Русский ковчег

 

Об издании общественно-благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» «Тюмень – столица деревень». Художественный альманах в 4-х кн., ред.-сост. Н.А. Балюк, А.Л. Вычугжанин; оформление: И.Е. Лукьянов. – Тобольск: Издательский отдел ТРОФБ «Возрождение Тобольска», 2022 г. I т. – 532 с. с илл., II т. – 476 с. с илл., III т. – 572 с. с илл., IV т. – 672 с. с илл.

 

Что будем значить для Вселенной мы?

Что зреет в звёздный мир из тьмы веков

Под влажной скорлупою облаков?..

         Юрий Шестаков

 

      Человечество всегда задумывалось о своем месте во Вселенной и во Времени, но более всего размышляло о своем образе на ограниченном отрезке личного существования и о том, как представится наш век тем, кто придет после нас, какими признаками или символами мы можем запечатлеться в Вечности. Романтики середины прошлого века, задумываясь, как о нас, землянах, наиболее полно и понятнее рассказать внеземным цивилизациям, пересмотрев все научные и культурные достижения человечества, решили, что достоверный портрет земного сообщества являет музыка Иоганна Себастьяна Баха. Именно ее, высокодуховную, выражающую божественную и земную природу человека, надо отправить в Космос, чтобы нас поняли во Вселенной, которая много-много старше рода человеческого: возраст ранней Вселенной датируется 13 млрд. лет.

     Человеческая история – та же Вселенная. Историки и писатели с помощью антропологов, соблазненные достижениями и претензиями астрономов, пытаются своими методами заглянуть в глубины человеческой родословной, за границы исторически видимого. Сегодня мы знаем, что ранние представители человека разумного жила около 200 000 лет назад. Но только ли из любопытства люди обращаются к прошлому? Есть ли объективные, необходимые потребности в этом обращении? Зачем прошлому посвящаются научные исследования и художественные произведения? Для чего большому коллективу ученых, писателей, художников понадобилось проанализировать и запечатлеть, собрав воедино, все модусы крестьянского быта? Не для того ли, для чего в свое время праведный Ной в одном ковчеге собрал своих родных и представителей животного мира земли?  

     Много помогает в понимании этих и других вопросов новое уникальное издание, созданное благотворительным фондом «Возрождение Тобольска» – «Тюмень – столица деревень». Это XXXII-е издание историко-культурологического и литературно-художественного альманаха «Тобольск и вся Сибирь». Издание мощное по своему объему и содержанию, весомое в прямом и переносном смыслах. Четыре красочных тома тяжелы не только по весу, но и по информации в них сосредоточенной, располагающейся на более чем 2 тыс. страниц. Это исторический континуум, в котором скрепой закономерной исторической совокупности является общее духовно-физическое пространство – Русская Сибирская Земля.

     В аннотации сказано: «Новая книга альманаха «Тобольск и вся Сибирь» посвящена судьбам российской деревни. Первоначальный замысел издания – показать историю деревень Тюменского района (уезда) – в ходе работы над книгой развернулся на географию всей России. Тюмень – первый русский город за Уралом, как форпост освоения огромной Сибири, – определила логику такого повествования. Личные истории, архивные изыскания, научные исследования, раритетные тексты, яркие образцы народного декоративно-прикладного творчества, произведения изобразительного искусства, прозы и поэзии – всё это живые страницы истории деревенской жизни России. Как созидательные, так и трагические. Богатый пласт народной памяти, семейные фотографии, воссоздают многие, ранее

не известные факты истории, позволяют глубже понять роль деревни в становлении национальной культуры и могущества государства Российского».

     Издание «Тюмень – столица деревень» при обозначенных коллективом авторов задачах, объявленных в аннотации, кажется, много больше заданных границ, оно претендует на осмысление законов человеческой вселенной, усложняющейся по мере своего «расширения» – развития. Как известно, функция развития, приближающаяся к границам, может претерпевать качественные и даже необратимые изменения, вплоть до разрывов. Эти закономерности мы можем наблюдать и в развитии великой системы под названием «Сибирь», чья история во многих аспектах показана в книгах.

     Создатели издания справляются и с озвученной, и с подразумеваемой задачами в силу творческой одаренности и высоких профессиональных качеств.

 - Наталья Алексеевна Балюк (Тюмень) – ученый, доктор исторических наук, профессор Института наук о Земле Тюменского государственного университета. Специалист по аграрной истории. Автор многих книг и научных работ, посвящённых проблемам развития тобольской деревни и крестьянского хозяйства Зауралья.

 - Александр Леонидович Вычугжанин (Тюмень) – ученый, кандидат экономических наук, доктор исторических наук. Автор и руководитель культурно-исторического проекта «Тюмень. Сквозь глубину веков…». Член редакционного совета альманаха «Тобольск и вся Сибирь». Лауреат многих премий.

- Иван Евгеньевич Лукьянов (Москва) – художник-дизайнер издания, признанный в России и за рубежом специалист, создатель уникальных книг, живописец. Лауреат многих всероссийских и международных премий, награжден серебряной медалью Российской академии художеств, картины находятся в Государственном музее А.С. Пушкина, Государственном музее-квартире А.С. Пушкина в Санкт-Петербурге (Мойка-12), Государственном Царскосельском музее, Государственном московском музее экслибриса, частных собраниях России, США, Голландии, Канады, Германии, Испании, Югославии, Чехии, Польши.

 - Аркадий Григорьевич Елфимов (Тобольск) – автор и руководитель проекта, является инициатором создания и бессменным руководителем Тюменского регионального благотворительного общественного фонда «Возрождение Тобольска» с 1994. Общественный деятель. Член Союза фотохудожников России.

      В своем проникновенном слове, ставшем прологом ко всему изданию, Аркадий Елфимов поясняет насущную необходимость именно такого сборника. Осознавая нравственный долг перед русской деревней, сопереживая трагическому разорению крестьянского уклада во времена богоборческой власти начала прошлого века, а также современное уничтожение деревни (чему мы все свидетели), он так видит идею большого коллективного труда: «Вот потому-то мы и решили продолжить начатое: вновь обратиться к теме сибирской деревни, ибо, по моему глубокому убеждению, сердцевина русского мироздания необратимо перемещается именно в Сибирь и не абы куда, а в деревню, что явственно видится в каждом разделе книги «Муромцево». А кто из нас в прежние годы не слышал прибаутку: «Тюмень – столица деревень»? Для жителей первого сибирского города прозвище казалось обидным, но сегодня приходит понимание того, что это, вероятно, самое высокое звание, поскольку столица деревень и есть центр русского мироздания»[1].

     С земным поклоном Аркадий Елфимов заканчивает свое вступительное слово. Низкий поклон, по примеру Аркадия Елфимова, воздают русской сибирской земле все авторы и создатели книги, выражая своим творчеством почесть неизбывной памяти всем русским крестьянам, которые дали России не только непревзойденных тружеников, но великих руководителей, воинов, ученых, художников, писателей – народ, обладающий непостижимым для гордого взора иноплеменного – русским духом.

 

   Земля         

 

     Земля – та ипостась человеческой бытия, которая с определением «Русская» – становится понятием священным. О том, как это происходило в пространстве Сибири, как формировался родовой корень российской цивилизации, как он становился мерилом нравственности человека, в какой степени сохранился и как влияет на современность – рассказывается в большей степени в первом и втором томах издания, которые можно объединить многосоставным понятием «Земля».

