Евразийство и европоцентризм: два типа взаимоотношений народов

«Единство, - возвестил оракул наших дней, -
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, -
А там увидим, что прочней...

Фёдор Тютчев

 

Почему именно России принадлежит инициатива в борьбе с нынешним несправедливым миропорядком, а не, к примеру, Китаю или Индии, которые, с одной стороны, сегодня превосходят нас в экономической мощи и человеческих ресурсах, а с другой стороны, в большей степени, чем мы, обладают крестьянским, антипотребительским сознанием (процесс урбанизации и индустриализации начался в этих странах на 20-30 лет позже, чем в России). Как представляется, дело здесь во многом состоит в различии национальных менталитетов. Присущие русскому народу всечеловечность и всемирная отзывчивость, о которых так глубоко и проникновенно говорил Достоевский в своей знаменитой Пушкинской речи 8 июня 1880 года, а также жажда всеобщей справедливости побуждают нас первыми вступить в жестокое противостояние с диктатурой мирового капитала.

Стоит подчеркнуть, что эти чертырусского национального характера, составляющие его сущность, легли в основание такого уникального, многонационального пространства, как субконтинент Евразия, что, в свою очередь, дало право русскому народу называться евразийским. В.Кожинов, считавший учение евразийцев наиболее плодотворным в деле постижения российской историии опубликовавший в 1981 году своеобразное продолжение Пушкинской речи Достоевского (программная статья «И назовет меня всяк сущий в ней язык ...»), писал, что «евразийским народом является именно и только русский народ; остальные населяющие Россию народы - это в основе своей либо европейские, либо азиатские народы, обретающие евразийские черты лишь в «магнитном поле» России. И если они оказываются за пределами этого поля, они утрачивают евразийский характер и постепенно превращаются в собственно европейские или же азиатские».

Естественно, что идеология евразийства, позволяющая объединяться десяткам народам в единое могучее целое, идёт вразрез с экспансионистскими интересами глобальной власти. Поэтому нет ничего удивительного в том, что евразийство подвергается всяческой дискредитации. В качестве примера можно назвать книгу «Национальная идентичность: Постижение смысла» (2009), написанную будто бы по заказу внешнеполитического ведомства США(её автор С.Кортунов - родной брат А.Кортунова, руководителя фонда «Новая Евразия», являющегося дочерней организацией американского фонда «Евразия»), где из множества упоминаемых политико-идеологических доктрин только евразийство удостоилось специального рассмотрения и многостраничной критики (надо признать, довольно умной и тонкой).

Параллельно с этой дискредитацией наши «партнёры» с большим прилежанием и энергией разъединяли (и до сих пор разъединяют) народы Евразии, не допуская у них самой мысли о возможности воссоединения. Таким образом, американская политика в отношении нас была не просто антироссийская, а именно антиевразийская, где главный акцент делался на насаждении национализма и русофобии в бывших советских республиках и раздувании русского национализма в России (дабы лишить евразийское пространство цементирующей, связующей основы).

К сожалению, для некоторых наших патриотов славянофильского, точнее, русофильского направления (и для большинства либералов) концепция евразийства, занимающая, несомненно, стержневое место в отечественной историософии, до сих пор является объектом для нападок и раздраженной критики. Им кажется, что в евразийстве есть некое ущемление прав/интересов русского народа и даже угроза его растворения среди других народов и последующей гибели (либералы обличают евразийцев за их якобы воинственную «имперскость» и стремлению к изоляционизму). Не углубляясь в полемику, можно сказать здесь, что, во-первых, за 1200 лет своего «евразийского» существования русские не растворились и исчезать в обозримом будущем не собираются (по крайней мере, нынешняя демографическая ситуация в России выглядит лучше, чем во многих других постиндустриальных странах), во-вторых, последовательный противник евразийства должен отвергать всечеловечность, как черту русского народа (с такой силой и мощью воплотившуюся в русской литературе), то есть по существу отрицать национальное своеобразие и самобытность, за утверждение которых вроде бы борются славянофилы. В этой связи курьёзно смотрятся отрицающие евразийство радикальные западники-либералы, которые, по сути, являются русскими людьми в своём крайнем проявлении, когда чрезмерное увлечение «всемирной отзывчивостью» оборачивается слепым поклонением Западу и - с другой стороны - слепым же самобичеванием и поношением России.

Вполне естественно, что в евразийстве, как и в любом другом течении общественной мысли,  имеются представители с экстраординарными взглядами (к примеру, А.Дугин, евразийство которого являет собой причудливую и противоречивую смесь из европейских национал-консервативных доктрин, мистицизма и арийской мифологии, или последователи Л.Гумилёва, положительно оценивающие и превозносящие только «азийское» начало), однако судить то или иное духовное направление следует не по крайностям, а по тому, что находится, так сказать, в его «сердцевине».

Собственно, евразийство не нуждается в специальной защите и «оправдании»: оно не является чьим-то вымыслом (пусть и оригинальным), а объективно выражает установившийся с самого рождения Руси-России тип отношений с другими народами, который можно определить как равноправный и - в идеале - братский диалог. В этом смысле евразийство противостоит европоцентризму - господствующей на Западе и освящённой именем Гегеля историософской концепции, отражающей монологический тип отношений, согласно которому окружающий мир был бесправным «объектом» приложения сил западной цивилизации. Данный тип отношений, обусловивший героически-завоевательный характер западной истории, при нынешнем количестве и возможностях современного оружия нуждается в мощном противовесе. И мы видим, как Россия, едва придя в себя после очередной смуты, с большим успехом начала восстанавливать нарушившийся после 1991 года равновесие сил, занимаясь своим привычным, «всечеловечным» делом - установлением мира на планете, исходя из своего идеала справедливости и братских отношений между народами.

Данная внешнеполитическая деятельность, в основе своей бескорыстная (в отличие от западных стран), не является личной прихотью нашего руководства, в ней воплощается воля всего народа. Доказательством тому служит беспрецедентная поддержка, которую оказывает население в последние несколько лет президентскому курсу. Эта поддержка доказывает и другой тезис: у русских отсутствует национальный эгоизм (о чём говорил ещё П.Чаадаев). Мы готовы пожертвовать собственным благополучием, собственными интересами (в том числе, материальными) ради общего дела и общих интересов  (хотя, конечно, среди русских найдутся и те, кто посчитает такое самопожертвование неоправданным и даже вредным). Если бы было наоборот (то есть русские в первую очередь преследовали свой корыстный интерес, как например, западные народы), то самый высокий рейтинг президента должен был наблюдаться в «тучные» 2000-е годы, время существенного роста благосостояния населения, а вовсе не сейчас, когда жизнь заметно подорожала.

В самом деле, для русского человека гораздо привлекательнее и важнее ощущать вокруг себя торжество гармонии, истины и справедливости, и, соответственно, прилагать усилия для их утверждения, нежели педантично благоустраивать свою жизнь, руководствуясь частным интересом. Именно поэтому можно с большой вероятностью ожидать в ближайшем будущем от России такой же блестящей внешней политики и такой же - менее блестящей - внутренней. Вероятно, этот дисбаланс в российской политике вызовет у многих наших граждан, воспитанных в последние десятилетия в духе индивидуализма и потребления, вполне объяснимое негодование, которое, однако, по зрелом размышлении, следует отнести к проявлению юношеского максимализма, поскольку наивно требовать от страны одинаковой увлечённости и напряжённости в таких противоположных областях, как труд на всеобщее благо и труд на самого себя.