детей, передавая их более успешным гражданам. Вот как у нас понимают право ребенка жить в семье.

«В Российской Федерации должна быть сформирована система, обеспечивающая реагирование на нарушение прав каждого ребенка без какой-либо дискриминации, включая диагностику ситуации, планирование и принятие необходимого комплекса мер по обеспечению соблюдения прав ребенка и восстановлению нарушенных прав; правовое; предоставление реабилитационной помощи каждому ребенку, ставшему жертвой жестокого обращения или преступных посягательств».

Тут очень важный оборот «без какой-либо дискриминации». Это означает - без снисхождения. Любой ребёнок, в какой бы семье он ни находился, должен получить все предписанные ему права. Если он что-то недополучает, то это - дискриминация. Нет, скажем, положенных метров на место для игры, - права нарушены. За права ребёнка надо бороться, и то, что родители нежно любят своё чадо, и чадо любит своих родителей, не может быть препятствием для этой «святой» борьбы.

Первой из задач политики детствосбережения названо «сокращение бедности среди семей с детьми и обеспечение минимального гарантированного дохода». Фраза построена таким образом, что неясно, кто должен обладать этим гарантированным доходом? Вроде бы семья... Однако возможно и иное толкование. Конструкт «детствосбережение», который используется в Стратегии, подчёркивает, что сберегается некое «детство» - совокупность детей. Именно массив всех детей является предметом государственного интереса. Семья при таком подходе становится лишь полем размещения, средой, в которой располагаются дети. В идеальной модели дети помещаются в эту среду волей государства.

Мерой экономического обеспечения детей в рамках Стратегии является «разработка и утверждение стандартов минимальных гарантий доступа к доходам и социальным услугам, определяющих основные показатели качества жизни детей, включая минимальный гарантированный доход, гарантированное социальное жилье, семейный отдых и качество питания». Государство готово предоставить ребёнку социальное жильё. Это сказано однозначно. По поводу остальных позиций стандарта сохраняется неясность. В другом месте Стратегии говорится, что необходима «разработка и принятие государственных гарантий в области доходов и социальных услуг, определяющих основные показатели качества жизни семей с детьми». И вот теперь возникает вопрос, насколько эти гарантии будут покрывать нормативы, предписанные стандартом? Если государственных гарантий будет недостаточно, чтобы перекрыть требования стандарта (а скорее всего так оно и будет, с учетом принципа опоры на внутренние ресурсы семьи), то стандарт превратится в инструментарий ювенального давления на семью. Дети, живущие в семьях, неспособных обеспечить соответствие нормам стандарта, по логике Стратегии должны изыматься и передаваться семьям, для которых следование стандарту не составит проблемы. То есть закладывается механизм перетока детей из бедных семей в богатые. Этим будет решаться задача «сокращения бедности среди семей с детьми», поскольку у бедных семей детей просто не будет.

Конечно, подобный механизм бесчеловечен, и хочется верить, что авторы Стратегии имели в виду всё же тривиальную помощь семье, однако почему-то текст Стратегии избегает простых формулировок и допускает подобное истолкование.

Впрочем, Стратегия предписывает уточнение понятий «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации», «дети и семьи, находящиеся в социально опасном положении», «дети, нуждающиеся в помощи государства», «дети, оставшиеся без попечения родителей», «жестокое обращение с ребенком». С одной стороны, это то, чего родительская общественность требует с самого начала проникновения данных понятий в российское законодательство. С другой стороны, нас уже приучили, что эти понятия - неизбежная и необходимая составляющая нашей жизни. К тому же, неизвестно, как надо понимать «уточнение». Проект закона, которым вводится социальный патронат, также содержит пункт расширяющий понятие семьи в социально опасном положении - такой семьей будет считаться и та, где родители «создают своими действиями (бездействием) условия, препятствующие нормальному воспитанию и развитию» детей. Если имеются в виду подобные уточнения, то ситуация с вольным истолкованием законодательных норм только усугубится. Но даже если нормы будут действительно уточнены и прописаны чётко, это не означает, что жизнь родителей станет проще. Ювенальные органы получат формальные критерии для осуществления своих действий, и если сейчас эти действия ещё могут быть оспорены в суде, поскольку в отсутствие чётких норм можно предположить, что чиновник действует по своему произволу, то однозначность определений придаст им легитимности.