     По замыслу создателей издания, четыре тома – символизируют четыре времени года, т. е. тот механизм, которым управляется природный годовой круг и определяется орбита движения крестьянской жизни. Первые две книги, о чем свидетельствуют их обложки с репродукциями картин «Радуга» А.К. Саврасова (1875 г.) и «Полдень» И.И. Шишкина (1866 г.) – посвящены весне и лету – периоду сеяния зерна и периоду его укоренения и возрастания. Весеннее преображение природы олицетворяет становление и расцвет сибирской жизни. На обложках третьей и четвертой книг художник Иван Лукьянов разместил картины осенней и зимней природы – это «Долина реки осенью» И.И. Левитана и «Зимний пейзаж» Н.С. Крылова (1827 г.). Земля исполнила свое предназначение: создается изобразительно-смысловой контрапункт ее успения и оскудения человеческого духа, что заставляет задуматься над нравственными законами бытия.  

    Вешняя земля – символичный образ, он обращен не только к земледелию, в большей степени это метафора, относящаяся к зарождению и становлению Сибири, как важнейшей части Российского государства. Понятие «Земля» то выразительное средство картины бытия, под которым подразумевается система представлений человека о мире и своем месте в нем; та сущность, вмещающая и объединяющая отдельные сообщества, отличающиеся по национальному, культурному, религиозному и другим признакам.  

     В книгах показана развивающаяся и укореняющаяся в географическом, социально-политическом, историческом пространстве модель мира, которая во многом способствовала становлению каждой личности и всего российского народа и государства. Говорить о строго выверенной композиции многотомного издания сложно. Да и не надо, так как эти 4 тома никто не будет читать «запоем». Это не роман, не пьеса, но энциклопедия сибирской жизни, исторический справочник, памятослов. А точнее, – ковчег русских смыслов.  Уникальное издание «Тюмень – столица деревень» с его разными по тематике и величине статьями можно сравнить с небом, на котором расположены разноудаленные друг от друга и от Земли звезды различной яркости, его можно также назвать космическим атласом сибирской истории. О ней рассказывается в не равных по объему и жанрам материалах профессиональных и непрофессиональных авторов, научных исследованиях и безыскусных семейных родословных. Очевидна тематическая однородность глав, но задача строгой хронологии расположения материалов не является приоритетной. Как в природе, органической и неорганической, на первый взгляд нет строгой закономерности, так и в издании, показывающем в длительном времени жизнь огромного пространства, нельзя все упорядочить, подчинив рациональной зависимости. Допускаемые редакторами тематические повторения, напоминания о сказанном, хронологические сбои, т. е. возвращения из дня сегодняшнего в прошлое и обратно, даже укрепляют повествовательное полотно, так крепкий швейный шов «назад иголку», надежно сшивает ткань.    

     Статьи альманаха разняться по художественному уровню изложения, по тематике, и это предусмотрено, так как предполагается разный читательский интерес, разный образовательный уровень посетителей этого, похожего на музей издания. Ученые заинтересуются историческими или научно-социальными исследованиями, такими, например, являются статьи Н. Балок. Кому-то будут по душе краеведческие заметки или немудреные рассказы о старинном крестьянском быте. Издатели предполагают, что этот труд будет востребован не одним поколением, не одним веком, не только сибиряками.      

    С учетом того, что композиционное решение определяется сочетанием отдельных частей во имя главной идеи, можно почувствовать, что самостоятельные материалы издания, его гармоники, как тоны натурального звукоряда, складываются в общую единою Гармонию, в целостность, детерминированную сквозной идеей. Сложен симфоничный зрительный ее образ – с первых титульных листов и на протяжении всех четырех книг созданный Иваном Лукьяновым. Художник для проявления ментальных смыслов использует репродукции известных православных икон, иллюстрации произведений русских классических художников, архивные фотографии. Их продуманной последовательностью создается внутренний ритм всего издания.

     Художественно-оформительская работа огромна, она в полной мере сопоставима с огромностью содержательно-смысловой матрицы издания. Для ее проявления художник разработал сложную систему взаимосвязанных образов, придумал и воплотил план своеобразной художественной «галереи» внутри книги, использовал оригинальные дизайнерские приемы, подобрал более сотни живописных репродукций разных форматов, еще больше фотографий, создал графическую мелодию из разных, старинных и современных шрифтов.  Иван Лукьянов полноправно считается одним из основных авторов этого издания.  

    Так о своих творческих установках говорит художник, выстраивающий дизайнерскую концепцию на нетленных опорах жизни. Это – «история бытия человека. Законы жительства. Гармония созидания, сотворчества человека с окружающим миром.  Рождение, рост и умирание в цикле человеческой жизни. Взгляд на мир человека, живущего в гармонии с миром природы, данным ему Богом. Жизненное сотворчество с природой, семьёй, общиной.

     Из прошлого на нас смотрят лица крестьян, наши потомки. Мы смотрим на них из настоящего. Меж нами невидимая граница, отделяющая и объединяющая нас. Мы смотримся в себя самих, в то первоначальное, что заложено в нас.  Множество поколений отделяют нас от крестьян XVIII в., но патина времени ощущается не на их, а на наших лицах. Как древняя икона, дошедшая до нас темной от копоти, после расчистки от поздних записей является во всей своей свежести и красоте, так портреты и пейзажи прошлого являют нам наш истинный внутренний образ. Такая обратная перспектива объединяет нас с нашими пращурами и позволяет оценить современное состояние человеческих душ. Ужаснуться тупику, в который завела нас цивилизация потребления».

     Поэтическим пояснением такого «оценочного» взаимного родового всматривания могут быть строки петербургского поэта Андрея Реброва.

 Пронзают сумрак зоркие лучи,

 Светло глядящей в зеркало, свечи.

 И, слившись с отражением ее,

 Мой долгий взор лучится в Бытие,

 Где  ныне я… Мой род запечатлен

 В необозримом зеркале времен.

 И я, как в вещем полузабытьи,

 Глазами внуков зрю в глаза свои,

 Из глубины которых на меня

 Взирают предки – горняя родня.

     Первые страницы первого тома издания раскрывают смысловую основу и всех следующих томов. Художник в этой своей работе, условно говоря, использует византийскую систему организации храмового пространства, выбирает Высшую точку зрения на панораму сибирской жизни – предлагает посмотреть на нее от Сотворения мира, с высоты Творца. Иконописный канонический образ Новозаветной Троицы – Отца, Сына и Святого Духа на титуле первого тома, дополненный словами из первой главы Бытия «И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. (Бытие 1:11)» – свидетельство о том Зерне, том Начале, от Которого все произошло и стало таким, каким мы знаем. Нам не надо задумываться, что откуда пошло, лишь по прочтении книги утвердиться, что было «это хорошо». Золотой лучащийся фон иконы – символ божественной энергии жизни, благого Божиего к нам произволения. Библейские цитаты, используемые в иллюстративном материале, художник высветляет белыми прозрачными полосами, напоминающими пробелы на иконах Феофана Грека, где они обозначают чистый, нетварный свет.  

     На следующей странице тоже икона – Христос-Пантократор или Спас в Силах – на красном фоне, представляющем землю, Он изображен в окружении зодиакального круга и ангелов. Этот образ вызывает переживание трагическое, настраивает на соприкосновение с жизнью во зле мира. В левой руке Христос держит свиток, на котором написано "Придите ко мне все страждущие...", круговая надпись в такой иконографии обычно звучит как ответ: «Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних». Но кто эти страждущие и за что хвала Господу? 

