Предтечей «философии успеха» можно считать линию гедонизма и бонвиванства, переходящую к французским философам- материалистам 18 века.
Практически во всех катехизисах по «философии успеха» и «учебниках быстрого счастья» отмечается, что если невозможно изменить реальность, то надо изменить отношение к ней. Не совсем спелый В.Зеланд глубокомысленно замечает: «Если вы настроены враждебно по отношению к миру, он будет отвечать вам тем же. Если в вашем отношении к действительности преобладает негатив, тогда мир будет поворачиваться к вам своей худшей стороной. И, напротив, позитивное отношение будет самым натуральным образом изменять вашу жизнь к лучшему. Человек получает то, что выбирает»[1].
Как настойчиво утверждают многочисленные адепты и неофиты «философии успеха», на первом этапе на пути к «успеху» совершенно необходимо иметь ясную и твердую цель- «мыслеформу» (чаще всего - «иметь много денег»). Процесс реализации цели рекомендуется начинать прямо здесь и сейчас.
Следует, очевидно, особо оттенить то обстоятельство, что мысль предшествует не только материальному успеху, но и любым изменениям обстоятельств самой жизни. Стремление к познанию мира - необходимо- начальный этап переделывания объективной реальности. В иных словах: любая человеческая деятельность предполагает наличие мысли и знания. Потому-что. Как отмечали основоположники и классики, «все, что приводит людей в движение, должно пройти через их голову».
Образно говоря, через исторические эпохи пробивали себе путь два больших потока- реки. Один поток - это «Мы»: заботы и дела, посвященные обществу. Другая река представляет собой «Я»: стремление индивидуума, чутко следуя колебаниям действительности, успеть рвануть на себя (добиться «успеха»).
Давно было замечено: где есть реальность, там есть и идеал. Мятежно-преобразующий разум существовал еще в античности, имея утопическую направленность. Одним из первых был «утопический дискурс» Платона. Он представляет собой идеальные формы человеческого общежития.
Многоталантливый Аристотель в «Политике» подвергает критике теоретическую позицию Платона за его стремление ввести в государстве полное единство, не считаясь с реально существующей множественностью. В расхождениях между Платоном и Аристотелем отразилось мучительное противоречие между идеалом и действительностью, должным и сущим.
Слово «утопический» (место, которого нет) появилось в ХVI столетии вскоре после публикации книги Т.Мора «Утопия». Формирование данного жанра побуждает перечитать с утопической точки зрения сочинения, предшествующие книге Т.Мора. Кроме «Республики» Платона имеются в виду многочисленные фрагменты Библии, «Град божий» А.Блаженного. И т.д.
Вечные и неизменные идеалы по достоинству оценили христиане. Бессмертие идеалу обеспечивает его принципиальная недостижимость. Уже очень давно создавались утопические мечты о награде праведникам и предоставлении им рая. Эдем - самая древняя утопия во всей мировой культуре, ад - самая древняя антиутопия.
Идеалистическое утопическое сознание порождается критическим отношением к действительности и непреодолимым желанием ее реформирования. Утопист озабочен воплощением идеала совершенного общества и устремлен на спасение всего человечества. Утопия есть отрицание настоящего и бунт против действительности. От брака фантазии с желанием рождается нечто большее, чем дозволяет реальная жизнь.
Как бы ни казалось парадоксальным, но в основе всех социальных преобразований находятся именно утопии. Именно утопическо-творческое мировоззрение, воля начать историю заново- становится тем палладиумом, на котором вырастают политические идеологии и стратегии. Каждая утопия в какой-то степени религиозна.
Выступая против идеологических противников платоновской республики как «несбыточного совершенства, возможного только в уме досужего мыслителя, И.Кант предлагал оценивать идеал не по возможности его практической реализации, а по роли, выполняемой им в жизни человека и общества. Каждый конкретный шаг в контексте следования идеалу есть одновременно реализация частицы абсолютного. Идеал есть не гарантия абсолютного совершенства, а стимул и условие бесконечного развития.
Идеал можно трактовать как абсолютную цель, которая всегда впереди. Абсолютная цель никогда не может превратиться в средство для достижения другой цели. Идеи и идеалы в конечном итоге сильнее самих людей.
Всеобъемлющей идеалист Г.В.Ф. Гегель не стал активным членом Прусской академии и полагал, что цель отдельного человека есть то дело, которое «он способен осуществить с пользой для общества и интересом для себя». Абсолютная цель великим философом понималась как противоречие между единичным и общим, разрешающегося в конечном итоге в пользу общего.
Тотальная зависимость человека от тягот жизни формирует рабское сознание, а полная независимость от нечеловеческих условий существования превращает его в сознание стоика. Рабское сознание есть цепь, сковывающая личность. Стоическое сознание делает человека свободным, однако эта свобода во многом иллюзорна. Ибо, абстрагируясь от реальных проблем, личность становится бессильной перед жестокой действительностью. Не преобразовывая действительность, человек впадает в некое подобие сомнамбулизма.
Гегель говорил: «противоречие разрешается, на противоречии нельзя остановиться, противоречие само по себе невыносимо». Но великий идеалист ничего не говорит о том, что собственно означает «разрешение» противоречия.
Основоположник К.Маркс интеллектуальные средства для обоснования возможности преобразовательного начала в жизненной борьбе первоначально увидел в анализе воззрений передовых античных мыслителей. В докторской диссертации «Различие между натурфилософией Демокрита и Эпикура» Маркс показал, что Эпикур по существу выдвинул идею диалектического самодвижения, трактуя ее как принцип деятельности и активности. Для Гегеля античность - это воплощение идеала, а для Маркса - детство человечества.
