Глобализация культуры

Октавио Пас, сравнивал человечество с хором и восхищался не его слаженностью, но – разноголосицей. Как лесные звуки интересны полифонией, так и культура, отрицая синтонность, предстает в зеркале слагающих ее культур. Однако, третье тысячелетие намеревается положить конец этой традиции. Техническая революция позволяет одним возвышать обертоны, заглушая других. В отличие от прежних веков чужое наречие может сегодня главенствовать и в родном доме.

Сейчас много говорят о глобализации экономики, пуская в оборот эвфемизм, прикрывающий положение вещей, при котором ничтожный процент населения земли потребляет львиную долю ее ресурсов, обрекая остальных на борьбу за прозябание. Интеграция в мировую систему хозяйствования предполагает вписаться в сложившуюся иерархию, обеспечивающую такой порядок. Экономический подтекст совместного освоения планеты очевиден. Но глобализация экономики неизбежно влечет и глобализацию культуры. Именно она заставляет мир плакать над кончиной английской принцессы и следить за похождениями американского президента. Ее масштабы пугают. Они не оставляют лазейки, убежища, скрыться от всепроникающей пропаганды, от оглушающей проповеди демократии невозможно. Космополитическая по сути, конечная цель глобализации – размывание национального и подмена его эрзацом американского «melting pot». Этому подчинена политика оскаров, каннских фестивалей и нобелевских премий, которая обрекает на голливудские поделки, лавочку постмодернизма и бесконечные музеи голого короля, воспетого шарлатанами окрашенного в техноцвета искусства. При всем кажущемся разнообразии вкусов и стилей они ориентированы на заполоняющую все радость плебеев. Но демократизация в искусстве - это болезнь, ведущая к смерти. Общедоступно лишь банальное, популярное - вульгарно. Недаром Превер говорил, что всеобщая признательность заставляет насторожиться. И действительно, массовость влечет утрату нюансов. А без них исчезает искусство, великая иллюзия, в которой глубину, как в оптике, определяют оттенки.

Ныне дух транснациональных компаний витает над землей. Многими он воспринимается, как веление времени, как новое возведение вавилонской башни. Однако, замалчивается, кому уготованы ее зияющие высоты, а кому – топтанье у подножья. Глобализация культуры – это выравнивание предыдущих исторических наслоений, очередная попытка унифицировать мир под себя. Нынешнее мировое администрирование подразумевает всеобщую стандартизацию и равнение на статую Свободы. В сущности, подобный опыт проводился всеми империями – от диктатуры латыни до советского интернационализма. Удасться ли сломить этническую мозаику на новом витке техногенности покажет будущее. Но, отвлекаясь от прогнозов, можно вообразить плоды такой победы, их зачатки мы встречаем на каждом шагу. Выравнивание всегда понижает, взгляды отдельно взятого прохожего любопытнее мнения толпы. И сегодня под лозунгом взаимного обогащения культур и распространения общечеловеческих ценностей массовое сознание оккупировала эстетика блокбастеров. Это визитная карточка вселенской программы, которую предлагают сторонники культурного космополитизма. Внедряя чужие стереотипы, глобализация культуры заставляет забыть собственные парадигмы, подражать мертвоговорящим куклам, донашивать китель с чужого плеча.

Но мораль исторична, нравственность привязана к этнической системе координат.

Народы СССР едва ушли от коммунистического гребня, чтобы попасть под зубцы куда более частые. Из запретного плода западные ценности постепенно превращаются в демьянову уху. Обманчивые призывы жить настоящим заслоняют реальность минувшего, привлекательная простота техногенных мифов вытесняет религиозный пафос древних саг. В результате прогрессирует историческая амнезия, разрастается племя иванов не помнящих родства. Подобная практика в конечном счете направлена на реализацию американского эксперимента, вслед за долларизацией по планете шагает призрак американской мечты. Мир глобализованной культуры, новый порядок, который предполагает заокеанская доктрина, это ее окончательное воплощение. Навязывая миру свою модель развития, Америка опирается прежде всего на двухсотлетний опыт освободившихся колоний. И действительно, что может роднить людей с разных континентов, с разными этнопсихическими установками и цветом кожи, кроме интересов совместного потребления? Но другие народы шли к своим обществам неизмеримо дольше, законы их коллективного бытия успели трансформироваться в национальный характер.

«Нельзя заимствовать элемент цивилизации, не принимая ее всю» – категорично утверждал Тойнби. Предлагая совершенные средства техники, Запад попутно одалживает свой язык, нравы, обычаи, представления о добре и зле, их отсутствие. Навязывая поведенческие каноны, глобализация культуры добивает последних из христиан, подменяя небеса информационной сумятицей, идеализацию – идолизацией. Вспыхивающие звездочки, гаснущие кумиры, калейдоскоп лиц, мелькающих на экране, не ведает границ, проникая в дома, сердца, души, создает иллюзию интернационального рая. Реклама виртуального заслоняет действительность. Нужно время, чтобы привыкнуть к этому раздвоенному миру, смириться с его стерильным саваном, прячущим обезличенную пошлость.

Впрочем, будущее неотвратимо, как смерть, а пророчество всегда лживо. Нам остается лишь сомнительное увлечение гадать и фантазируя, либо надеяться, либо страшиться.