     За то, что жизнь жительствует! За то, что идет весна! Какова она можно судить по цитируемому полотну А.Г. Венецианова «На пашне. Весна». Трудная и трудовая, прекрасная и плодородная. Ее олицетворяющая молодая сеятельница вышла на первую пашню, как было принято в крестьянской среде, в красивом кокошнике и праздничном сарафане. Ведь первая борозда – праздник. Крестьянская женщина символизирует вечность бытия не только своим трудом в годовом круге, но и своим младенцем, следованием заповеди Христовой «Плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте…» (Быт. 1: 28). Ее прекрасный, здоровый малыш, сидящий на пашне в тонкой рубашечке, напоминает нам о народной примете, связанной с животворным теплом вешнего света. Считалось, если младенца в распашонке посадить на землю, и он не закапризничает, значит, земля прогрелась, она готова для принятия семени. Картина передает особенную прозрачность, «питательность» весеннего света, его способность пронизывать мир. Это мы видим в других титульных репродукциях издания – в пейзажах Григория Сороки «Рыбаки», Исаака Левитана «Летний вечер».

     Обращает внимание неожиданное компилятивное соседство – соединение в одной репродукции нескольких художественных тем. Так, в частности, полотно Левитана дополнено фрагментом «Натюрморта с фруктами» голландского художника Балтазара ван дер Аста, в картине И. П. Аргунова «Портрет неизвестной крестьянки в русском костюме» присутствует букет полевых цветов работы современного живописца Юрия Панцырева.  Подобные компиляции встречаются и в других иллюстрациях первого тома. По мысли художника так, через соединение разноприродных и разновременных образов, через переживание минувших жизней, чувствований и знаний, можно полнее выразить смыслы пространственно-временной структуры бытия. Подчеркнуть не мимолетность, но вневременность человеческой жизни и красоты. А почему Иван Лукьянов цитирует именно голландских художников, он отвечает так: «…у голландцев совершенно иное восприятие пространства и жизни в целом. У них все светлее, радостнее и непринужденнее… Здесь очень важна грань между абстракцией и реальностью». Художник, подчеркивая такими средствами, воплощает идею красоты человеческого, в данном случае, крестьянского образа.

     Кроме света и тепла – красота – еще одна, не названная, но явная, всеобъемлющая среда человеческого бытия. Ее излучает картина Алексея Венецианова «Кормилица с ребенком», которую, как один из живописных эпиграфов, Иван Лукьянов размещает в начале первого тома издания. Красота – не только личностное свойство, но сложная вневременная и всеобъемлющая совокупность качеств, проявлений, элемент Света, который тьме не объять. Синтез ограниченного и безграничного достигается художником-оформителем издания Иваном Лукьяновым компилятивным расширением полотна, получающим симфоническое звучание. Глубокий гористый пейзаж, вызывает ассоциации с мадоннами и светскими портретами Леонардо да Винчи, щегол, вылетающий из ручки малыша – конкретная отсылка к «Мадонне со Щеглом» Рафаэля и Мадонне Литте Леонарда. Есть здесь аналогии и с иконографией Богоматери Млекопитательницы.

     Широкая полноводная река во весь разворот – это и река памяти, и образ целостности мироздания и духовной сверхпроводимости, о чем так говорил Ф.М. Достоевский, тоже отчасти сибиряк. «...все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается» («Братья Карамазовы»).   

     Свет человеческой красоты, свет ответный, обладающий тем же пронизывающим мир свойством, что и свет Божественный. Но что есть красота? Создатели издания понимают ее в совокупности. Это искренность и чистота помыслов человека, свет его души. Такую красоту мы видим на лучших полотнах русских живописцев, отображающих крестьянский быт прошедших столетий. Там пейзажи – райские, там лица – лики, излучающие образ Божий, небесное в земном. Красота присутствует в крестьянских лицах, если они отражают божественное начало. Оно, разлитое в окружающем их пространстве, является неотъемлемой составляющей личности. Божественным Светом и сиянием человеческой красоты пронизаны все четыре книги, посвященные крестьянам Сибири.  

     Вступительная статья одного из создателей издания «Тюмень – столица деревень», коренного сибиряка, политического деятеля, председателя попечительского Совета фонда «Возрождение Тобольска» Юрия Шафраника проиллюстрирована фрагментом картины Шишкина «Среди равнины ровныя», с изображением могучего дуба. Этот образ символизирует и самого знаменитого сибиряка Шафраника, и издание, о котором так говорит Юрий Константинович. «Сборник, первоначально задуманный как двухтомник, в итоге стал четырёхтомником. Двадцать разделов книги, традиционно включающие такие рубрики, как «Трибуна», «Единица хранения», «Семейный альбом», «Как это было» и другие, не содержат пустых материалов. Книга соответствует фирменному стилю изданий фонда «Возрождение Тобольска» – предпочтение при публикации отдаётся уникальным материалам, зачастую впервые публикуемым. Публикации маститых учёных и публицистов соседствуют с материалами дебютантов, но вся эта мозаика складывается в достоверный портрет прошлого и настоящего российской деревни. И не случайно в одной из статей сборника прозвучал призыв объявить в стране «Год российской деревни». Именно это во многом позволит создать портрет будущего российской деревни. Для достижения результата в любом деле важно ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ»[2].

     В осмыслении целеполагания издания помогает своеобразный колонтитул – отчерчивающий каждую статью графический стебелек с отростком молодого побега, символизирующий по мысли художника рост бытия, жизнь рода в развитии. В него, как в стилизованную виньетку, вписано имя автора и название статьи. Тем подчеркивается, что все материалы книги являются ветвями единого древа жизни крестьянского сословия.

     Первая глава называется «Напутствие», то есть наставление на долгий путь по сибирской истории. Первые слова принадлежат классикам. Исследование известного историка, публициста XIX века коренного сибиряка Николая Ядринцева, посвящено вопросам развития самосознания его земляков и общественного сознания народа этой огромной части России. Автор, живший в Российской империи, формулирует основные термины крестьянского быта, дает рекомендации о необходимости предоставления гражданских прав переселенцам, создания условий для их образования и духовной жизни. Известный русский историк Василий Ключевский, рассматривая заселение сибирских земель как колонизационный процесс, показывает, что это благотворный процесс, отличный в принципе от западного, он способствовал развитию жизни окраин страны и укреплению многонационального государства. Надежда и вера в русский народ звучат в таких словах ученого: «У каждого поколения могут быть свои идеалы, у моего свои, у вашего другие, и жалко то поколение, у которого нет никаких. Для осуществления идеалов необходимы энергия действия, энтузиазм убеждения; при осуществлении их неизбежны борьба, жертвы. Но это не всё, что необходимо для их торжества: нужны не только крепкие нервы и самоотверженные характеры, нужны ещё и сообразительные умы»[3].

     В ряду названных классиков статья Романа Федорова – нашего современника, сибиряка, доктора исторических наук «Дорога, создавшая Россию» имеет просветительское значение. Достоверен рассказ об Артемии Бабинове, действительно, взявшемся за строительство дороги, должной связать Сибирь с русским Севером, откуда пошли в Сибирь первые переселенцы. «…была пройдена дорога через Уральские горы, и Артемий Бабинов доложил в Москву, что может провести прямую грунтовую дорогу, которая намного сократит путь между Солью-Камской и Тобольском, стольным городом Сибири. Высочайшее согласие было получено»[4].

