Что касается рыбки - рыбки я таки отпробовал. В первый день прибытия в Грецию, в припограничном с Афоном городке Урануполесе. Паром на Афон отправлялся только на следующий день утром, и у меня был целый свободный день впереди. Весь Урануполь - по размерам он раза в полтора меньше Суздаля - это сплошные гостиницы, сувенирные лавки, минимаркеты, рассчитанные на приезжих, пансионаты вдоль моря и несчитанное мною количество баров, кафе, ресторанов, таверн. Осматривать там, с точки зрения старины и архитектуры, особенно нечего - в этом я убедился еще в свой прошлый приезд. Ходить так туда-сюда по двум главным градообразующим улочкам курортного городка, заглядывая в витрины магазинов и проходя во второй, в третий, в четвертый раз мимо открытых, в большинстве своем, и вынесенных прямо на тротуары и набережную всех этих едально-питейных заведений - долго тоже нельзя. Становится неприличным. Ты уж либо заходи в магазин и что-то покупай либо садись в любое из кресел, любезно расставленных на твоем пути, и что-то заказывай. Или уж не ходи, не мелькай, народ не смущай. Сидеть весь день в гостиничном номере - тоже тоска одолеет. Можно было бы, конечно, стоически, по-партизански, засесть или залечь в номере и никуда не высовываться, включив, например, телевизор, попивая пакетный чаек и жуя сухари, припасенные для Афона. Но, во-первых, сухари жалко - ничего не останется для походов по горным дорогам Афона, а во-вторых, соседи тебя не поймут...
Соседями моими по гостинице оказались епископ Лефортофский владыка Серафим, в сопровождении двух его клириков-иеромонахов, родных братьев-погодков и одного иподьякона, с которыми мы подружились, еще когда ехали в микроавтобусе из Салоник. Когда выгружались у «Пиргуса», - так называется гостиница, в которой нас расселили, - один из братьев монахов поинтересовался у водителя, где тут лучше всего отобедать - они со вчерашнего дня ничего не ели, не считая того, что дают в самолете, а то, что дают в самолете, назвать едой трудно. Водитель довольно таки сносно говоривший по-русски (по всей видимости, бывший советский грек или, иначе, «понтиец», как их тут называют), ответил, что вообще-то он сам всегда предпочитает обедать в ресторане «Критикос» - там неплохо, на его вкус, готовят и относительно недорогие цены. Располагается «Критикос» вот тут, совсем рядом, по правой стороне улицы, метров через сто после автозаправочной, ногами идти минут пять...
- «Критикос»? - переспросили братья монахи.
- Да. «Критикос, - ответил водитель. - Такой большой, как корабль.
- Что ж, значит пойдем в «Критикос», - одобрил идею отец Серафим.
- А рыбу там подают? - зачем-то спросил я, хотя пост давно уже кончился и был, насколько я помню, четверг (очевидно, подспудно переживая за монахов, которые в случае отсутствия рыбных блюд могли бы остаться голодными, так как мяса они не едят).
- О! Там все подают, - уверил водитель-понтиец. - И рыбу, любую: жареную, пареную, на вертеле...
- Ну, тогда все в порядке, - улыбнулся владыка, взглянув на меня. - А вы, Виктор, тоже идете?
«Оп! Попался!..»
- Дак... как скажите, отче, - пожал я плечами, хотя изначально, конечно, ни в какой ресторан идти не собирался: не такой уж завзятый их посетитель да, и денег, честно признаться, было не густо... только-только, туда да назад, без излишеств. Но уж!.. Тут уж, как говорится, взялся за гуж - не говори, что не дюж. Никто меня за язык не тянул. Сам про рыбу спросил.
- Ну, и прекрасно. Значит, идем, - сказал отец Серафим и первым направил свой посох в сторону «Пиргуса».
- Когда, владыка, прямо сейчас? - спросил его старший из братьев, отец Гедеон.
- Ну, если тебе так не терпится, можно прямо сейчас, - ответил шутливо владыка. - Но надо ж сначала хотя б расселиться...
Автобус ушел. Все цепочкой, подняв свои вещи, двинулись вслед за владыкой.