По мнению доктора Маркса, человек на протяжении многих веков создал такую культуру, освоить которую он сможет лишь после освобождения от гнета экономической бедности и преодоления духовного обнищания в мире отчужденного труда. Всеобъемлющая система Маркса имела отчетливую этическую компоненту, предназначенную для обращения не только к разуму человека, но и к чувству сострадания.
Христианство и русская идея возникли до марксизма и морального кодекса строителя коммунизма. Факт заимствования части идей очевиден.
Можно отметить, что выпускное гимназическое сочинение, написанное в 1835 году юным К. Марксом, имело странное с точки зрения атеизированных марксистов название: «Единение верующих с Христом по Евангелию от Иоанна, гл.15, ст.1-14, его причина и суть, безусловная необходимость и оказанное им влияние». Центральный вопрос данного сочинения формулируется автором следующим образом: в состоянии ли человек самостоятельно, без единения с Христом, «достигнуть той цели, для которой Бог создал его из ничего?»[2].
Ответ на «5+»: «Без единения с Христом мы не можем достигнуть своей цели».
«В единении с Христом,- пишет К.Маркс в своем сочинении,- мы прежде всего обращаем любящие взоры к богу, чувствуем к нему самую горячую благодарность, с радостью падаем перед ним на колени. А затем, когда, благодаря нашему единению с Христом, для нас взойдет более яркое солнце (коммунизм- С.Е.), когда мы почувствуем всю нашу отверженность и в то же время будем ликовать по поводу нашего спасения, только тогда сможем мы полюбить того бога, который прежде казался нам оскорбленным властителем, теперь же является всепрощающим отцом, добрым наставником»[3].
Автор всепобеждающего учения ясно понимал смысл жизни как практическую деятельность по изменению окружающего мира. Данная жизненная позиция приводила Маркса к достаточно сложным и неоднозначным взаимоотношениям с родителями. Широко известен иронический афоризм Генгриетты Маркс, что ее сын поступил бы гораздо умнее, если бы приобрел себе капитал, вместо того, чтобы написать о нем книгу.
Примечательно, что и американская мечта имеет точки соприкосновения с отдельными положениями марксистской теории. Элементы тождества не раз отмечали некоторые обществоведы в США. «Наше исследование,- писал, например, Р.Гудвин,- начинается с утверждения сходства между утопией Маркса и американской мечтой. Обе исходят из веры, что все люди имеют равные права в области материального благосостояния, и что равенство составляет необходимую основу, которая открывает людям «царство свободы», развитие «человеческих потенций» или «поиски счастья»[4].
Чтобы дать верную оценку любой философской концепции, следует поставить следующий вопрос: «А применяет ли сам автор новой философской системы свои выводы в собственной жизни и работе?». «Обычные» люди предпочитают только в мыслях быть с меньшинством, а в речах - с большинством.
Действительный универсальный смысл феномена недуховного богатства был впервые признан Сократом. Метод Сократа, развивавшийся в условиях коммерческой деятельности софистов, основывался на практической идее универсального блага. Но выдержать тяжелый вес рациональности не смогло и сознание великого мыслителя. В конечном итоге Сократ вынужден был прийти к глубочайшему разладу с родственным ему греческим сообществом и узаконенному суициду.
Эталонный мудрец Сократ говорил: «Лучше достойно умереть, чем недостойно жить, и с хорошим человеком ничего плохого не будет ни здесь, ни после смерти. И после смерти боги будут его поддерживать». Это интересная позиция - человек, не выходя (полностью) из общества, имеет самостоятельное бытие. Причем и в этой жизни, и после смерти. Сократ проповедывал, в сущности, изрядную банальность: постижение Истины важнее борьбы за власть. Публика вежливо покивала и собралась расходиться. И только после смерти Сократа с ним стали считаться как с любопытным казусом.
«Трагедия Сократа» - практически первая попытка рационального диалога богатства («успеха») и мысли. Она стала ведущей темой диалогов Платона и последующим объектом критического рассмотрения Аристотеля.
Знаменитому гамлетовскому вопросу «Быть или не быть?» можно придать «политическое звучание» и сформулировать величайшую дилемму следующим образом:
Быть - это «судьбе оказав сопротивление», признавать мир не (совсем) разумным. А также - создавать «вещества идеала» и преобразовывать объективную реальность. Любимое зрелище Богов - смертный, вступивший в сражение с роком.
Не быть - значит признавать социальную действительность разумной и, «пав под ударами судьбы» не только физически, но и духовно, успеть достигнуть определенного материального «успеха» и приобрести капитал.
Возникает нериторический вопрос: как отделить «быть» от «не быть» и определить (сдвинуть) границу между возможным и невозможным в социальной сфере? Как сделать невозможное возможным?
Все новое есть хорошо забытое старое. Вероятно, водораздел можно поискать в древней сентенции: дай мне Бог силы изменить то, что я могу изменить (реализовать идеалы), смириться с тем, что я не могу изменить (и материализовать прагматичные цели) и мудрости, чтобы отличить одно от другого. Мудрость - это система знаний и интуиции. Прибегать к помощи мудрых - свойство великих.[1] Зеланд В. Трансерфинг реальности.- СПб., 2005.- С. 25.
[2] Маркс К.. Сочинения. Т.40/ К. Маркс, Ф. Энгельс,- 2-е изд.- М., 1975. - С.590.
[3] Там же.- С.592.
[4] Goodwin R. The American Codition.- New York, 1974.- P. 18.
