В течение долгого времени на известном всем музыкантам сайте Intoclassics.net (Погружение в классику) была размещена интереснейшая статья известного драматурга и либреттиста Юрия Георгиевича Димитрина «Право на бесчестье», которая, к сожалению, не оставила внятных и дельных комментариев, хотя тема, предложенная автором, весьма и весьма актуальная, и уже не один скандал в этой связи активно обсуждался на страницах РНЛ и других сайтах... Тема эта - произвол современного режиссера над музыкальной классикой и «не-классикой», а если брать шире, то это проблема «психологии нарцисцизма и вседозволенности» (по Димитрину), что поразила современную режиссуру болезнью излечимой, но ...хронической». Имея к этой теме и свой интерес, и свое отношение, и воспользовавшись готовым названием, за что прошу у автора статьи прощение, попытаюсь и я, грешный, здесь изложить свое видение, на которое имею право, ибо, хотя и «бесчестье» сегодня уже чуть ли не нормой слывет, но прав-то оно не имеет никаких... «Бесчестье» может стать нормой только в бесчестном обществе, бесчестном государстве и при нашем молчаливом на то согласии, ну а если согласие отсутствует, то давайте разберемся...
Здесь нет необходимости излагать суть негодований Юрия Георгиевича в связи с полным произволом и беззаконием, творимым «омолодеженными» и модными режиссерами, которых можно сравнить с лихими наездниками, пришпоривающих взбешенных жеребцов, что увлекают их в даль несусветную и необъятную. Имея достаточный опыт сочинительства, зная более-менее прилично современный и классический музыкальный театр, попытаюсь по-своему показать порочность самой идеи ПОДМЕНЫ смысла на бессмыслицу, конкретного музыкального содержания (сценического образа) на вульгарную отсебятину с непременным эротическим душком и оголением тела. Но самое-то главное ‒ это насильственное утверждение «новой эстетики» (пвсевдоэстетики) там, где музыкальный образ, исторически привязанный к вполне определенной эстетике вкусов, нравов, мысли и положений, истерически вопиет, отторгая абсолютно чужеродную ему сценическую ситуацию (маску), что сообщает всему навязанному, привязанному за уши действию, состояние абсурда и дикого неправдоподобия...И если именно эту цель преследует режиссер, то нам в обязательном порядке нужен надежный механизм (инструмент) ЗАЩИТЫ, дабы не впасть в безумие, и не стать пациентами «психологического делания», не стать посетителями театра абсурда...
Прежде всего, вспомним или возродим хрестоматийное и традиционное в искусстве понятие художественного образа, который и в музыке, и в литературе, и в живописи есть не пассивное отражение внешних и преходящих факторов, обстоятельств или быстротекущих и сменяющих друг друга настроений, впечатлений, не вместилище субъективно эмоционального произвола, но целенаправленное и волевое проецирование определенной творческой мысли, личностного ощущения, видения, чувствования, воспроизведение средствами художественной выразительности смыслового образа, смыслового действия. Образное мышление художника (Автора) есть активный творческий акт, результатом которого становится «новая художественная реальность», то, что мы называем «художественным образом». ...Конечно, сие определение не вычитано в художественном словаре, но есть лишь рабочий тезис для выхода на главную тему размышлений: судьба во времени (неограниченном в пространстве, но ограниченном в своем реальном воплощении) художественного образа, рожденного силой творческого акта Автором - композитором, поэтом, писателем, драматургом, либреттистом и т.д. Ограниченность реального воплощения же диктуется и определяется прежде всего конкретностью и не вымышленностью самих средств художественной выразительности ‒ звука, слова, краски - их реальностью, которая запечатлена однажды и навечно, и не подлежит изменению, ибо тогда образуется... подмена или подделка. Но об этом поподробнее и поконкретнее далее...
Художник, любая творческая личность, создавая свои шедевры и не шедевры, творят в разное время (во времени) и по-разному. Мы неслучайно всегда рассматриваем (слушаем, смотрим, читаем) каждое произведение с точки зрения его СТИЛИСТИКИ, что есть вполне определенное время (эпоха) и вполне определенные и закономерные (типические) средства художественной выразительности. Отсюда закон, аксиома: время и образ неразделимы. И искусственное насильственное их разделение, препарирование, переосмысление, трансформирование и т.д. ломает, калечит исходную и непреходящую идею до ее полного разрушения, нивелирования и изничтожению. В тоже время нельзя сегодня сохранить первообраз таким, каким он был затеян впервые Автором во времена иные - классические, романтические, возрожденческие, декадентские и т.д. ‒ да это и невозможно, да и не надо. Ценностность и неповторимость художественного образа в том-то и состоит, что воспроизведенный в другое (любое) время, он сохраняет все свои индивидуальные и выразительные свойства, которые не требуют подправки, осовременивания, подгонки под какие либо конъектурные рамки, вкусы и т.д., ибо тогда и происходит повреждение, подмена, стирание всех первичных и заданных Автором образно-смысловой «материи», в результате чего мы имеем совсем другое и, быть может, полное противоположное исходному... Есть ли в этом смысл, есть ли в этом надобность? - это уже другой вопрос, но все дело-то в том, что вечностность искусства и его непреходящая цен-ность в сохранении самого себя в качестве самодостаточном, не требующим подкраски и бутафории, но только лишь сохранения. Сам зритель, слушатель может быть и есть уже совсем другим ‒ не тем, что был во времена создания классического шедевра, но он (современный слушатель, зритель, читатель) будет наслаждаться именно ВОСПРОИЗ-ВЕДЕНИЕМ ОРИГИНАЛА - не подпорченного, не подперченного и не искаженного. Ибо оригинал есть печать времени, которое уже не вернешь, но в этом-то то и есть особая прелесть - в сохранении того времени, и не ради ностальгического воспоминания, но именно потому, что это единственная возможность увидеть и услышать неповторимое. Вечное, живое и не застывшее время.
