26 декабря мы перешагиваем символическую временную отметку в двадцать лет с того дня, когда мы перестали жить в Союзе Советских Социалистических Республик. Несколько последних месяцев, предшествующих этой дате выдались богатыми на события. C 20 октября по 27 ноября мы были свидетелями горячей веры почти трёх миллионов православных христиан России, отстоявших в километровых очередях по несколько часов (в Москве бывало и до 20), чтобы почтить одну из величайших святынь - Пояс Пресвятой Богородицы. 4 декабря прошли выборы в Госдуму, сопровождавшиеся многочисленными скандалами и акциями протеста. Следом за думскими выборами фактически стартовала президентская предвыборная кампания.
На фоне таких значимых событий и дат обсуждение на одном из местных питерских телеканалов и в блогосфере вопроса о возможности передачи Исаакиевского собора в ведение Русской Православной Церкви выглядит проходным эпизодом. Тем не менее, если навести фокус на дискуссию, развернувшуюся по этому вопросу, история которого также исчисляется двадцатью годами, а судьбоносные события последних дней отодвинуть на задний план, то неожиданно откроется весьма интересная картина, которую можно назвать так же, как и замечательный цикл программ Феликса Разумовского - "Кто мы?". Разница лишь в том, что Разумовский пытался ответить на этот непростой вопрос, рассматривая весь исторический путь народа, мы же попробуем определить - кем же мы, как народ, как общность, являемся на сегодняшний день, по завершении двадцатилетнего постсоветского периода.
Человеку свойственно приспосабливаться и привыкать ко всему, что его окружает и сопровождает в течение жизни. Эта человеческая особенность, к сожалению, справедлива и в отношении к чуду и неземной красоте. Далеко не у каждого петербуржца замирает сердце от восторга при лицезрении запредельной красоты Исаакиевского собора. Проезжая или проходя мимо мы бросаем привычный "замыленный" взгляд на это творение рук человеческих. И лишь в душе станет чуточку светлее от ощущения того, что одна из зримых констант нашей скоротечной жизни всё так же незыблема и постоянна, и всё так же свидетельствует нам о небесной гармонии - зримой, но недоступной в этом несовершенном мире. Мы, жители города-музея соприкасаемся с этой гармонией от случая к случаю: когда водим туда своих детей или внуков, за компанию с иногородними родственниками и друзьями, и на редких богослужениях в соборе.
В описываемый период времени Исаакий как будто бы мягко, но настойчиво напоминал мне о себе. В последние дни августа в Петербурге стояла удивительная погода. Великолепные, живописнейшие облака совершали набеги на питерский небосвод, а между этими набегами вырывающееся из их плена солнце освещало город тёплым и сочным сиянием, преображая привычные "открыточные" виды.
В один из таких вечеров проходя по набережной Мойки я, направляя объектив своего фотоаппарата на Исаакиевскую площадь, увидел в видоискателе потрясающий вид, который немедленно запечатлел. Этот снимок, один из самых моих удачных, я назвал "Власть Земная и Власть Небесная".
Картинка получилась символичной и лаконичной и, как следствие, обнажающей смыслы, которые вкладывались творцами в Собор, Памятник и Город. Грозное Небо, с просветом над Храмом. Лучи заходящего солнца падают на Собор, Императора и "Твердь Земную" - абрис крыш стоящих на площади домов. Олицетворение Власти Земной - император Николай I, с царственной осанкой восседая в седле, держит путь в направлении, которое подобно маяку указывает золотой купол Собора, символизирующего Власть Небесную. Но в конце пути провал, и потому изящный, породистый конь приподнялся на дыбы, то ли нерешительно примериваясь к роли сказочного Конька-Горбунка, которому никакие препятствия нипочём, то ли пытаясь остановиться и прекратить движение вниз, к пропасти...
Вы спросите: "А где же здесь народ?" - Отвечу: "Безмолвствует, потому и не попал в кадр". И это, пожалуй, лучшее объяснение, которое может придумать автор, для того чтобы зритель не поставил под сомнение сюжетно-композиционные достоинства этой фотографии.
Глядя на снимок, мне вспоминается другая картинка и другой державный всадник, также возвышающийся на площади, но с противоположной стороны Исаакиевского собора. Я имею ввиду одну из гениальных иллюстраций Александра Бенуа к поэме "Медный всадник".
"...И он по площади пустой Бежит и слышит за собой — Как будто грома грохотанье..." Обезумевший, в одночасье потерявший всё маленький человек грозит державной громаде - "Ужо тебе!" Пока ещё этот робкий упрёк брошен Власти Земной. Но пройдёт менее века, маленькие люди "вырастут из гоголевских шинелей" и, не испытывая сомнений ("кто я - тварь дрожащая, или право имею?") и мистического трепета, разнесут в пух и прах все существующие Власти и Законы, как Земные, так и Небесные.
Мысли о взаимоотношениях наших соотечественников и современников - нынешних "маленьких людей" с Властью Небесной невольно приходили мне в голову во время моего последнего посещения Исаакиевского собора вечером 3 ноября 2011 года. Я бы, наверное, ещё не скоро собрался в такой "культпоход", если бы случайно не увидел на улице афишу, приглашавшую в Исаакий на концерт хора Смольного собора, в сопровождении светового шоу. Фотоаппарат у меня был с собой и не пойти на это действо я просто не мог. А само действо, ещё не начавшись вызывало во мне противоречивые чувства. Пройдя турникет, я вошёл в собор, по привычке поклонившись и осенив себя крестным знамением и почувствовал себя в этот момент белой вороной. Собор был почти полон, но вошли в храм "по православному" не более десяти человек.