В вестибюле договорились встретиться здесь же, внизу, минут через десять.
Номера были забронированы на втором этаже (собственно, там их и было-то два этажа, не считая мансарды): мой, однокомнатный - слева по коридору, владыки, со свитой, - чуть наискось справа, двухкомнатный, смежный.
Сам номерок был, как номерок: стандартный набор мебели (почему-то, правда, кровать - двуспальная), душевая, шкафы, телевизор... Зато с небольшого балкона, на котором стояли пластмассовый стол и такое же легкое, гнутое кресло из пластика, открывался вид на долину, обрамленную цепью холмов, с регулярной оливкой рощей вдали и каким-то, ближе к гостинице, фермерским домом, с террасой, в виде перголы, увитой лозой, и пасущейся рядом, на длинной цепочке, козою...
Эх, пожить бы здесь месячишко-другой, заперевшись от мира, от быта, семейных и прочих проблем, подумал мечтательно я. Да, но где там! Это даже ежели по пятьдесят евро в день, прикинул я быстро, тридцать с чем-то за номер и двадцать, минимум, за питание в какой-нибудь захудалой таверне - полторы тысячи в месяц, три - за два... Нет. Не пойдет. Лучше уж я в своей деревушке, за речкой, запрусь. Там оно, хотя и хлопот полон рот («он домок не велик, да сидеть не велит», как в Заречье у нас говорят) да все же намного дешевле...
Повздыхал. Огляделся. Взглянул на часы - пора уже было спускаться.
Внизу, в небольшом уютном вестибюльчике с креслами-диванами по периметру и цветочными горшками прямо по центру, никого, кроме стоящей за стойкой, консьержки-девушки, не было.
«Владыка не проходил?» - хотел спросить я, но быстро спохватился: фу ты, я ж уже в Греции.
- Мэ синхорите (простите - греч.). Э... черч... пипл (церковные люди - англ.), - спросил я на смешанно греко-английском, так как помнил, как по-гречески «церковь» (эклесиа), но не помнил, как «люди», - гоу то рестараунт? Ноу?
- Охи, охи (нет, нет - греч)! - ответила девушка. - Ноу, ноу, - сказала тоже она по-английски, на всякий, видимо, случай.
«Передумали, может?», - подумал я, с облегчением.
Спустился во дворик гостиницы - нет, никого...
«Ну, и ладно. Нет - так нет. И не надо. Сэкономлю деньги зато... Не Рокфеллер. Еще пригодятся».
Дворик там, конечно, - эдемовы кущи: фонтанчик, рядом, несколько сбоку - овальный бассейнчик, правда, пока без воды, тут и там, вдоль дорожек, цветы на подставках в три яруса, клумбы, вазы, у входа - две пальмы, лимонное деревце в кадке (с лимонами!)...
- Виктор, - позвал меня кто-то откуда-то сверху.
Я обернулся - на балконе стояли оба братья-иеромонахи и улыбались.
- Вы пошли уже?
- А... А вы?
- Владыка прилег на пять минут отдохнуть, - ответил негромко отец Гедеон, кивнув назад головой. - Но мы вас догоним. Идите. Места пока там займите.
- А, понял, - кивнул я. - О чем разговор? Конечно, займу, - и пошел.
«Ну, вот... Вот и славненько. Все разрешилось. Хоть какая-то ясность. С владыкой зато посижу, - думал я, выходя за воротца гостиницы. - Пообщаемся. Будет что вспомнить. Мы ж не пить туда собрались, не гулять - если так разобраться...».
Ресторан «Критикос» я нашел довольно быстро. Он и, правда, располагался почти рядом (там все почти рядом), в пяти минутах ходьбы от гостиницы «Пиргос», на правой стороне главной уранупольской улицы, вскоре после автозаправки «JetOil». По сути дела это уже был центр Урануполя, так как дальше, еще один квартал и - пристань, пляжи, Эгейское море, Пирга (сторожевая башня 17 века, по имени которой, по всей видимости, и была названа гостиница, в которой нас расселили).
