«Художественное произведение должно отражать вечность»

О современном литературном процессе, о кризисе, переживаемом русской литературой, его причинах и путях преодоления - беседа с прозаиком и публицистом, лидером метафизического реализма Иваном ЗОРИНЫМ (См. «Скучно на этом свете, господа!» Рецензия на книгу Ивана Зорина «Гений вчерашнего дня»). Беседу вела Светлана ЗАМЛЕЛОВА (прозаик, публицист, критик, переводчик, главный редактор сетевого литературного журнала КАМЕРТОН).

С.З. - Скажите, Иван, должно ли художественное произведение отражать время?

И.З. - Время отражают газеты. А художественное произведение должно отражать вечность.

С.З. - Останется ли что-то из современной литературы?

И.З. - Если останется, значит, у вырождения нет конца. Или как «Знакомьтесь, Балуев!», фильм, которому прочили награду на московском кинофестивале, когда Феллини привёз «8 1/2».

С.З. - Но многих сегодня хвалят...

И.З. - К сегодняшней критике нельзя относиться иначе как к шутке. В наше время, когда посредничество сменило производство, на первую полосу вышла интерпретация. Критика превзошла литературу. Чего стоят заумные тексты, напичканные псевдонаучной терминологией, объясняющие гениальность произведений, которые стыдно назвать и школьным сочинением! А бесконечные шедевры, которые находят премии? Периклов век и Флорентийское возрождение не знали такой концентрации таланта!

С.З. - Могли бы Вы назвать фамилии пусть не писателей, но достойных беллетристов?

И.З. - Современные беллетристы напоминают латентных эксгибиционистов. Остальным они отводят роль зрителей... И в этом состоит акт знакомства с ними.

С.З. - То есть Зорин против всех?

И.З. - По духу я принадлежу к поколению сердитых людей. Оно ближе мне сегодняшнего тотального конформизма. Я - та плеть, которой обуха не перешибёшь. Их тьмы, и тьмы, и тьмы, попробуйте сразитесь с ними. Но и молчать - грех.

С.З. - И всё же - фамилии...

И.З. - Упоминать к месту и не к месту тех, кто на слуху стало хорошим тоном. Интервью, лекции, статьи населяют одни и те же имена.

С.З. - Это придаёт вес?

И.З. - Собственной персоне. Подчёркивает значимость, принадлежность к определённому кругу. Главное - самореклама, суть вопроса вторична... К тому же литература, следуя духу времени, обернулась к «среднему» классу, тот, кто жаждет популярности, должен ориентироваться на офисных работников с их вкусами, эстетическим уровнем, представлениями о жизни. В сущности, эта субкультура воспевает мещанские ценности...

С.З. - Когда источник иссякает, его ищут в другом месте. Так и литература. В сложные времена она начинает впитывать чужие тенденции, которые зачастую губят её ещё сильнее. Какие самые яркие заимствования в русской литературе Вы сейчас отмечаете?

И.З. - Русская литература всегда была чувствительна к западному влиянию. Французские романы, которыми зачитывались тургеневские барышни, английская проза. Пушкин был байронистом, Гоголь начинал с немецкой баллады. Только «золотой век» запустил волну в обратном направлении, и в Европе узнали Достоевского, Толстого, Чехова.

С.З. - Взаимопроникновение культур - нормальный, естественный процесс...

И.З. - Да.Но беда в том, что сегодня талантливое как раз и не передаётся! Если оставить в стороне детское фэнтези, детективы и комиксы, то других заимствований я не вижу. Наша школа, как развилась сто лет назад, продолжает работать в духе Бунина и Шолохова. Только хуже. И в этом трагедия. Для русской литературы словно и не существовали Гессе, Борхес, Павич, Зюскинд. О них, конечно, слышали, но они прошли мимо, не оказав существенного влияния. (Пожалуй, Ваш покорный слуга - единственный, кто пал жертвой их очарования).

С.З. - Вас считают мастером нелинейной прозы. Расскажите, пожалуйста, в чём её суть и особенности.

И.З. - Сам термин пустили в ход литературоведы, если только не журналисты. А они мало разбираются в нашем ремесле. В их задачу входит следить за литературным процессом в целом - что это значит, для меня загадка. Любой косноязычный футболист понимает в игре больше краснобая-комментатора, не прикасавшегося к мячу. Насколько я понимаю, в нелинейной прозе гипертрофированным образом проявляются приёмы, выдуманные значительно раньше: вставные новеллы, истории, замурованные в текст, как, например, у Потоцкого в «Рукописи, найденной в Сарагоссе» или в книге «Тысяча и одна ночь». Ярким примером тут является Милорад Павич. Он предваряет свои романы рецептами чтения. Их можно читать по горизонтали, вертикали, кусками, задом наперёд. Не думаю, что кто-то им следовал, во всяком случае, я следовал традиции. И сам по себе такой монтаж мало что значит. Оригинален? Да. Но без языка он - ничто.

С.З. - Ничто не ново... Греки сочиняли акростихи так, что концы строк рисовали профиль того, кому он посвящался. И какое отношение это имело к поэзии? К художественности?

И.З. - Очень точный пример!.. Кстати, нелинейность прозы связывают и с понятием гипертекста. То есть с размещением в электронном виде текста, по которому можно гулять с помощью гиперссылок. Даёт ли это какое-то особое восприятие? Сомневаюсь. Скорее, это игра в интернет-технологии, потакание клиповому мышлению современного читателя. Меняются формы, и то, что мы называем классическим реализмом, не более чем сложившаяся в ХIХ веке манера, немного театральная, с обязательным описанием природы, как раскрывал его секреты Чехов в «Скучной истории». Есть талантливое реалистическое произведение, а есть бездарная нелинейная проза. И наоборот.

С.З. - Вы пишете только рассказы. Почему?

И.З. - Думаю, всё определяется психотипом. Достоевский лбом прошибал толщу романов, Набоков выверял их, как шахматист. А Чехов ограничивался рассказами. О`Генри тоже мастер новеллы. Через какое-то время вещь мне опротивливает, я полностью теряю к ней интерес. Её вытесняет другая, замысел который рождается в голове. При этом я, как Борхес, иду от идеи. А всё равно превалируют чувства. Тот же Павич говорил, что рассказ, как пирожок, надо вовремя поставит на огонь - и вовремя снять. Это мне понятно. Тут главное не засушить, не «перемурыжить». То же относится и к эссе, которое, как ребёнок, рождается сразу целиком. К тому же роман, по-моему, это плохо отредактированный рассказ.