И вот, наконец, свет погас, темнота на мгновение сделала неосязаемой громадное пространство собора, пока им не овладели первые звуки Божественной Литургии Иоанна Златоуста - гениального произведения Сергея Рахманинова. Вслед за пением, разноцветные лучи света стали выхватывать из тьмы и "раскрашивать" фрагменты и без того великолепного убранства собора.
"Благослови душе моя Господа" - неслось под сводами храма, и мне подумалось: а что если бы кому-то пришла в голову мысль "украсить" настоящую церковную Литургию световыми эффектами, как бы отреагировали на это церковные иерархи? Полторы тысячи лет назад Отцы Церкви спорили: полезна ли музыка на богослужении, или же она будет вводить в соблазн? А ведь вполне уместно поставить этот вопрос шире: где проходит та грань, за которой искусство заслоняет от человека небесное, привязывает к земному, или же, напротив, наполняет душу неземным блаженством, побуждая собирать "себе сокровища на небе"? И в состоянии ли понять саму постановку вопроса, существование данной проблемы как таковой те, кто пришли в собор "приобщиться к культуре"? Или же для нынешней "культурной" публики подобная дилемма представляется "средневековым мракобесием"?
За этими раздумьями и съёмками светового шоу время концерта пролетело незаметно. Включили свет и раздались аплодисменты. Я перекрестился и хлопать не стал. Стоящая рядом со мной дама лет тридцати недоуменно покосилась на меня... потом ещё раз... и убедившись в том, что я и не думаю присоединяться к аплодисментам, принялась хлопать с удвоенной энергией. В общем, послевкусие от этого мероприятия получилось отнюдь не благостным, а каким-то странным: восторженным и раздражённым одновременно.
А спустя ровно месяц воспоминания об этом концерте ярко высветились в памяти, когда на питерском телеканале ТВ100 показали сюжет о возможной передаче государственного музея "Исаакиевский собор" в ведение Русской Православной Церкви. Информационным поводом послужило частное (не официальное) мнение главы КГИОП Санкт-Петербурга Макарова, которой высказался за передачу Исаакия Церкви. Уточню - сдетонировало не само высказывание, тем более что оно было не официальным, а "реакция блогосферы", как было сказано в телеэфире. А реакция эта, как нетрудно догадаться, была сильно взволнованная, почти что как на фальсификацию выборов. И, рискну предположить (если не прав - поправьте меня), что "гнали волну" и в том и в другом случае одни и те же "правдолюбцы".
В эфире журналист Олег Заславский беседовал с двумя людьми, придерживающимися противоположных точек зрения. За передачу собора Церкви выступал настоятель храма святителя Николая протоиерей Александр Григорьев. Противоположную точку зрения отстаивала кандидат исторических наук, участник движения "Аврора", убеждённая атеистка Марина Молодцова. Стоит сказать несколько слов об этом самом движении. Три года назад в городе на Неве случилось ещё одно "ленинградское дело", по итогам которого большинство функционеров ленинградского горкома КПРФ, включая его председателя Фёдорова и руководителя идеологической комиссии Молодцову исключили из партии. Разногласия с центральным руководством, как явствует из доступных в интернете материалов по этой теме, возникли на почве либерального уклона "оппортунистов", которые и создали это самое движение. Если учесть, что главный коммунист прикладывался к Поясу Пресвятой Богородицы, а либеральные принципы коммунистической оппозиции не распространяется на отношение к Церкви, то это ещё раз подтверждает давно наметившийся "тренд": чем либеральнее - тем враждебнее христианству.
Г-жа Молодцова в своём выступлении задействовала весь арсенал аргументов, независимо от степени их убедительности. Список выглядит примерно так.
- Церковь ограничит доступ к ценностям. Увлечение "православной культурой" - привилегия не только верующих. "Ценности, накопленные русской культурой за века будут доступны только узкому кругу верующих" (цитата).
- Если так дело пойдёт и дальше, то и Эрмитажа можно лишиться. То есть реституция церковная может стать прецедентом для начала реституции "светской".
- Церковь не справится с содержанием собора.
- В храмах воруют.
- Ну, и наконец, "мракобесие". А куда же без него?! Ведь это излюбленное словцо врагов Церкви. По мнению г-жи Молодцовой мракобесие состоит в том, что Церковь изымет свои ценности из "научного обращения".
Первый аргумент - самый абсурдный. Если сейчас, чтобы войти в музей, нужно купить билет, то чтобы войти в храм билета покупать не нужно. Богослужения в обычные дни бывают два раза в день - утром и вечером. В остальное время вход будет свободным, и не возбраняется проводить экскурсии.
Касаясь обеспокоенности по поводу тотальной реституции, о. Александр указал на принципиальное отличие храмов от иных объектов недвижимости. Храмы принадлежали и должны принадлежать народу. Народу Божьему. И здесь нечего возразить по существу. Но о. Александр не сказал об одном немаловажном обстоятельстве - почти все храмы, построенные до 1917 года находятся в собственности государства, Церковь арендует их у государства. И речь идёт не о передачи в собственность, а о передаче в ведение, управление Церкви принадлежавших ей в начале прошлого века объектов недвижимости. Реституция не стоит на повестке дня. Однако, тема эта в начале декабря вновь стала злободневной - СМИ сообщали о возможной продаже монастырского храма XVII века в Тверской области.