Ресторан этот, необычный по форме, похожий, и точно, чем-то на корабль, стоял несколько в глубине квартала (к нему еще надо было спуститься), причем вход в него был не с «борта», как на всех вообще кораблях, а с носа - как на пароме «Агиа Пантелеимонос», плывущего завтра, с утра, на Афон. Напоминание о пароме, носящем имя святого Пантелеимона, и о сугубо все ж таки паломническом характере моего путешествия на Святую Гору слегка охладило меня и даже смутило. Но, увы, отступать было поздно: я обещал - процесс был запущен, в том числе и в желудке. И вообще, в конце-то концов! Мог я раз в жизни позволить себе опробовать эллинской кухни?!..
По обе стороны корабля-ресторана, в виде палуб как бы таких, тянулись веранды: одна за стеклом, другая открытая. Я прошел на открытую, с видом на море, и сел у стены, так, чтоб виден был вход в ресторан, на случай прихода владыки и свиты. Все столы тут были свободны, - занимать ничего не пришлось, - кроме того, одного, за который сел я и служебного, рядом со входом, за которым сидело три официанта, два молодых и один чуть постарше, лет тридцати. Время было хотя и после обеда («мета то мэсимэри» - после полудня, греч.), но сезон, настоящий сезон, судя по всему, еще не открылся. Конец апреля, курортников и паломников было даже на первый, поверхностный взгляд раза в два, в три меньше, чем в мой предыдущий приезд, в октябре, когда тут самый, что называется, пик: не так уже жарко, множество фруктов и можно еще загорать и купаться.
Подошел один из двух молодых официантов, сделал легкий быстрый поклон:
- Ясас. Ты фа парэтэ (что желаете заказать - греч.)?
- Ясас, - кивнул я ему. - Джаст э момэнт (минутку - англ.), - от нехватки греческих слов я опять перешел на английский. Взял меню со стола. Полистал, полистал и закрыл - ничего не понятно: что по-гречески, что по-английски - такой я знаток и того и другого. - Знаете что, - сказал тогда я, - досте му (принесите-ка мне) супу (суп, по-гречески, так и звучит почти - «супа», потому и запомнил). Досте салата (салат по-ихнему тоже - «салата»). И какой-нибудь, знаете, псари (рыбы - это я заучил еще дома, готовясь к поездке).
- Какой? - спросил официант.
- А, да вы русский?!
- Нет. Мой жена с Украина, - официант улыбнулся. Ему было лет двадцать пять - двадцать семь, не больше, от силы. В Греции, кстати, их чаще еще называют «гарсон» (ы).
- Ну, какой-нибудь рыбки там... жареной, пареной...
- Барабулька? В духовка. Как жареный, - он приставил три пальца щепотью к губам и причмокнул.
- Ну! Тогда неси барабульку.
- Суп? Котополо (курица - греч.)? Мясо?..
- О, нет-нет, мы паломники. Завтра утром - Афон... Ну, какой-нибудь... о!.. лоханика-супа! - вспомнил я вдруг (лоханика - овощи, суп есть «супа» - все очень просто). Чтобы овощи были, короче.
- С грибы?
- Или можно с грибами. Отлично. Давай. - «Откуда у них в это время грибы?.. - подумал я удивленно. - Шампиньоны, наверно...»
- Салат? - спросил он (то есть, в смысле, опять же - какой?)
- Ну, лоханика (овощи) тоже. Помидоры, огурчики там... что попроще.
- Не. Я пониал. («Не» - по-гречески «да», как ни странно). Краси (вино - греч.)? Вино? - продублировал он, ударяя на «и».
- Ну, краси... не знаю... Ксиро (сухое - греч.), разве что. Только немножко. Стаканчик. Не больше.
- Не. Букал, - сказал он, кивнув.
- Нет, букали («букали» - бутылка по-ихнему). Что ты! - замахал я руками. - Это много, уже перебор, - и представил: входят владыка, монахи, и я тут... с бутылкой сижу!..
- Охи (нет), - рассмеялся гарсон. - Нет «букали» - «букал», я сказал.
- Ах, бокал. Ну, бокал, это можно. Тащи.
С первым блюдом, супом с грибами (так и не понял, правда, какими: суп был тертый, как для младенцев, пюре), я, хотя и ел не спеша, следя постоянно за входом, управился быстро.