     Эта та дорога, которая объединила русские земли, способствовала выработке мировоззрения людей русской особой породы, помогла миссионерству образовательному, научному и духовному, а также градостроительству, торговле и многому другому. Ее зримые образы представлены на страницах книги художественными шедеврами – фотографиями знаменитого мастера С.М. Прокудина-Горского, на которых крестьянские домики, может, и неказистые, но почти все деревенские церкви с золотыми куполами, а лица крестьян, даже уставших, излучают свет радости бытия и надежды на Бога.       

     Благодаря этой дороге и мы можем отправиться в исследовательский путь по Сибири, начав с самого начала. То есть со знаменитых сибирских мамонтов, с тайн древнего мира, которым посвящена статья биолога, краеведа Павла Ситникова. Потом присоединиться к Ермаку и его поименно названной дружине в их походе. Вместе с Сергеем Туровым, кандидатом исторических наук, экологом, узнать о сохранившихся реликвиях Ермакова войска – иконах, знаменах, кольчуге-панцире Ермака Тимофеевича. Обращает на себя внимание иллюстрация с регалией, атрибутированной как знамя отряда, на нем изображено «Явление архангела Михаила Иисусу Навину». А ведь, действительно, Архангел Михаил, будущий победитель сатаны, которого, по Писанию, он должен одолеть в конце времен, пронзив своим копьем, держит так меч в параллелях линий неба и земли, что получается буква «Z»[5]. Вот такая промыслительная и своевременная перекличка символов!

     Сакральное значение регалиям Ермака придавалось уже его современниками. Невозможно не поверить словам калмыцкого тайши Абалая, священно почитавшего русского героя и желавшего иметь его кольчугу. «…у Аблая имелся и личный мистический опыт, связанный с Ермаком: “Я-де много лет [панциря] добивался. Когда был я ещё мал и утробой болен, то дали мне пить с земли, взятой с его могилы, и здоров стал до сих пор. Когда же еду на войну с землёй, взятой с этой могилы – побеждаю; если же нет земли – почти пустой возвращаюсь, без добычи”»[6]. Хочешь верь, хочешь – не верь… Но сибиряки всегда побеждали.

     Однако, видя трудолюбие сибирских крестьян, их самоотверженное служение Отечеству, не остается сомнения в том, что главное русское поле для сибирских тружеников было не боевым, а полем сражения за хлеб, за сохранение богоданной жизни. Первую пашню Сибири искал и нашел всемирно известный тюменец, писатель, журналист, кинорежиссер, историк-исследователь Анатолий Омельчук. «Александр Стефанович подтвердил мои розыски: да, первая пашня Сибири находилась в нынешней черте Тюмени, возможно, это и есть улица Полевая, но вероятнее всего, район улиц Челюскинцев и Семакова. Иваненко, человек конкретного исследования, не оставил мне надежды: первая пашня уже застроена, и, если нам захочется как-то увековечить крестьянскую славу, придётся воспользоваться распространённым оборотом “На этом месте…” – и только.  <…>

     Первое поле Сибири! Всё, вроде, отлично, только мы не увидели воочию, руками не пощупали ту славную землицу, может, поэтому достигнутые цели не особо радуют. Но, возможно, задача изначально не особо верно сформулирована? Зачем непременно первая пашня, ведь можно поискать ту, которая сохранилась. Если уже нет первого, то наверняка есть старейшее поле Сибири. “На речке же, на Тюменке, мельница мучевчатая пашенного крестьянина Тренки Метелева, у него, у Тренки, под деревнею, мелет зимой и потом одними жерновы, а вода не малая, оброку с той мельницы платят в государеву казну 3 рубли”.

     По всем доступным нам с доцентом А. С. Иваненко документам выходило, что Метелева – самая старая русская деревня Тюменской области, по существу же, и всей Сибири»[7].

     В Сибири много многовекового и многотысячелетнего. Как, например, население, коренные татары, бухарцы, тоболо-иртышские татары и др. Об их истории, антропологических и культурных особенностях и различиях рассказывается в отрывке из старинного исследования Ивана Андроникова, в статьях доктора исторических наук, профессора, этнографа Николая Томилова, доктора исторических наук Александра Вычугжанина. Из материала А. Вычугжанина запоминается такая историческая деталь, характеризующая отношение татарского населения к православной русской власти. «При царе-батюшке татарам жилось неплохо в Тобольской губернии. Вот только два примера по нашему краю после устранения от власти императора Николая II, когда либеральная интеллигенция ликовала в столицах по случаю наступившей «свободы». Последний тобольский губернатор Н.А. Ордовский-Танаевский вспоминал, что к нему домой в Тобольске приходили татары с предложением ехать в Петроград спасать царя. Недавно в газете «Тифлисский листок» от 10 октября 1917 года встретил заметку «Давай царя!» – о том, что татары в Тобольской губернии требуют возвращения царя»[8].  

     Или сама Тюмень! Возникновению которой на месте древнего татарского поселения Чинги-Тура, претендующего на многовековую историю, посвящен материал тюменского гражданина Федора Бузолина «Исторический очерк сибирской истории в отношении основания города Тюмени, с его подчиненными окрестностями» (1852 г.). О возрасте столицы Сибири можно судить по таким сведениям. «Новые военные экспедиции из Стрельцов и Казаков под предводительством двух воевод: Василия Сукина и Ивана Мяснова с письменным головой Чулковым поспешили в пределы Сибири, и оставляя цель завоевания главного города Искера 29-го июля 1586 года, остановились при реке Туре близ прежней столицы Чингис-Туры, где, оградившись по течению рек земляным валом»[9].  А если учесть возраст первоначальной столицы Чинги-Туры, устанавливаемый археологами по древним артефактам, то родовому древу Тюмени весь десяток веков наберется.  

      Столица Тюмень – алмаз Сибири, а вокруг него не менее знатные алмазы – ее окрестные деревни. О многих из них рассказано в книге; мелодично, поэтично звучат их старинные, в основном, русские названия. Деревня Зырянка, село Успенка, деревня Черная речка, село Каменка, село Кулаково, село Онохино, деревня Насекина, село Перевалово, село Червишево, деревня Аремзянка (по имени татарского князя) и многие, многие другие. И об их жителях приведены воспоминаниях – семейно-родовые, специальные исследовательские, литературно-художественные. О деревне Аремзянка сведения сохранились со времен Ермака, а прославлена она именем Дмитрия Менделеева. Так говорится о его кровной связи с сибирской землей в материале краеведа, заслуженного учителя России Ольги Майоровой «1899 год. Великий учёный посетил родные пенаты. Старожилы рассказывали, что Дмитрий Иванович, выйдя из тарантаса, опустился на колени и припал к родной земле. Навстречу шли крестьяне с хлебом-солью»[10]. Здесь находился стекольный завод матери великого ученого, здесь прошло его детство, здесь он заинтересовался химическими процессами.

     В сборнике много исторических материалов о сибиряках, выходцах из деревень, ставших выдающимися учеными, купцами, промышленниками. Их всех можно назвать меценатами в смысле преображения к лучшему всей, и крестьянской тоже, сибирской жизни. Это не широко сегодня известные Чукмалдины, Вяткины, старообрядцы Колмаковы, крестьянского рода Ядрышниковы и многие другие.  Их дворцы, храмы, школы, сады остались в памяти и на фотографиях. Благодаря изданию «Тобольск – столица деревень» останутся навеки их имена и память о благотворительных деяниях. И это одно из достоинств книги, в которой вспоминаются и люди знаменитые, и богатые, и простые крестьяне.