Обвинения в неспособности церкви содержать такие дорогие сооружения как Исаакий и обеспечивать сохранность ценностей казались заведомо неубедительными и несостоятельными, потому как у Церкви несколько подобных объектов, а иконы воруют и в музеях. Тем не менее г-жа Молодцова их смело высказала и пыталась отстаивать, но безуспешно.
А "сгущённую мглу предрассуждений" и прочее "мракобесие" развеял директор государственного музея "Исаакиевский собор" Николай Буров. В эфире было показано его краткое выступление, в котором он охарактеризовал отношения науки с Церковью: "У нас очень нежные, очень тёплые, соработнические отношения с Епархией". Думаю, комментарии здесь излишни.
Во время обсуждения вопроса о мнимом ограничении доступа в собор, в случае передачи его в ведение Церкви, два момента вызвали улыбку. Первый, когда ведущий, как мне показалось, вполне искренне расспрашивал о. Александра о том, правда ли, что в православных храмах за вход денег не берут. Видимо, не приходилось заходить туда ни разу (полное отсутствие любознательности?). Второй момент, когда ведущий задал вопрос Молодцовой: " - Вход будет свободный. Вы с чем-то не согласны? - Да, не согласна..." А следующие за этим несогласием высказывания учёной дамы никак не были связаны с существом вопроса. Что удивительно, ведь если наш историк пребывает в неоднозначных отношениях с логикой, то возникает вопрос: как ей удалось зашитить кандидатскую диссертацию? Впрочем, когда дело доходит до нападок на Церковь, страсти у этой публики зашкаливают, и зачастую логика и здравый смысл отбрасываются в полемическом азарте.
Отметил про себя великолепную... режиссуру, но это слово может лишь отчасти выразить суть творческого процесса, в результате которого появляется такой качественный информационно-пропагандистский продукт. Это высший пилотаж, филигранную работа, haute couture политтехнологий! Начнём с подбора участников диспута. Мнение "за" отстаивал интеллигентнейший и деликатнейший о. Александр, который переиграл в диспуте своего оппонента, но, тем не менее, не проявил себя как эксперт в данной проблематике. А выбор красной атеистки на роль оппонента священнику - тонкий ход режиссёров ТВ100. Представлять антицерковные настроения как родимые пятна почившего 20 лет назад богоборческого режима, скрывать истинное, на сегодняшний день, происхождение таких настроений очень выгодно строителям нынешней версии "дивного, нового мира". Надо сказать, что изрядно деактуализированный за последние двадцать лет атеизм, напомнил о себе в этом диспуте довольно неординарно. В полемическом задоре разгорячённая материалистка брякнула: "Чтобы в соборе проводить богослужения, совсем необязательно отбирать его у атеистов!" Вот так! А вы было подумали, что собором владеет светское, религиозно нейтральное государство? Как бы не так! "И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди..." И наконец, финальная точка этого маленького телевизионного шоу была поставлена мастерски, суперпрофессинально. Ведущий Олег Заславский подвёл итог: "Общая площадь земель, принадлежавших Русской Православной Церкви до 1917 года составляет 3 миллиона гектаров. Если Церковь возвратит себе эту собственность, то она станет крупнейшим землевладельцем. Вот уж, воистину, блаженны кроткие, ибо они наследуют землю"... Занавес...
Впрочем, продолжение последовало, но уже в другом формате - на интернет-форуме ТВ100. Там же можно было проголосовать за или против передачи Исаакия в ведение Церкви. Итоги голосования: 30% "за" передачу, 70% "против". Обсуждения вопроса на форуме и в микроблогах на mail.ru интересно с точки зрения понимания психологии и мотивации той страты нашего общества, которая не лояльна к Церкви. А именно так можно охарактеризовать тех, кто голосовал "против". Потому как другие причины такого отношения к данному вопросу представляются несостоятельными. Отдельно стоит отметить тех, кто не друг Церкви, но за то, чтобы всё было "по-честному", и поэтому высказавшихся "за" - таких считанные единицы. Не имеет смысла обсуждать злобных троллей и их подпевал, забивающих страницы интернета сообщениями на тему "жадные-развратные-попы-табачные-магнаты-на-иномарках-слуги-партии-жуликов-и-воров-всё-мало-им". Более адекватные люди говорили о том, что государство не должно расставаться с "национальным культурным достоянием", которое "принадлежит народу", а также обсуждали юридические тонкости, связанные с правами собственности. Доводы о том, что собор ни в каком варианте не перестанет быть национальным достоянием, будет так же охраняться государством, вход туда будет свободным, этих людей совершенно не успокаивали, как и ссылки на зарубежный опыт. Они упорно, всеми силами цеплялись за свои возражения.