Официант принес барабульки. Такие примерно с сардельку размером, немного поплоше, золотистого, с корочкой, цвета, но - однако! - целых семь штук на тарелке. Пришлось потрудиться, чтобы их съесть. Вообще всего было много и все было вкусно, так что я уже стал объедаться. Подкачал немного, разве, салат: помидоры были еще недозрелые, жесткие, почему-то большими ломтями, я их еле доел, дожевал.
Что касается «краси», то бишь спиртного, вина... Вино у греков - надо отметить - пьют за столом не «до», как у нас, и в процессе, под каждый грибок и огурчик, а «после», на сытый, обычно, желудок, ближе, к финалу застолья. На Афоне, к примеру, в любой обительской трапезной, рядом с оливковым маслом, бальзамическим уксусом, родниковой водой посредине стола, всегда стоит еще и вино (разумеется, ксиро - сухое - красное, белое - из своих монастырских запасов). Наши новоначальные, впервые прибывшие на Афон паломники, едва только игумен либо духовник монастыря произнесет последние слова молитвы перед «вкушением пищи», сразу тянут руки к бутылям (я сам на этом вначале поймался)... в то время, как греки спокойно, что называется, с чувством, толком, расстановкой, вкушают, подливая в тарелки то маслица, то орошая еду бальзамическим уксусом, заедая салатным листом ли, укропом, и так, пока почти все не съедят... Кроме, правда, десерта, халвы ли, лукума, и фруктов. Вот «до» десерта и фруктов, - тут уже наливают. Многие греки при этом еще и вино разбавляют - водой. Поэтому чаще всего, оно на столах остается. Для наших это - великий соблазн: как это, встать и уйти от стола, на котором еще недопито?!.. Правда, потом привыкают - так уж у греков тут принято, хочешь, не хочешь, а надо считаться.
К вину посему, сидя на веранде корабля-ресторана под названием «Критикос» и все еще глядя на вход, - не идут ли, где они там, соседи мои? - я приступил в последнюю очередь, лишь доев до конца третье блюдо. Счет уже лежал на столе, под подставкой с салфетками, чтоб его не сдуло вдруг ветром, и выглядел так - тридцать семь евро, с какой-то там лептой. Цена, примерно, ночлега, в хорошей гостинице класса нашего «Пиргуса». Да-с, сказал я себе, посидел! Молодец!.. Ничего! Зато барабулек - в кои-то веки - поел.
- А... гарсон, плиз, - окликнул я официанта. - Возьмите с меня. Все было вкусно. Спасибо, - я расплатился и встал. - Сдачи не надо. Оставьте себе.
- Евхаристо, - мотнул головой официант и по-русски, с легким акцентом: - Спасибо. Будите добры, заходите ешто.
- Хорошо. На обратном пути... возможно... хотя не уверен. Большой привет жене с Украины!...
«Н-да, вот они, значит, какие наши епископы, когда с ними ближе столкнешься, - думал я, грешным делом, идя по дороге обратно, в гостиницу. (Двести граммов сухого вина, однако ж, слегка зацепили). - На словах-то одно, а на деле? Другое?.. Мы, говорят, придем, придем... Займи нам места! Ну, и где они? Что?..». Было даже как-то обидно...
-...О! Виктор! Что ж это вы не пришли? - встретили меня во дворике «Пиргоса» оба братца-иеромонаха. - А мы вас так ждали...
- Где это вы меня ждали? Куда я не пришел? - спросил я, весьма удивленный.
- Ну, как же... Мы пришли в «Критикос»... правда, это оказался не ресторан «Критикос», а кафе «Критикос»... небольшое такое кафе...
- На корабль похожий? Такой, трехэтажный?..
- Да нет, - говорят, - обычная забегаловка, каких и в России полно. Типа наших совковых «стекляшек». И ни на правой стороне, как водитель нам объяснил, а на левой...
- Погодите, погодите. Как не на правой? Так вы, наверно, не там были? - спросил я уже облегченно, со смехом.
Братья-монахи перегнулись.
- А может быть, и не там...
- Конечно, не там. Поскольку я-то был там, и вас там не видел.
