Памяти Евгения Евтушенко

Умер, но не ушел из нашей памяти поэт, судить о котором не советую не его современникам, а людям нынешним, которые «спотыкаются», что называется  на «ровном месте», не выдерживая испытаний  соблазнами буржуазной «сладкой» жизни.

Вот выборочные пассажи из статьи Егора Холмогорова «Выездной. Евгений Евтушенко глазами человека моего поколения».

«Евтушенко был чем-то вроде микроволновой печки сейчас - вещь вроде и не нужная, а в чем-то для еды даже и вредная...»  

Но, разогревает  вмиг! Кто способен на такое из нынешних «поэтов-песенников»?

«Мне казалось само собой разумеющимся, что Евтушенко - настолько периферийное для великой русской литературы явление, что уйдет, распылится само собой. Что он обречен на это с тех самых пор, как его функция Выездного осталась невостребованной».

А что оказалось? Не законченное признание: Евтушенко не «периферийное... явление»!

«Внезапно оказалось, что есть немалое число людей, сберегающих в глубине души, под сердцем, евтушенковские строчки - из «Станции Зима», «Со мною вот что происходит...» или про ольховую сережку. И они правда считают эти тексты «настоящей поэзией».

Читатель, слава Богу, не критик - его трогают слова не «настоящей поэзии», слова своего современника, но он равнодушен к высокой поэзии, например, «нобелевского» Бродского.

«В то время как американцы под слоганом «есть вещи поважнее мира» выигрывали Холодную войну, русские, под заклинания (грубо и неверно! - В.К.) Колмановского на слова Евтушенко, её проигрывали, переломив волю у самих себя».

Холодная война пока не закончилась и не настало еще время выявлять победителя по первому раунду горячей «встречи» на ринге истории.

Примиряют меня, выросшего на периферии Союза современника Евтушенко, со столично-счастливым Егором Холмогоровым, его признание: «И умер он исполненный днями в США, но при этом почитаемый на родине, где он просил себя похоронить рядом с Пастернаком. Вполне заслуженная обоими честь».

Моя заметка не претендует на оценку творчества Евтушенко, это просто воспоминания из того времени, которые невольно всплыли из памяти после «ухода» из жизни поэта.

С Евгением Евтушенко, не с ним самим, а с его громкой, выпрыгивающей из всего привычно-советского уклада, славой в Европе мне посчастливилось встретиться в тихой, по провинциальному уютной, столице  Дании - Копенгагене. Финны-судостроители в чудесном городке Раума что-то намудрили со сборкой датского дизеля «Бурмейстер и Вайн» - главным двигателем нашего танкера «Анапа» и гарантийный ремонт нам делали на альма матер мастера известной на весь мир фирмы с одноименным названием.

На берегу одного из каналов Копенгагена, в заводском цеху, тогда стоял мировой артефакт: работающий одноцилиндровый, высотой в 3-и этажа, первый в мире дизель, а в музее верфи «Бурмейстер и Вайн», среди сотен моделей её судов  - императорская яхта «Штандарт» (заложена 1 октября 1893 г.), построенная по указу Александра III. При спуске на воду яхты, 21 марта 1895 года, вместе с Венценосными родителями присутствовал цесаревич Николай Александрович.

Лишь четвертая бригада мастеровых нащупала правильный путь центровки поршневой группы дизеля, на что ушел почти месяц, подаривший нам много интересного: от поездки в замок Эльсинор, знакомства с музеями и парками Копенгагена, до встречи-матча с волейбольной сборной советского посольства.

Не обошли мы своим вниманием и знаменитую андерсеновскую «Русалочку» (дат. Den Lille Havfrue, в дословном переводе - «Морская дамочка») датского скульптора Эдварда Эриксена. Открыта она была 23 августа 1913-го - последнего мирного года, сидящей как на пороховой бочке, но внешне безмятежной, Европы. Благо, время года, той нашей стоянки в Копенгагене, чем-то похожем на Одессу, было в октябре, в пору золотой осени.
Сказать, что футбол в Советском Союзе был популярен - значило ничего не сказать о той большой любви народа к «игре миллионов»! Наша сборная в 1960 году, правда, в отсутствии команд Англии, Бельгии, ФРГ, Италии, Голландии и Швеции, выиграла 1-й Чемпионат Европы по футболу. И когда нам стало известно о том, что в Лондоне, на стадионе «Уэмбли», 23 октября 1963 года состоится матч - сборная мира против сборной Англии, четверо болельщиков нашего танкера «Анапа», во главе со старшим механиком, обратились к руководству фирмы с просьбой дать нам возможность посмотреть «матч века», в котором ворота сборной мира будет защищать знаменитый вратарь Лев Яшин.