В пособиях по техникам активных продаж в такой ситуации действует правило: "выяви истинное возражение". В нашем случае часто можно услышать мнение о том, что всё это последствия семидесяти лет богоборческого режима. Однако такое суждение представляется слишком поверхностным. В нашей стране считает себя атеистами, т.е. безбожниками (греч. "а"="без"+"теос"="Бог"), напрочь отрицающими Творца, подавляющее меньшинство. В этой страте есть и агностики, и богоискатели, и считающие, что "Бог в душе", что "Господь - это не кресты и не купола" - как поёт Максим Леонидов. Почему же им так не хочется чтобы историческая справедливость восторжествовала, и храм снова стал храмом, чтобы было "по-честному"? Задаваясь этим вопросом, я снова возвращался к своим ощущениям на концерте, когда стоял среди абсолютно не церковной публики. А ведь этим людям проще заплатить за вход и почувствовать себя так, как когда-то, ещё в той, советской жизни, Майк Науменко ощущал себя в ленинградском рок-клубе: "Я гордо вхожу с билетом в руке, и мне поют песни на родном языке". А в храм принято входить со смирением, с поклоном Тому, Чей дом "домом молитвы наречется для всех народов". Жестоковыйность - вот, скорее всего, источник беспокойства "ревнителей культуры".
А так хочется, чтобы всё по-честному было. Выборы честные. Честные чиновники, полицейские, политики... Только откуда их взять - столько честных? Нечестных наказывать? Верховенство закона, наконец, установить? Но тогда и блюстители должны быть честными. Если законы не соответствуют общепринятым представлениям о "хорошо-плохо", их не кому исполнять. Разве недостаточно у нас законов для успешной борьбы с коррупцией и казнокрадством? Законы есть - с борьбой напряжёнка. Когда-то во времена НЭПа герой Ильфа и Петрова крал, и ему было стыдно. А нынче не стыдно рассказывать про то, как уволился с работы, потому что там украсть нечего. И мало кого смутит вопрос: "Креста что ли на тебе нету?"
Церковь - это не только место, где мы общаемся с Богом. Она всегда была хранителем и источником постоянного возобновления "хорошо-плохо", или как сейчас принято говорить "этического кода". Из раз и навсегда установленных «хорошо-плохо» строилось «можно-нельзя». То есть на основе этики создавалось право. Но в нынешние времена, либералистская парадигма рассматривает доминирование какой-либо религиозной конфессии как тоталитаризм. В самом деле, как же можно допустить того, или тех, которые, по Галичу, "знают как надо"? Но как же, в таком случае, быть с "хорошо-плохо"? Вот и предлагает нам либерализм свою имитацию церкви - "гражданское общество". А двадцать лет назад в нашей стране эту функцию выполняла Партия, чья ведущая и направляющая роль была закреплена в Конституции.
Но коммунистическое царство рухнуло, и теперь гражданское общество должно осуществить "Вольности святой с Законом мощным сочетанье" - как мечтал юный Пушкин. Гражданское общество, по замыслам нынешних строителей светлого будущего, всё расставит на свои места в общественной морали, как рынок в экономике... Однако что-то не видится прогресса на этом направлении. "Креста нет". А раз нет его, то, как вопрошал Фёдор Михайлович "Всё дозволено?" - Ну, это у нас по Достоевскому всё выходит, а зарубежный опыт даёт повод для сдержанного оптимизма - возразят оппоненты. Однако чтобы лучше понять зарубежный опыт, неплохо бы сопоставлять его с отечественным. Европейцы свои церкви мягко подвинули на обочину общественной жизни, а не рушили и ниспровергали, как у нас. Потому и продолжается там инерция христианской этики, которая, тем не менее, затухает и подвергается постоянной ревизии и релятивизму со стороны всё того же проникнутого неолибералистскими установками гражданского общества. И к тому же, когда крепка материальная база, то и общественную нравственность поддерживать сподручнее. Вот только в последнее время перспективы этой материальной базы внушают тревогу.
А у нас, двадцать лет спустя, вновь разгораются политические страсти. Значит народ не безмолвствует? И всё-таки кто мы: народ или толпа? И на кого распространяется понятие "мы", не есть ли мы "царство, разделившееся само в себе"? Или негоже нам отворачиваться, отделять себя от своих соотечественников, которые высказывают подобные мнения о судьбе Исаакия: "Хорошо, что опрос проводится сейчас, а не десять лет назад. Тогда отдали бы без вопросов, а сейчас попы уже не в таком фаворе"? И почему ненависть к "жуликам и ворам" и требование справедливости так часто соседствует с ненавистью к попам и несправедливыми притязаниями на церковное достояние? И вот уже мы слышим из уст кандидата в президенты о том, что раз "люди демократических убеждений" выступают против адекватного присутствия Церкви в государственных СМИ, то он, Владимир Владимирович Путин, в полемику с ними вступать не будет, хотя ему и "есть, что сказать". "Потому что, конечно, у нас светское государство. И мы все-таки не должны об этом забывать. И я лично сторонник того, чтобы характер светского государства у нас оставался и укреплялся".
Да, пусть у нас светское государство, да, пусть мы разделены в вопросе об отношении к Церкви. Но хотя бы уважать друг друга мы должны. Здесь не может быть точного логического обоснования, но лично у меня есть твёрдая уверенность в том, что до тех пор пока большинство требует, чтобы с ними поступали по-честному, но отказывает в этом же Церкви — не будет у нас в стране по-честному. Пока, оскорбляете священников и, в их лице, весь народ Божий, не ждите для себя уважения от государства.