     Фотографии цикла «Свидетели времени» если и не называют имен, то показывают собирательный образ сибирского крестьянства. Лица – строгие, сосредоточенные, осененные думами. Такие люди могут не только лес или целину превратить в житницу, но и с ходом временем поспорить, сохранить свои деревянные деревни на века. И тяжелый труд вынести, и экономный быт радостью просветить. И ехали, ехали в Сибирь новые и новые крестьяне.

      А ведь трудна, переменчива была переселенческая политика Царского правительства. О ее особенностях в правление Николая II, о Столыпинских льготных мерах подробно, интересно, не формально, с эффектом присутствия рассказывает Александр Вычугжанин в развернутой статье «В Сибирь – к земле, к воле…» В ней встречаются имена известных писателей, публицистов того времени Чехова, Станюковича, Ядринцева, Телешова и др., отразивших разные стороны этого процесса, охватившего всю Россию. «Большую помощь в организации переселения правительственным учреждениям оказали земства ряда губерний Европейской России, создавшие

для этих целей в 1908 г. Южно-Русскую областную земскую переселенческую организацию. В 1912 г. Южно-Русская областная земская переселенческая организация намеревалась даже устроить в Полтаве сибирский музей»[11].

     Хотя переселенцев действительность и разочаровывала, но старые деревни расширялись, новые строились, древние – сберегались. Непостижимо, как доныне сохранилось, например, село Кугаевское, упомянутое в документах 1610 года. Пусть сегодня от него осталось шесть домов и четыре дачи, но именем сберегается история. И ревизскими сказками разных веков, фотографии листов которых иллюстрируют рассказ краеведа-исследователя Владимира Струся о ямщике Петре, ставшем усердным переписчиком. Вообще ямщицкая тема – тема сквозная: Сибирь – это дорога, а значит, ямщики, понятно, самая востребованная профессия. Мы видим их, удалых, летящих по осеннему бездорожью или в морозный закат, на картинах русских художников – Н.  Сверчкова, И. Куликова, Б. Кустодиева. Будто из реликтовых глубин сибирской жизни вырываются их властные окрики и звоны колокольчиков упряжи. И кажется, нет им препятствий и не будет им сносу вовек.

     Цикл статей доктора исторических наук, профессора, специалиста по аграрной истории Натальи Балюк, «С чего начиналась деревня», «Из истории генерального межевания в Зауралье», «Ревизская сказка»[12], посвященных социальным вопросам сибирской жизни, отражает ее реалии, дает представление о населенном пункте, как об устойчивом комплексе земельных участков для постоянного проживания и хозяйственной деятельности с соответствующими жилыми и хозяйственными постройками. Это научный материал дает представление о специфических особенностях крестьянской жизни. «Становление деревни как постоянного поселения включало не только разработку пашенных угодий, но и апробацию качества почв, их плодородия в течение двух – пяти лет. Если за ряд полевых сезонов удавалось получить стабильные урожаи, только в том случае временное поселение становилось постоянным. Однако нередко, пытаясь ускорить заселение новых земель, воеводы заставляли крестьян сразу после наделения их земельными участками ставить жилые постройки»[13].

     «Ревизские сказки» – термин, известный нам из русской классической литературы. Точнее же – это документы, отражающие результаты проведения подушных переписей (ревизий) податного населения Российской империи в начале XVIII – 2-й половине XIX в., проводившихся с целью налогообложения. Но что за ними стоят имена, судьбы реальных людей осознаешь, глядя на приведенные в статье Натальи Балюк «живые», с реальными именами сибирских крестьян экземпляры этих «сказок», касающихся переписи тюменских ямщиков. И оживают они в своих родах и судьбах.  

     А ведь многие ямщики меняли свою романтическую профессию. Показательны материалы о ямщиках, ставших хлебопашцами. В этой метаморфозе видится сакральный ритм сибирской жизни: перемена мест – оседлость, движение – покой, кинезис – статис, Путь – Предстояние. А одним словом – непрерывное Восхождение. С молитвами – к новому урожаю, к семейному пополнению, к безгрешному житию, к храму, к Небу Господнему.           

    

                                                  Небо

 

     Небо в художественном и смысловом содержании книги – полноправный герой. Мы его видим в глазах и нищих, и зажиточных крестьян, православных и старообрядцев, запечатленных на старинных фотографиях, на картинах русских живописцев, взятых за эпиграфы в следующих томах издания. Как говорит художник Иван Лукьянов, «облака – фигурируют во всех входах в книгу и многих картинах. Эта жизнь неба, его непостижимость и необъятность. Живое впечатление от летней поездки в Тюмень. Меня завораживали театральные действа на небе. Такой высоты и огромности пространства я не ощущал ни в Европе, ни в Америке, ни в Африке, ни в Китае. Облака! Непостижима их красота, которую мы не замечаем».

     Но сибиряки замечали всегда. Поэтому так красивы их церкви, так высоки колокольни храмов и мечты, и надежды, и свершения. Церковная тема – одна из основных в книге, она не заостряется, но вплетается в повествование как естественное духовное ощущение бытия. Укоренение веры и ее насильственное искоренение – рефрен, связующий все тома сборника.

     Первая глава третьего том «Хранители Святой Руси» посвящена истории церквей, монастырей, судьбам священников и архипастырей. Заглавный материал рассказывает о богоборческих временах начала XX в., – то есть цикл начинается с конца, с разгрома Церкви. Статья кандидата филологических наук, научного сотрудника Тобольской Духовной семинарии Галины Коротаевой из серии «Собор Тобольских святых» – «Священномученик Николай Пятницкий» обладает убедительной документальностью не только благодаря фотографическому блоку, но внимательному отношению к трагедии богоборческих времен автора статьи, показавшего ужас Гражданского и идеологического противостояния одного, родственного народа. Ее следующая статья «Благотворительная деятельность Иоанна Кронштадтского» содержит малоизвестные факты о связях святого молитвенника преп. Ионна Кронштадтского, жившего в Санкт-Петербурге, с Сибирскими епархиями и помощи им. «Призыв этот подкреплялся неустанной благотворительной деятельностью самого Иоанна Кронштадтского. Начиная с 1894 года и на протяжении последующих девяти лет его имя не сходит со страниц «Тобольских епархиальных ведомостей». По неполным данным, только официально зафиксировано свыше сорока пожертвований дорогого батюшки на нужды церквей и школ Тобольской губернии. Их география охватывает большинство губернских округов (позднее уездов), включая Тобольский, Сургутский, Берёзовский, Тарский, Туринский, Курганский, Ялуторовский, Ишимский, Тюменский»[14].

     Рассказ о деятельности преп. Иоанна Кронштадтского имеет не только фактологический аспект, но и предостерегающий фактор: надо слушать и слышать наших пастырей. Святой батюшка предупреждал о грядущей русской катастрофе, тщетно увещевал русский народ. Церковная история поучительна. Нельзя забывать ее уроки, ни близкие, ни давние. Поэтому актуальны статьи, посвященные русскому Расколу.       