- Надо же, - говорят, - а владыка еще говорит: «Где же этот Виктор? Обещал к нам прийти - не идет», и все время смотрел, идете вы или нет. Вы уж нас простите, Виктор, это мы виноваты. Смотрим - вывеска «Критикос». Меня, правда, сразу смутило: во-первых, по левой, а не по правой стороне. А во-вторых, водитель еще говорил, что после заправки, а это было не после, а до... Но написано - «Критикос»!
- И у меня было «Критикос».
- И... и мы зашли.
- И я зашел.
Мы посмеялись.
- Странно, однако, - сказал один из монахов, помладше, отец Ферапонт. - Как это в одном городе может быть два заведения с одним названием?
- Я вот тоже думаю, как?.. Разве только один филиал другого... А владыка-то где?
- Так вот он - стоит на балконе.
- А! Владыка! - поднял я глаза на балкон. - Простите. Благословите!
- Слона-то вы и не приметили. Бог благословит вас, дорогой Виктор.
- Владыка, а вы случаем, не из Белоруссии? Очень вы мне моего краснодарского дядю напоминаете.
- Нет. Я из-под Почаева, - ответил с улыбкой отец Серафим.
- Ну, Малороссия, Белоруссия - разница небольшая... Кстати, а мы из под Гомеля.
- Да? Так у меня тоже есть родственники под Гомелем.
- Так я же и говорю, что похожи... Вот такая же мягкая плавная речь, как у вас... И лицом... и даже глазами...
- Сколько лет, если не секрет, вашему дяде?
- Дак ему девяносто уже. Девяносто первый пошел.
- Ну, так я ему в сыновья гожусь. Дай Бог ему многая лета!.. Ну, вы хорошо пообедали?
- О! Замечательно! Все было, как говорится, сердито и вкусно. Особенно барабульки...
- Это что, рыба такая?
- Да, небольшая такая, золотистого, с корочкой, цвета...
- Никогда не ел. А может, и ел, не помню. А мы, не скажу, чтоб в восторге. Так, червячка заморили. Как вы считаете, а может, один позаимствовал название у другого, пользуясь популярностью первого?
- Ну, это вряд ли, отец Серафим. В бизнесе такое не прощается. Слишком близко, слишком рядом. В таком небольшом городке. Тут, наверное, что-то другое.
- Да, - согласились владыка, - пожалуй, тут что-то другое.
Так мы и не выяснили до отправки парома на Афон, в чем тут дело, почему два заведения «общепита», как бы мы сказали в России, в одном небольшом городке имеют одно и то же название. Но, проходя позже вечером перед сном по этой же улице, я убедился: да, вот еще один «Критикос» - слева по ходу, в сторону моря.
Но, главное, - отлегло от сердца: «Господи, а я тогда - про епископа...» Как вообще мог подумать? Такой человек, абсолютно доступный, простой, органичный. Мы потом дважды с ним встречались на Афоне - раз в Пантелеимоновом, он там возглавлял службу и, вся братия монастыря, стоя на коленях, ему исповедовалась. Второй раз в Ватопеде, самом ныне процветающем греческом монастыре Афона. Он там тоже, как старший по чину, возглавлял литургию и даже «Отче наш» произнес по-славянски. По окончании службы, помню, все двинулись в сторону трапезной, владыка присел на тронное кресло, справа от входа, из мрамора, в ожидании выхода игумена и старцев-схимонахов. Я быстро сориентировался - эх, какой кадр! - подскочил:
- Владыка, можно сфотографировать? На память?
- Можно, - тихо, одними губами, разрешил мне владыка, епископ Серафим Лефортовский.
Я отошел на три шага назад и щелкнул.
И все бы ничего (дома уже обнаружил), замечательная получилась фотография: владыка сидит на троне, с резными львами на подлокотниках, с посохом в левой руке, с панагией на шее, в пурпурной, в накидку, греческой мантии, отороченной золотом - и каждый волосок в бороде прорисован, каждая складка на мантии, но - увы! - владыка моргнул. А дубль я почему-то не сделал.
Обидно, как говорится, досадно, но ладно.
Апрель-май. Греция. 2010.