И всё же недостаточно одного взаимного уважения. Ибо "...царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, [разделившийся] сам в себе, падет" Лук.11:17. Давно пора подумать о том, чтобы расставить подобающим образом по своим местам – храмы, музеи, гражданское общество, Власть Небесную, Власть Земную… В противном случае, будем "таять в бедах" по слову св. Иоанна Кронштадтского: "Если сознаем свои грехи, обратимся к вере, покаемся, изменимся к лучшему, с Божией помощью, — тогда и Господь обратит к нам светлое Лице Свое и помилует нас, и даст нам благословение, изобилие и мир. — А если нет, то будем таять в бедах наших. Аминь".
На фоне таких значимых событий и дат обсуждение на одном из местных питерских телеканалов и в блогосфере вопроса о возможности передачи Исаакиевского собора в ведение Русской Православной Церкви выглядит проходным эпизодом. Тем не менее, если навести фокус на дискуссию, развернувшуюся по этому вопросу, история которого также исчисляется двадцатью годами, а судьбоносные события последних дней отодвинуть на задний план, то неожиданно откроется весьма интересная картина, которую можно назвать так же, как и замечательный цикл программ Феликса Разумовского - "Кто мы?". Разница лишь в том, что Разумовский пытался ответить на этот непростой вопрос, рассматривая весь исторический путь народа, мы же попробуем определить - кем же мы, как народ, как общность, являемся на сегодняшний день, по завершении двадцатилетнего постсоветского периода.
Человеку свойственно приспосабливаться и привыкать ко всему, что его окружает и сопровождает в течение жизни. Эта человеческая особенность, к сожалению, справедлива и в отношении к чуду и неземной красоте. Далеко не у каждого петербуржца замирает сердце от восторга при лицезрении запредельной красоты Исаакиевского собора. Проезжая или проходя мимо мы бросаем привычный "замыленный" взгляд на это творение рук человеческих. И лишь в душе станет чуточку светлее от ощущения того, что одна из зримых констант нашей скоротечной жизни всё так же незыблема и постоянна, и всё так же свидетельствует нам о небесной гармонии - зримой, но недоступной в этом несовершенном мире. Мы, жители города-музея соприкасаемся с этой гармонией от случая к случаю: когда водим туда своих детей или внуков, за компанию с иногородними родственниками и друзьями, и на редких богослужениях в соборе.
В описываемый период времени Исаакий как будто бы мягко, но настойчиво напоминал мне о себе. В последние дни августа в Петербурге стояла удивительная погода. Великолепные, живописнейшие облака совершали набеги на питерский небосвод, а между этими набегами вырывающееся из их плена солнце освещало город тёплым и сочным сиянием, преображая привычные "открыточные" виды.
В один из таких вечеров проходя по набережной Мойки я, направляя объектив своего фотоаппарата на Исаакиевскую площадь, увидел в видоискателе потрясающий вид, который немедленно запечатлел. Этот снимок, один из самых моих удачных, я назвал "Власть Земная и Власть Небесная".
Картинка получилась символичной и лаконичной и, как следствие, обнажающей смыслы, которые вкладывались творцами в Собор, Памятник и Город. Грозное Небо, с просветом над Храмом. Лучи заходящего солнца падают на Собор, Императора и "Твердь Земную" - абрис крыш стоящих на площади домов. Олицетворение Власти Земной - император Николай I, с царственной осанкой восседая в седле, держит путь в направлении, которое подобно маяку указывает золотой купол Собора, символизирующего Власть Небесную. Но в конце пути провал, и потому изящный, породистый конь приподнялся на дыбы, то ли нерешительно примериваясь к роли сказочного Конька-Горбунка, которому никакие препятствия нипочём, то ли пытаясь остановиться и прекратить движение вниз, к пропасти...
Вы спросите: "А где же здесь народ?" - Отвечу: "Безмолвствует, потому и не попал в кадр". И это, пожалуй, лучшее объяснение, которое может придумать автор, для того чтобы зритель не поставил под сомнение сюжетно-композиционные достоинства этой фотографии.
Глядя на снимок, мне вспоминается другая картинка и другой державный всадник, также возвышающийся на площади, но с противоположной стороны Исаакиевского собора. Я имею ввиду одну из гениальных иллюстраций Александра Бенуа к поэме "Медный всадник".
"...И он по площади пустой Бежит и слышит за собой — Как будто грома грохотанье..." Обезумевший, в одночасье потерявший всё маленький человек грозит державной громаде - "Ужо тебе!" Пока ещё этот робкий упрёк брошен Власти Земной. Но пройдёт менее века, маленькие люди "вырастут из гоголевских шинелей" и, не испытывая сомнений ("кто я - тварь дрожащая, или право имею?") и мистического трепета, разнесут в пух и прах все существующие Власти и Законы, как Земные, так и Небесные.
Мысли о взаимоотношениях наших соотечественников и современников - нынешних "маленьких людей" с Властью Небесной невольно приходили мне в голову во время моего последнего посещения Исаакиевского собора вечером 3 ноября 2011 года. Я бы, наверное, ещё не скоро собрался в такой "культпоход", если бы случайно не увидел на улице афишу, приглашавшую в Исаакий на концерт хора Смольного собора, в сопровождении светового шоу. Фотоаппарат у меня был с собой и не пойти на это действо я просто не мог. А само действо, ещё не начавшись вызывало во мне противоречивые чувства. Пройдя турникет, я вошёл в собор, по привычке поклонившись и осенив себя крестным знамением и почувствовал себя в этот момент белой вороной. Собор был почти полон, но вошли в храм "по православному" не более десяти человек.