     Известно, что Сибирь стала приютом для гонимых старообрядцев. Поныне не иссякает интерес к их истории. На основе экспедиции, которая состоялась в июле 1992 года по маршруту: деревни Ершино, Решетниково, Кирсаново Исетского района Тюменской области написана статья краеведом, коллекционером Галиной Королевой «Старообрядцы Приисетья». Это статья об истории Раскола, о его причинах и последствиях, о дальнейших разделениях в среде староверов, об особенностях богослужений и бытовой их жизни. И об одном из авторитетнейших зауральских крестьян-старообрядцев XVIII в. М.И. Галанине. Это имя не раз встречается на страницах сборника.  «Мирон Иванович Галанин – в Приисетье его обычно называют святым Миронушком. Дата рождения его неизвестна, но уже в середине XVII века имя его было хорошо известно делопроизводителям и членам Тобольского архиерейского дома, а через 30 лет оно не раз встречалось в делах Святейшего синода и даже Сената. Известность была вполне заслуженной: среди тех, кто мужественно сопротивлялся притеснениям казённой церкви и самодержавия, М.И. Галанин играл далеко не последнюю роль…  

     Мирон Иванович известен и как крестьянский писатель. “Крестьяне-старообрядцы Урала и Сибири, – пишет Н.Н. Покровский, доктор исторических наук, – создали обширную литературу. Она хранится в

избах, тайге, скитах. Большое историческое повествование о борьбе урало-сибирских крестьян с официальной церковью принадлежит одному из смелых и стойких организаторов этой борьбы – тюменскому крестьянину М.И. Галанину, память о котором до сих пор чтится в исетских сёлах (книга называется «Истории про древнее благочестие»)”. К сожалению, повествование не найдено, но в Туве, Горной Шории, Алтае, Зауралье обнаружены выдержки из него, включённые в исторический труд «Родословие часовенного согласия», созданный в конце XIX века отцом Нифонтом (с Урала).

     Кроме того, Галанин является одним из руководителей наиболее массовых антицерковных выступлений крестьян-старообрядцев в XVIII веке»[15]. 

     В общем, личность историческая, поэтому в Исетском районе бытует поговорка о деревне, в которой похоронен этот знаменитый сибиряк, «ты не бывалец Приисетья, если не побываешь в деревне Кирсановой».

     Пути многих просвещенных миссионеров Русской Православной Церкви связаны с Сибирью. В 1702 г. в сибирские митрополиты был хиротонисан Филофей Лещинский. Филофей Лещинский на момент назначения на Тобольскую митрополию являлся настоятелем брянского Свенского монастыря и был известен как ревностный проповедник, а также просвещённый деятель церкви, воспитанник Киевской Духовной академии. О его миссии говорится в статье кандидата исторических наук, специалиста по этнической истории и экологии Сергея Турова. «Ф. Лещинский крестил берёзовских остяков в миссионерских экспедициях 1712, 1713 и 1714 гг.; пелымских вогулов – в 1714 и 1715 гг. В 1716 и 1718 гг. к христианству были приобщены сургутские ханты. Летом 1716 г. Филофей по пути из Тобольска в Сургут на реке Вахе обратил в христианство 3500 аборигенов»[16]. История миссии митрополита Филофея – лишь одна из страниц великой просветительской миссии Русской Православной Церкви в Сибири.

     Обширен Собор православных сибирских святых, нетленные мощи которых почивают в столичных и деревенских церквах. Есть и чудотворные иконы. Об иконе села Суерское – это Суерский список Смоленской иконы Божией Матери и посвященной ей церкви пишет Сергей Туров в статье «Село Суерское и его святыня». Образ «просиял в чудесах во второй четверти XVIII века. Суерский протоиерей Н. Лапин к концу 1880-х гг. насчитал 33 “случая благодатной помощи от Суерской иконы Божией Матери”… Сложилась некая «специализация» в проистечении благодати от чтимой Суерской Богородицы: “Пресвятая Дева подаёт помощь прибегающим к её ходатайству пред Суерскою иконою во время пожаров – прекращением их, в засуху – ниспосланием дождя и в многоразличных болезнях, особенно детских”. Настоящий ритуал в своё время сложился в связи с церемонией выноса в народ Суерской иконы. Первоначально её носили в Исетский острог, а затем в Рафаилов монастырь. Как говорит предание, этот порядок был установлен по настоянию некоего исетского управителя, у которого сильно болели глаза, и он получил исцеление от иконы. Затем, опять же по преданию, с помощью Суерской иконы в Исетске и окрестностях удалось остановить падёж скота»[17].   

      До революции перенесение иконы по селам было народной традицией. Для Богоматери Суерской был построен храм, история которого связана и с расцветом, и с запустением, и с перестройкой, и с обновлением в 1999 г. Средства на восстановление храма выделил известный российский предприниматель, генеральный директор ОАО «Сургутнефтегаз» В.Л. Богданов, местный уроженец. И ныне продолжаются чудотворения святого образа.   

     Не мало родилось в сибирских деревнях будущих российских знаменитостей. Не мало их и побывало в этой части России. Статьи о родной деревне Григория Распутина, о посещении Сибири представителями рода Романовых нельзя назвать сенсационными, но некоторые архивные исследования, местные документы вызывают интерес, дополняют картину последних трагических лет существования Российской империи, когда ее ниспровергатели замахнулись на небо.

    А как его победить, если Господни небеса – высоко, а у людей небесные образы и молитвы спрятаны глубоко в душе? Мудр был сибирский крестьянин.  О его вселенском знании поэтично, с привлечением избранных речей из «Русского месяцеслова» пишет журналист, литератор Анатолий Байбородин в материале «Земное и небесное крестьянское знание». «Разумеется, смешно и грешно даже помыслить о темноте и дикости русского крестьянина, что с древнейших лет обладал вселенским знанием: ведал природу земную от матери – сырой земли и до божьей коровки, ползущей по стеблю осоки; чуял предвестия летних гроз и зимних метелей; по небесному лику с рассветами и закатами, по солнцу, луне и звёздам провидел погоду и грядущий урожай, и приплод. Из сего благоговейного вселенского знания русский крестьянин породил столь календарных примет, пословиц, поговорок, сколь звёзд на Млечном пути, придав речениям глубинный иносказательный смысл и словесно столь благолепно облачив речения, что взревновали даже Богом одарённые книжные поэты»[18].

    

                                              Красота

 

     Крестьяне, народ, действительно, особо одаренный, в первую очередь, врожденным чувствованием красоты, воспринятым от красоты сибирской природы и гармоничной в своих смыслах и обрядах веры православной. Красота – главная характеристика и самого издания «Тюмень- столица деревень», красочно, поэтически освещающего историю сибирского крестьянства. В книге много поэзии: и простосердечной народной, и философской, созданной великими русскими поэтами-мыслителями – Федором Тютчевым, Арсением Тарковским. Стихотворениями заканчивается каждый том книги, так подчеркивается их значение в качестве несущей русских сущностей, подобной высокочастотной составляющей в модуляционном процессе, передающем информацию в пространстве-времени.   

     Внутреннее движение, раскрытие темы книги создается вставками полосных портретов, пейзажей, жанровых картин. Тексты перемежаются галереями: портретной, мастерства крестьянских промыслов, старообрядческой, лубочная галерея картин Б. Кустодиева обрамляет блок пословиц и поговорок русского народа. Старинные карты местности добавляют текстам достоверности, убедительности, их уникальность свидетельствует о большой научно-архивной работе, проведенной авторами и издателями альманаха. 26 планов деревень Тюменского уезда выведены на диск и прилагаются к изданию.