Стратегия предусматривает:

• организацию мониторинга и статистического учёта для ювенальных целей;
• продолжение запугивания детей «злыми родителями» (это называется «пропаганда нетерпимости ко всем формам насилия».«Все формы» - это значит, что здесь имеется в виду и психическое насилие, под которое попадают привычные нам меры воспитания детей, используемые сейчас практически в каждой семье);
• разработку стандартов работы ювенальщиков (это должна быть хорошо продуманная, безличная машина);
• упор на раннее обнаружение «семейного неблагополучия», для чего учреждения образования, здравоохранения и социального обслуживания должны стать агентами по сбору компромата на родителей.

При этом заявляется, что необходимо бороться за предотвращение изъятия ребенка из семьи. Предусматривается даже введение запрета на изъятие ребёнка без предварительной социально-реабилитационной работы. Можно считать это определённой победой родительского сопротивления. Однако победа эта - пиррова. Мы привыкли пугать друг друга, что придёт ювенальная юстиция, и отнимет ребёнка. В последнее время этот стереотип используется против нас. Нам говорят, что главная задача ювенальной юстиции - сохранить ребёнка в семье. Вроде бы, теперь ювенальная юстиция должна быть не страшной. Но она всё равно приходит. Она вторгается в семьи. Всё равно надо доказывать, что ты заслуживаешь, чтобы тебе оставили твоего ребёнка. А если ты не покажешь должного рвения в соблюдении спущенных тебе новых правил жизни твоей семьи, то ребёнка всё равно заберут. Разведут руками, и скажут: мы не хотим, но закон нас обязывает. Действительно, в проекте закона о социальном патронате, который хорошо согласуется с данной Стратегией, так и записано - органы опеки обязаны изъять ребёнка, если родителям не удалось соблюсти данные им предписания.

Разделы Стратегии, посвященные образованию и здравоохранению, вызывают меньше вопросов. Но и там есть весьма опасные пункты. Вот, например, одна из мер, предложенных в разделе о здравоохранении:

«Развитие подростковой медицины, создание молодежных консультаций, центров репродуктивного здоровья и медико-социальной помощи подросткам».

Надо четко представлять, что включает в себя понятие репродуктивного здоровья. Оно было введено на Каирской конференции по вопросам народонаселения в 1994 году. В документах конференции сказано: «...репродуктивное здоровье подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто. Последнее условие подразумевает право мужчин и женщин быть информированными и иметь доступ к безопасным, эффективным, доступным и приемлемым методам планирования семьи по их выбору...».

Т.о., забота о репродуктивном здоровье неизбежно приводит к сексуальному «просвещению». Включение обучения сексу в тематику здравоохранения обычно оправдывается необходимостью «предотвращения нежелательной беременности». Вот и в Стратегии предусматривается:

«Проведение просветительской работы по предупреждению ранней беременности и абортов у несовершеннолетних».

Решается она через пропаганду защищенного секса (с использованием контрацептивов). Фактически здесь закладывается программа развращения молодежи. Вот, кстати, ещё одна предлагаемая «мера» на ту же тему:

«Реализация программ гигиенического воспитания в целях предоставления детям возможности осуществлять информированный выбор в вопросах здорового образа жизни»

«Гигиеническое воспитание» - это стандартная маскировка для секспросвета.

Ещё одна предлагаемая мера: «Поддержка успешно реализуемого в регионах проекта создания клиник, дружественных к детям и молодежи».Дружественная - это, значит, ребёнка лечат, ничего не спрашивая и не сообщая родителям. Естественно, медицинские услуги «тишком» востребованы лишь тогда, когда за медицинской проблемой стоит социальная - при венерологических заболеваниях, наркотической зависимости и т.п. Тишком могут сделать девочке аборт - это тоже входит понятие дружественной медицины. Наличие таких медучреждений приводит не только к тому, что ребёнок поощряется к дистанцированию от родителей, но он также провоцируется на более бездумное социальное поведение. Проблемы не решаются, а только растут.

Стратегия предусматривает принятие комплекса законов, встраивающих Россию в европейскую ювенальную систему. Это называется «приведение законодательства РФ в соответствие с международными стандартами в области прав ребенка и рекомендациями Совета Европы по правосудию в отношении детей». А эти стандарты и рекомендации направлены на выстраивание тотального внешнего контроля за тем, что происходит в семье. Дети только живут с родителями, сосуществуют с ними, но их взаимоотношения регулируются извне. Фактически от семьи остаётся лишь оболочка, поэтому все слова о необходимости сохранения семьи, прописанные в Стратегии, немногого стоят. Единственный же способ оказаться пока вне этого неототалитаризма, это - не иметь детей. Слишком въедливая забота о детях, приводит к сокращению рождаемости. Знают ли об этом авторы Стратегии? Возможно, что и знают. И тогда появление подобного документа означает, что в нашей стране по-прежнему решаются задачи снижения численности населения, что бы об этом ни говорилось с высоких трибун.