И вот, наконец, свет погас, темнота на мгновение сделала неосязаемой громадное пространство собора, пока им не овладели первые звуки Божественной Литургии Иоанна Златоуста - гениального произведения Сергея Рахманинова. Вслед за пением, разноцветные лучи света стали выхватывать из тьмы и "раскрашивать" фрагменты и без того великолепного убранства собора.
"Благослови душе моя Господа" - неслось под сводами храма, и мне подумалось: а что если бы кому-то пришла в голову мысль "украсить" настоящую церковную Литургию световыми эффектами, как бы отреагировали на это церковные иерархи? Полторы тысячи лет назад Отцы Церкви спорили: полезна ли музыка на богослужении, или же она будет вводить в соблазн? А ведь вполне уместно поставить этот вопрос шире: где проходит та грань, за которой искусство заслоняет от человека небесное, привязывает к земному, или же, напротив, наполняет душу неземным блаженством, побуждая собирать "себе сокровища на небе"? И в состоянии ли понять саму постановку вопроса, существование данной проблемы как таковой те, кто пришли в собор "приобщиться к культуре"? Или же для нынешней "культурной" публики подобная дилемма представляется "средневековым мракобесием"?
За этими раздумьями и съёмками светового шоу время концерта пролетело незаметно. Включили свет и раздались аплодисменты. Я перекрестился и хлопать не стал. Стоящая рядом со мной дама лет тридцати недоуменно покосилась на меня... потом ещё раз... и убедившись в том, что я и не думаю присоединяться к аплодисментам, принялась хлопать с удвоенной энергией. В общем, послевкусие от этого мероприятия получилось отнюдь не благостным, а каким-то странным: восторженным и раздражённым одновременно.
А спустя ровно месяц воспоминания об этом концерте ярко высветились в памяти, когда на питерском телеканале ТВ100 показали сюжет о возможной передаче государственного музея "Исаакиевский собор" в ведение Русской Православной Церкви. Информационным поводом послужило частное (не официальное) мнение главы КГИОП Санкт-Петербурга Макарова, которой высказался за передачу Исаакия Церкви. Уточню - сдетонировало не само высказывание, тем более что оно было не официальным, а "реакция блогосферы", как было сказано в телеэфире. А реакция эта, как нетрудно догадаться, была сильно взволнованная, почти что как на фальсификацию выборов. И, рискну предположить (если не прав - поправьте меня), что "гнали волну" и в том и в другом случае одни и те же "правдолюбцы".
В эфире журналист Олег Заславский беседовал с двумя людьми, придерживающимися противоположных точек зрения. За передачу собора Церкви выступал настоятель храма святителя Николая протоиерей Александр Григорьев. Противоположную точку зрения отстаивала кандидат исторических наук, участник движения "Аврора", убеждённая атеистка Марина Молодцова. Стоит сказать несколько слов об этом самом движении. Три года назад в городе на Неве случилось ещё одно "ленинградское дело", по итогам которого большинство функционеров ленинградского горкома КПРФ, включая его председателя Фёдорова и руководителя идеологической комиссии Молодцову исключили из партии. Разногласия с центральным руководством, как явствует из доступных в интернете материалов по этой теме, возникли на почве либерального уклона "оппортунистов", которые и создали это самое движение. Если учесть, что главный коммунист прикладывался к Поясу Пресвятой Богородицы, а либеральные принципы коммунистической оппозиции не распространяется на отношение к Церкви, то это ещё раз подтверждает давно наметившийся "тренд": чем либеральнее - тем враждебнее христианству.
Г-жа Молодцова в своём выступлении задействовала весь арсенал аргументов, независимо от степени их убедительности. Список выглядит примерно так.
- Церковь ограничит доступ к ценностям. Увлечение "православной культурой" - привилегия не только верующих. "Ценности, накопленные русской культурой за века будут доступны только узкому кругу верующих" (цитата).
- Если так дело пойдёт и дальше, то и Эрмитажа можно лишиться. То есть реституция церковная может стать прецедентом для начала реституции "светской".
- Церковь не справится с содержанием собора.
- В храмах воруют.
- Ну, и наконец, "мракобесие". А куда же без него?! Ведь это излюбленное словцо врагов Церкви. По мнению г-жи Молодцовой мракобесие состоит в том, что Церковь изымет свои ценности из "научного обращения".
Первый аргумент - самый абсурдный. Если сейчас, чтобы войти в музей, нужно купить билет, то чтобы войти в храм билета покупать не нужно. Богослужения в обычные дни бывают два раза в день - утром и вечером. В остальное время вход будет свободным, и не возбраняется проводить экскурсии.
Касаясь обеспокоенности по поводу тотальной реституции, о. Александр указал на принципиальное отличие храмов от иных объектов недвижимости. Храмы принадлежали и должны принадлежать народу. Народу Божьему. И здесь нечего возразить по существу. Но о. Александр не сказал об одном немаловажном обстоятельстве - почти все храмы, построенные до 1917 года находятся в собственности государства, Церковь арендует их у государства. И речь идёт не о передачи в собственность, а о передаче в ведение, управление Церкви принадлежавших ей в начале прошлого века объектов недвижимости. Реституция не стоит на повестке дня. Однако, тема эта в начале декабря вновь стала злободневной - СМИ сообщали о возможной продаже монастырского храма XVII века в Тверской области.