     Важная роль отведена шрифтам, архаичные, незнакомые очертания букв заставляют внимательно вглядываться в текст, концентрировать внимание, вживаться в прошлое. Так говорит о своих замыслах и работе со шрифтами художник Иван Лукьянов. «Шрифты используемы в книге, имеют важное значение. Шрифт Гротеск Гумманист (без засечек) – современный шрифт, он интонационно окрашивает текст в тембр голоса нашего современника. Второй тип шрифта с засечками – Бодони, нарисованный по заказу императрицы Екатерины II французским шрифтовиком Джамбаттистой Бодони. Этим шрифтом набраны исторические документы Радищевского времени, они гармонично читаются в рубрикации и стилистике той эпохи. Живая речь, цитаты, письма, стихи в современных текстах, набранных шрифтом Гумманист, отображаются легким курсивом старинного шрифта Бодони. Этот контраст позволяет отделить повествовательную речь от цитат и объединить два основных шрифта, используемых в книге. Выделения и рубрикация в книге намеренно спокойные, акцентирующие на смысле, а не на эмоции. Акценты, смысловые подчеркивания сделаны на иллюстрациях. Стояла задача шрифтностью регулировать повествовательный ритм, который в основном должен быть спокойным». 

     Но невозможно сохранить спокойствие, когда рассматриваешь репродукции с предметами народного творчества. Высокие, восторженные чувства вызывает кружевная резьба по дереву, украшающая дома крестьян, восхищают необыкновенной красотой знаменитые тюменские ковры, расшитые жемчугом женские головные уборы, ювелирные украшения. Дивно декоративно-прикладное творчество сибирских татар и бухарцев.

     А стихи! А народные пословицы и поговорки! Все не только для украшения жизни, но для умиления и укрепления красоты души, которой должно быть отвратительно тлетворное зло.     

     И действительно, только чистым душам удаются такие шедевры. В Сибири их не счесть, одних только стилей деревянной резьбы столько, сколько деревень. В каждой – своя красота. Как сказано в статье кандидата искусствоведения Елены Козловой-Афанасьевой «Деревянная архитектурная резьба конца XIX – начала ХХ века в окрестностях Тюмени»: «Особым артистизмом исполнения, плотностью и пластичностью орнаментальных форм выделяются наличники деревни Антипино, расположенной вблизи Тюмени (ныне входит в черту города). Хотя мастера и сохранили здесь привычную для местной архитектуры строгую лаконичную форму наличника, но богатый резной орнамент подоконных досок создаёт ощущение приподнятой праздничности. Изогнутые округлые стебли, внутри которых помещены обобщённо трактованные пышные листья – крины, упруго загнутые завитки, образуют насыщенную и вместе с тем чёткую симметричную замкнутую композицию, которая прекрасно читается на гладком фоне подоконной доски. Глубокие сильные врезные линии, моделирующие внешние и внутренние контуры рисунка, очень оживляют рельеф, придавая ему почти скульптурный характер. Ритмическое богатство форм, изысканность силуэта, равновесие между изображением и фоном здесь являются признаками высокого уровня мастерства резчика, его таланта и вкуса»[19].   

     А неподражаемые тюменские ковры! О них подробно рассказывает профессор Тюменского института культуры Наталья Сезёва в статье «Ковры, которыми славится Тюменский край». Но лучше всего увидеть воочию эту незабываемую красоту. Да мы все такой ковер видели – на картине Василия Суриков «Взятие снежного городка», наброшенным на спинку саней с барышнями.

     В сборнике подробно рассказано и о крестьянских забавах, как и о той, что изображена на картине Сурикова, отмечены особенности местного говора, отображены многие церковные и семейные традиции. Старинная деревенская свадьба показана в движении, песнях и нарядах в воспоминаниях начала прошлого века Григория Уткова. К изданию прилагается диск с народными напевами, перечисленными в конце 3 тома.

     И, конечно, писательство и живопись! Настоящий драгоценный сибирский самородок – современный художник, писатель Михаил Захаров. Его личность и миниатюры «Деревенские бывальщины» так представляет Александр Вычугжанин. « “- Залез я на крышу дома. Огляделся: Господи, а деревня-то вся как на ладони. Только началась и уже закончилась. Моя собака, бесхозная, ходит. И я тут же – у трубы – разрыдался”, – такое признание однажды, по возвращении из деревни, сделал Михаил Захаров. Бог дал крестьянскому сыну из сибирской деревни Михаилу Ивановичу Захарову удивительный талант писателя и художника.

     О писательском мастерстве М.И. Захарова лучше В.Н. Крупина, первого лауреата Патриаршей литературной премии им. Святых Кирилла и Мефодия, вряд ли скажешь: “Сегодня у меня радость: я узнал хорошего писателя, художника и человека Михаила Захарова. Но почему радость? Ведь пишет он о таких безотрадных временах матушки-Руси, что только слёзы и способен вызвать: бедность, крушение устоявшейся жизни, зэки, раскулачивания, голод и холод, уничтожение деревень... Так отчего же радость? Отвечу: от самой прозы, которая истинно русская. Да, всё тяжело, кажется, даже невыносимо, но ведь жили! Жили и выжили. И дальше жить собираемся. Какой ещё народ, кроме русского, в мировой истории столько бы перенёс и сохранил свою душу? И если мы выдержали такие тяжелейшие страдания, издевательства над людьми, то как же нам не верить, что и грядущие испытания перенесём”. Для меня проза Михаила Захарова живописна, лаконична, и временами вызывает такой же смех, как некоторые рассказы Василия Шукшина. Творчество двух этих сибиряков, влюбленных в деревню, на одной волне»[20].

    Глядя на картину Михаила Захарова «Дед Федор с Тайгой» (2017 г.), думается, что о нас, русских, лучше всего внеземным цивилизациям расскажет не музыка Баха, а это картина, написанная, кажется, не красками, а лучшими человеческими чувствами, главное из которых – любовь.

     Образ её Источника – сопровождает все повествование. Образ Божий на иконах, фресках помогает нам понять рекомендации преп. Паисия Святогорца о том, как надо читать книгу, изложенные в его «Письмах». Она полностью подходит и для этого уникального издания. «Поэтому цель чтения должно быть применение прочитанного к себе и не заучивание наизусть, но заучивания в душе, чтобы мы не упражняли язык, но смогли принять огненный язык и опытно пережить тайны Божии. Много учась, чтобы приобрести знания и стать учителем для других, но не применяя знания к себе, человек только впадает в гордость и, самое большое, – поднимается с помощью техники на Луну. А цель христианской жизни состоит в том, чтобы подняться к Богу – без помощи техники» (Письма)[21].

     Наверное, вот такой «деревенский лапоть», о котором пишет современный поэт Александр Люлин, сможет это сделать. Много ли для этого надо?

Я в дом вхожу, снимаю шляпу,    

Глазами образа ищу:

Ведь я же деревенский лапоть —

Зевну и рот перекрещу.

Лампадочка в углу, божница;

В кленовых рамках вдоль стены

Фотографические лица:

Родня, их дочери, сыны...

 

 

                               «В самых светлых сферах рая…»

                                 

     Книга заканчивается тоже поэтически: словами известного современного поэта Геннадия Иванова и стихами Юрия Шестакова. Геннадий Иванов, говоря о необходимости сохранения традиции и памяти, дает рекомендацию: «На мой взгляд, выход напрашивается сам собой: необходимо устанавливать в каждом селе, деревне стенд, если угодно – информационный щит, на котором будет размещена историческая справка о данном населённом пункте»[22]. Понятие «щит» имеет разные значения. И в данном случае, вольно или невольно, Геннадий Иванов, находит точное слово для характеристики значения издания. Оно в своей целостности и есть мощный щит, защищающий лучшие качества человеческой души, заслоняющий от беспамятства, от разрушающей лавины зла, лжи, предательства. Этот щит, или в библейском понимании ковчег, является тем средством, которому уготована спасительная роль в судьбе России и ее традиции.