Копенгаген, 23 октября 1963 года

Датчане и сами страстные болельщики: нам приходилось наблюдать, какой большой интерес вызывал в Копенгагене традиционный товарищеский матч сборных Дании и Швеции по футболу, как по городу толпами шли шведы, приехавшие сюда на пароме.

Фирма удовлетворила нашу просьбу самым простым способом: поручила одному из своих сотрудников пригласить нас к себе домой, в городскую квартиру, посмотреть матч по телевизору, устроив заодно и легкий ужин. Семья датчан, муж с женой (двое детей были предусмотрительно отправлены к бабушке с дедушкой), постаралась сделать все для того, чтобы мы запомнили наш визит к ним не только просмотром матча.

Мы много разговаривали, конечно, в пределах наших скромных познаний английского языка, в «морском» его варианте, но хорошо понимали  друг друга. Хозяйка, молодая датчанка, оказалась поклонницей русской поэзии и таланта, набирающего мировую известность, нашего «советского» поэта Евтушенко. Она с гордостью показала нам сборник стихов Евтушенко, в переводе на английский.

Евтушенко был тогда, в Союзе, что называется, на слуху, но среди нас, вчерашних курсантов, а ныне выпускников одесской мореходки, он не пользовался, как говорится, успехом: больше знали его известные эпиграммы. Хорошо помню, в стиле некрасовской поэмы: «Кому на Руси жить хорошо?/ Хрущеву, Брежневу/остальным по-прежнему». Долматовскому: «Ты, Евгений, я, Евгений, я не гений, ты - не гений...» И совсем хулиганское про Веру Инбер...

Запомнилось его автобиографическое эссе о его приезде в Москву, как будто на другую планету, после долгого пребывания в Сибири. Запомнились и отрывочные строки из его поэм: «...а я, светловолосый русый,/рожден на станции Зима/я русский, но не только русский/мне матерь вся наша земля»; «...ах, эти белые ладошки неповторимо черных рук».

И, конечно же, его проникновенные стихи: «Хотят ли русские войны», написанные к 20-ти летней годовщине начала войны - еще такой свежей раны на теле народа, страны. Песня Колмановского на посвященные Марку Бернесу эти стихи, в его же неповторимом исполнении, была знаковой в той, долгой холодной войне, которую, по большому, человеческому, счету - надежды на  победу жизни на земле, выиграли, все-таки, мы - русские, а не американцы.
Стихи Евтушенко «Поручик Голицын» и песня эта в исполнении Александра Малинина также стала знаковой, на этот раз в не менее тяжелую, чем война, эпоху перемены судьбы народа и страны, хотя сам поэт сменил в год крушения СССР место проживания, уехав в США и ответив тем самым на свой же вопрос: «Зачем нам, поручик, чужая земля?»  

Представляется не справедливым, данный в интервью 1972 года и опубликованном лишь в октябре 2013 года, отзыв Иосифа Бродского: «крайне негативный  об Евтушенко как о поэте и человеке»: "Евтушенко? Вы знаете - это не так всё просто. Он, конечно, поэт очень плохой..."» (Википедия). В словах лауреата Нобелевской премии звучит простое человеческое чувство зависти к широкой известности Евтушенко во всем мире.

Ни одна строчка русского поэта И.Бродского, который, как в Одессе говорят: «был таки поэтом», не отложилась в памяти русского народа, а Евтушенко останется в ней, в нашей истории, потому что он шел в ногу со своим временем, был «в России больше, чем поэт».

Евтушенко очень любил футбол, много писал о нем и наш просмотр матча, в котором Льву Яшину  англичане так и не смогли забить мяч за весь первый тайм, прошел под знаком любви хозяйки дома к поэту Евгению Евтушенко.

Мы тогда пошутили про англичан, что они попросили тренера сборной мира заменить Яшина во втором тайме, который они и выиграли со счетом 2:1. Хозяин дома сделал фотографии, которые нам потом принесли в конверте с фирменным знаком «Бурмейстер и Вайн».  

Вот так на долгие годы остались в моей памяти светлым окошком воспоминания о почитательнице русского поэта - датчанки из Копенгагена, которая, наверное, с грустью встретит, как и миллионы людей во всем мире - современники нашего поколения, это печальное известие о смерти Евгения Евтушенко - «агитатора, горлана, главаря», говоря языком его любимого поэта Владимира Маяковского.