Обвинения в неспособности церкви содержать такие дорогие сооружения как Исаакий и обеспечивать сохранность ценностей казались заведомо неубедительными и несостоятельными, потому как у Церкви несколько подобных объектов, а иконы воруют и в музеях. Тем не менее г-жа Молодцова их смело высказала и пыталась отстаивать, но безуспешно.
А "сгущённую мглу предрассуждений" и прочее "мракобесие" развеял директор государственного музея "Исаакиевский собор" Николай Буров. В эфире было показано его краткое выступление, в котором он охарактеризовал отношения науки с Церковью: "У нас очень нежные, очень тёплые, соработнические отношения с Епархией". Думаю, комментарии здесь излишни.
Во время обсуждения вопроса о мнимом ограничении доступа в собор, в случае передачи его в ведение Церкви, два момента вызвали улыбку. Первый, когда ведущий, как мне показалось, вполне искренне расспрашивал о. Александра о том, правда ли, что в православных храмах за вход денег не берут. Видимо, не приходилось заходить туда ни разу (полное отсутствие любознательности?). Второй момент, когда ведущий задал вопрос Молодцовой: " - Вход будет свободный. Вы с чем-то не согласны? - Да, не согласна..." А следующие за этим несогласием высказывания учёной дамы никак не были связаны с существом вопроса. Что удивительно, ведь если наш историк пребывает в неоднозначных отношениях с логикой, то возникает вопрос: как ей удалось зашитить кандидатскую диссертацию? Впрочем, когда дело доходит до нападок на Церковь, страсти у этой публики зашкаливают, и зачастую логика и здравый смысл отбрасываются в полемическом азарте.
Отметил про себя великолепную... режиссуру, но это слово может лишь отчасти выразить суть творческого процесса, в результате которого появляется такой качественный информационно-пропагандистский продукт. Это высший пилотаж, филигранную работа, haute couture политтехнологий! Начнём с подбора участников диспута. Мнение "за" отстаивал интеллигентнейший и деликатнейший о. Александр, который переиграл в диспуте своего оппонента, но, тем не менее, не проявил себя как эксперт в данной проблематике. А выбор красной атеистки на роль оппонента священнику - тонкий ход режиссёров ТВ100. Представлять антицерковные настроения как родимые пятна почившего 20 лет назад богоборческого режима, скрывать истинное, на сегодняшний день, происхождение таких настроений очень выгодно строителям нынешней версии "дивного, нового мира". Надо сказать, что изрядно деактуализированный за последние двадцать лет атеизм, напомнил о себе в этом диспуте довольно неординарно. В полемическом задоре разгорячённая материалистка брякнула: "Чтобы в соборе проводить богослужения, совсем необязательно отбирать его у атеистов!" Вот так! А вы было подумали, что собором владеет светское, религиозно нейтральное государство? Как бы не так! "И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди..." И наконец, финальная точка этого маленького телевизионного шоу была поставлена мастерски, суперпрофессинально. Ведущий Олег Заславский подвёл итог: "Общая площадь земель, принадлежавших Русской Православной Церкви до 1917 года составляет 3 миллиона гектаров. Если Церковь возвратит себе эту собственность, то она станет крупнейшим землевладельцем. Вот уж, воистину, блаженны кроткие, ибо они наследуют землю"... Занавес...
Впрочем, продолжение последовало, но уже в другом формате - на интернет-форуме ТВ100. Там же можно было проголосовать за или против передачи Исаакия в ведение Церкви. Итоги голосования: 30% "за" передачу, 70% "против". Обсуждения вопроса на форуме и в микроблогах на mail.ru интересно с точки зрения понимания психологии и мотивации той страты нашего общества, которая не лояльна к Церкви. А именно так можно охарактеризовать тех, кто голосовал "против". Потому как другие причины такого отношения к данному вопросу представляются несостоятельными. Отдельно стоит отметить тех, кто не друг Церкви, но за то, чтобы всё было "по-честному", и поэтому высказавшихся "за" - таких считанные единицы. Не имеет смысла обсуждать злобных троллей и их подпевал, забивающих страницы интернета сообщениями на тему "жадные-развратные-попы-табачные-магнаты-на-иномарках-слуги-партии-жуликов-и-воров-всё-мало-им". Более адекватные люди говорили о том, что государство не должно расставаться с "национальным культурным достоянием", которое "принадлежит народу", а также обсуждали юридические тонкости, связанные с правами собственности. Доводы о том, что собор ни в каком варианте не перестанет быть национальным достоянием, будет так же охраняться государством, вход туда будет свободным, этих людей совершенно не успокаивали, как и ссылки на зарубежный опыт. Они упорно, всеми силами цеплялись за свои возражения.
В пособиях по техникам активных продаж в такой ситуации действует правило: "выяви истинное возражение". В нашем случае часто можно услышать мнение о том, что всё это последствия семидесяти лет богоборческого режима. Однако такое суждение представляется слишком поверхностным. В нашей стране считает себя атеистами, т.е. безбожниками (греч. "а"="без"+"теос"="Бог"), напрочь отрицающими Творца, подавляющее меньшинство. В этой страте есть и агностики, и богоискатели, и считающие, что "Бог в душе", что "Господь - это не кресты и не купола" - как поёт Максим Леонидов. Почему же им так не хочется чтобы историческая справедливость восторжествовала, и храм снова стал храмом, чтобы было "по-честному"? Задаваясь этим вопросом, я снова возвращался к своим ощущениям на концерте, когда стоял среди абсолютно не церковной публики. А ведь этим людям проще заплатить за вход и почувствовать себя так, как когда-то, ещё в той, советской жизни, Майк Науменко ощущал себя в ленинградском рок-клубе: "Я гордо вхожу с билетом в руке, и мне поют песни на родном языке". А в храм принято входить со смирением, с поклоном Тому, Чей дом "домом молитвы наречется для всех народов". Жестоковыйность - вот, скорее всего, источник беспокойства "ревнителей культуры".