     Известно, что идеи не изобретаются, они формируются народом на основании ценностно-смыслового национального ядра, не поддающегося разрушению временем. Поэтому идеология будущего неразрывно связана с прошлым, с типом верующего человека, хозяина своей земли, хранителя природы, носителя неискаженного русского языка и культуры, основанной на идеалах добра и правды. В наш, погрязший в дьявольской лжи век, должен быть во все сферы жизни внедрен тезис – «Приоритет правды». А это уже Божественная заповедь, которая не может быть достигнута без веры и без Церкви.

     Нужно иметь самим и воспитывать в будущих поколениях добролюбивое, отзывчивое сердце. Много способствует пробуждению лучших качеств в человеке блистательная статья Анатолия Омельчука «Возвращение в деревню», которой, как восклицательным знаком, заканчиваться книга. Это великолепное метафорической приношение Деревне заставит даже закоренелого городского жителя полюбить ее. В небольшой статье-поэме Омельчука всё правда и всё любовь.

     «Современная тюменская деревня, несмотря на то что её настойчиво хоронят, оплакивают и обстанывают, жива и не собирается умирать.

В нашей области сельского населения всё ещё резонно достаточно. Живая деревня – это крепкие мужики, самые отчаянные и предприимчивые

фермеры, неистовые труженики и безукоризненные пахари. Кормильцы

России – наши с вами кормильцы. Сельская интеллигенция – настоящие

подвижники: и учителя, и врачи, и работники культуры. Город быстро забывает, а деревня хранит чистые старинные нравы, устои семьи и уставы

жизни. Фундаментально. Не устоит Россия без деревенского праведника.

Никогда страна не жила богато, но всегда была богата праведным трудом

и честными тружениками.

     Деревня знает пользу, а не наживу, меру, а не прибыль. Деревенский никогда не иждивенец, и если живёт иждивением природы – то честно расплачивается своим серьёзным и умным трудом.

     Человеческое счастье – не за счёт природы, а к удовольствию обоих –

труд на земле.

     Деревенский – изначально и всегда настоящий, живой, природный, естественный. Он каждодневно видит небо, и рассветное, и закатное, звёзды, слышит птиц и как растёт трава, зацветают цветы, сбрасывают листву

деревья, дождь у него не для зонтика, а для земли. Он ценит и то, что род-

ная земля в конце концов примет и его.

     Всемирная деревня – единственная Цивилизация, у которой есть шанс

спасти потерявшее ориентиры человечество. Тот, кто первым произнёс «столица деревень», наверняка, хотел ненароком обидеть Тюмень, принизить историческую роль первого государева русского города в Сибири. Но случилось по-другому: перспективно оценил и навечно похвалил.

     И нам, тюменцам, урождённым и приехавшим, подарил замечательный титул: мы – люди планетарной деревни Третьего тысячелетия, мало

того – столицы замечательных деревень.

     Трепетно и сентиментально – очень хочется сохранить этот титул. Понятно, Тюмень – нефтяная столица России – мировой бренд, первый русский город в Российской Азии, но навсегда уютно – столица деревень»[23].      

     Читатель, закрывая книгу, исполненный любви и новых знаний, обратит внимание на одну из последних иллюстраций последнего тома, где изображен фрагмент мозаики Свято-Елисаветенского монастыря с ангелами, поддерживающими небесную сферу. Мозаика очень красивая, символичная. Она представляет смысл и нашего бытия, образ реалий человека, который должен быть «словно ангел, под куполом синих небес!» (Н. Рубцов) и воздымать руки и очи к небу, и трудиться физически и духовно для поддержания мироздания. Такое бытие возможно, оно не вымысел, не сказка, есть тому исторические примеры.

     Ангельский лик и ангельское жите были присущи преп. Сергию Радонежскому, к образу которого художник обращается на последней странице книги. Издалека, из нашего времени художник советует посмотреть на святого соотечественника, показывая фрагмент картины Михаила Нестерова «Тихие воды». Святой Сергий в сосредоточенном молчаливом молении движется в лодке по водам, как будто по небесам. И, кажется, приближается к нам, чтобы посмотреть, сохранилась ли в потомках духовная сила? Любят ли они свою Россию также сильно, как он – свою Святую Русь, спасший ее и веру Православную? Наверное любят, ведь все названные и не названные люди, о которых подробно рассказывается или только упоминается в книге, каждый в меру своих возможностей, в понимании Божиего о себе замысла, тоже спасители Отечества, ему они служили и на бранном, и на хлебном поле, и в доме, и в храме. Служили спасительной Красоте, образами Которой художник наполняет книгу.  

     Хотя известные строки Федора Тютчева, процитированные в последнем блоке последнего тома, кажется, диссонируют с солнечно-золотым сиянием мозаики с Ангелами и с осененным божественной красотой путем преп. Сергия. 

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа –

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Но это только на видимом уровне. Такой диссонанс выявляет два уровня бытия – физический и духовный, и то, что край русского народа, имея границы в пространстве земли, безграничен и прекрасен в пространстве духа и веры.  

     Так уж сложилась земная и небесная истории, что свое Отечество во всех его ипостасях нам постоянно надо защищать. А главное оружие – любовь. Только любящее свою Родину сердце может прозреть даже ее постапокалиптическое будущее и увидеть Святую Русь «в самых светлых сферах рая», что показывает в своем предостерегающем, но оптимистичном стихотворении петербургский поэт Юрий Шестаков, ученик поэта Арсения Тарковского, крестьянский сын, родившийся в селе Богословка Курской области.

Мир к погибели несется!
Там, в неведомой дали,
Отгорит, остынет солнце,
Оборвется жизнь земли.
Небо в свиток Ангел скрутит,
И за гранью смертных дней
Стран земных уже не будет,
Даже Родины моей.
В прошлом сгинет безвозвратно
Наша прежняя юдоль,
И наступит ноль пространства,
Времени земного ноль.
Но, вовек не умирая,
Помня бренной плоти груз,
В самых светлых сферах рая
Будет жить святая Русь!

     Это финальные строки издания. Они исполнены той же любви к Родине и деятельной веры в ее бессмертие, которую несли в своих душах и св. Сергий, и безвестные иноки, и простые сибирские крестьяне.       

     Зная по Писанию о грядущих судьбах мира, мы не знаем сроков, зависящих во многом и от нас, от нашего духовного совершенствования, которое сегодня оставляет желать лучшего. Поэтому так печально смотрит на Свое любимое творение Бог с иконы, размещенной на титульной странице заключительного четвертого тома издания. Да, мы оказались не такими, какими должны были быть по Его замыслу. Патина изморози на Лике, льдистая весна знаменитого пейзажа Саврасова, глубокие сибирские снега – все это в совокупности на одном плане создает настроение безнадежное.

     Но ведь весна!

     И грачи уже прилетели!

Значит, растеплется воздух, расцветет природа, и оттает сердечная любовь человеческая. И прорастут зерна Божией любви, посеянные в людские души. И во веки веков и в райских сферах, и в богоданных географических границах, и в художественных образах будет существовать наше святое Отечество!