А так хочется, чтобы всё по-честному было. Выборы честные. Честные чиновники, полицейские, политики... Только откуда их взять - столько честных? Нечестных наказывать? Верховенство закона, наконец, установить? Но тогда и блюстители должны быть честными. Если законы не соответствуют общепринятым представлениям о "хорошо-плохо", их не кому исполнять. Разве недостаточно у нас законов для успешной борьбы с коррупцией и казнокрадством? Законы есть - с борьбой напряжёнка. Когда-то во времена НЭПа герой Ильфа и Петрова крал, и ему было стыдно. А нынче не стыдно рассказывать про то, как уволился с работы, потому что там украсть нечего. И мало кого смутит вопрос: "Креста что ли на тебе нету?"
Церковь - это не только место, где мы общаемся с Богом. Она всегда была хранителем и источником постоянного возобновления "хорошо-плохо", или как сейчас принято говорить "этического кода". Из раз и навсегда установленных «хорошо-плохо» строилось «можно-нельзя». То есть на основе этики создавалось право. Но в нынешние времена, либералистская парадигма рассматривает доминирование какой-либо религиозной конфессии как тоталитаризм. В самом деле, как же можно допустить того, или тех, которые, по Галичу, "знают как надо"? Но как же, в таком случае, быть с "хорошо-плохо"? Вот и предлагает нам либерализм свою имитацию церкви - "гражданское общество". А двадцать лет назад в нашей стране эту функцию выполняла Партия, чья ведущая и направляющая роль была закреплена в Конституции.
Но коммунистическое царство рухнуло, и теперь гражданское общество должно осуществить "Вольности святой с Законом мощным сочетанье" - как мечтал юный Пушкин. Гражданское общество, по замыслам нынешних строителей светлого будущего, всё расставит на свои места в общественной морали, как рынок в экономике... Однако что-то не видится прогресса на этом направлении. "Креста нет". А раз нет его, то, как вопрошал Фёдор Михайлович "Всё дозволено?" - Ну, это у нас по Достоевскому всё выходит, а зарубежный опыт даёт повод для сдержанного оптимизма - возразят оппоненты. Однако чтобы лучше понять зарубежный опыт, неплохо бы сопоставлять его с отечественным. Европейцы свои церкви мягко подвинули на обочину общественной жизни, а не рушили и ниспровергали, как у нас. Потому и продолжается там инерция христианской этики, которая, тем не менее, затухает и подвергается постоянной ревизии и релятивизму со стороны всё того же проникнутого неолибералистскими установками гражданского общества. И к тому же, когда крепка материальная база, то и общественную нравственность поддерживать сподручнее. Вот только в последнее время перспективы этой материальной базы внушают тревогу.
А у нас, двадцать лет спустя, вновь разгораются политические страсти. Значит народ не безмолвствует? И всё-таки кто мы: народ или толпа? И на кого распространяется понятие "мы", не есть ли мы "царство, разделившееся само в себе"? Или негоже нам отворачиваться, отделять себя от своих соотечественников, которые высказывают подобные мнения о судьбе Исаакия: "Хорошо, что опрос проводится сейчас, а не десять лет назад. Тогда отдали бы без вопросов, а сейчас попы уже не в таком фаворе"? И почему ненависть к "жуликам и ворам" и требование справедливости так часто соседствует с ненавистью к попам и несправедливыми притязаниями на церковное достояние? И вот уже мы слышим из уст кандидата в президенты о том, что раз "люди демократических убеждений" выступают против адекватного присутствия Церкви в государственных СМИ, то он, Владимир Владимирович Путин, в полемику с ними вступать не будет, хотя ему и "есть, что сказать". "Потому что, конечно, у нас светское государство. И мы все-таки не должны об этом забывать. И я лично сторонник того, чтобы характер светского государства у нас оставался и укреплялся".
Да, пусть у нас светское государство, да, пусть мы разделены в вопросе об отношении к Церкви. Но хотя бы уважать друг друга мы должны. Здесь не может быть точного логического обоснования, но лично у меня есть твёрдая уверенность в том, что до тех пор пока большинство требует, чтобы с ними поступали по-честному, но отказывает в этом же Церкви — не будет у нас в стране по-честному. Пока, оскорбляете священников и, в их лице, весь народ Божий, не ждите для себя уважения от государства.
И всё же недостаточно одного взаимного уважения. Ибо "...царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, [разделившийся] сам в себе, падет" Лук.11:17. Давно пора подумать о том, чтобы расставить подобающим образом по своим местам – храмы, музеи, гражданское общество, Власть Небесную, Власть Земную… В противном случае, будем "таять в бедах" по слову св. Иоанна Кронштадтского: "Если сознаем свои грехи, обратимся к вере, покаемся, изменимся к лучшему, с Божией помощью, — тогда и Господь обратит к нам светлое Лице Свое и помилует нас, и даст нам благословение, изобилие и мир. — А если нет, то будем таять в бедах наших. Аминь".