По этой причине я совершенно не могу смотреть и слушать те искалеченные постановки классики, где усилиями (бесовскими) режиссера вносятся нововведения, которых Автор вовсе не предполагал, и которые настолько искажают первоначальный замысел и художественную идею, что вносит элемент досадного раздвоения, когда музыка, цвет, свет, слова авторские звучат диким диссонансом к тому, что происходит на сцене, а именно: действие происходит в другом времени, содержание полностью переосмыслено, авторская идея отсутствует начисто, персонажи ходят в другом одеянии и лопочут совсем другие слова...Но самое-то страшное в том, что публику, слушателя уже приучили к таким вот трансформациям и она в общем-то принимает эту подделку без особого негодования, ибо вкус ее уже испорчен окончательно, а быть моет никакого «вкуса» и не было вообще... Нас упрекают эти «ниспровергатели» в консерватизме, «музейности», в непонимании «прогресса» и т.п., но спросите их, этих законодателей новых мод - а какая необходимость в перелицовке стабильного авторского воплощения на другое, порой противоположное авторскому, что за такая надобность во что бы ни стало заставлять исторических персонажей говорить нелепицу на современном сленге в полном отрыве и в полнейшим противоречии с авторским текстом и музыкой. Ответа вы не получите, его нет и не может быть, но есть известное объяснение. Вся эта нелепица, вся эта безумная режиссерская погоня за т.н. «новым смыслом» объясняется исключительно конъектурными и коммерческими устремлениями, а также, безусловно, отсутствием устойчивой нравственной и духовной позиции постановщика не смыслового действия, но трюкового, аффективного... Ведь передать аромат первообраза, сохранить время неповрежденным - эта труднейшая задача по плечу только очень хорошему режиссеру, обладающим и отточенным вкусом, и являющийся профессионалом наивысшей пробы...Вся трудность в том-то и заключается, что новая постановка не может быть и не должна повторять старую или быть ее буквальной копией, но есть огромный арсенал режиссерских приемов, которые позволяют, не искажая оригинала, сохранить того Автора и тот Смысл, ради чего мы и приходим в театр на классическую постановку, неповрежденную и неискалеченную... И «старое» оживает в «новом», ибо «обогащать» классику, значит ее обеднять...
По поводу современной пьесы, будь то музыкальный спектакль или драматическая постановка с современным сюжетом, можно сказать следующее. Если театр (дирекция, худсовет, гл. режиссер) соглашаются на новую постановку, то они обязаны взять на себя нравственные обязательства, подтвержденное и юридически, сохранить в неприкосновенности все рабочие (материальные) атрибуты пьесы, предложенные Автором во избежание административного наказания. Тем самым театр или постановочная группа берет на себя всю ответственность за соблюдение или не соблюдение известных нравственно-моральных и художественно-эстетических норм (писанных и не писанных), а также гарантирует уважительное свое отношение и к Автору и к публике. Оно может проявиться хотя бы в отказе от обязательного в последние десятилетия «обнажения натуры», в соблюдении чистоты разговорной речи (за исключением «специфических» моментов), избегании конъектурно-аффективного подчеркивания низости и испорченности человека, что лучше известно и вне театра, в соблюдении стилистического единства внутреннего и внешнего постановочного действия, в грамотной и последовательной эстетической позиции и т.д. Последние постановочные театральные скандалы с классикой и не классикой тем и характерны, что игнорирование режиссерами элементарного уважения к чести слушателя-зрителя, к его духовному представлении о мире, к его подспудному естественному и неосознанному поиску здорового нравственного идеала (а театр, собственно, изначально для этого и предназначался) - все это и многое другое, о чем здесь чем невозможно со всей полнотой и высказаться, все это требует не ретроградного возвращению к старым техническим и традиционным приемам постановки, но наоборот - поиску и утверждению современной режиссерско-постановочной базы, основанной на традиционным для сцены принципе служения высокому искусству, служению достойной идеи, утверждению духовных приоритетов, содержательных и позитивных мыслей, поиску тех постановочных приемов приоритетов, которые не оскорбляют наших чувствований, но помогают нам всем выжить в эти времена, которые уже сегодня называют апокалиптическими.
Ну и о главном... Невоцерковленный и глумящийся над верой режиссер не имеет права на пушечный выстрел подходит к темам, которые он просто не способен постигнуть в силу своей бездуховности и отсутствию самого малого духовного опыта. Даже истинно верующий режиссер берет у своего духовника благословение на режиссерско-постановочную работу, ибо прикосновение к темам, имеющим отношение к библейским и евангельским сюжетам, сопряжено с огромной НРАВСТВЕННОЙ И ДУХОВНОЙ ответственность постановщика и всей постановочной группы перед самим Господом ‒ Создателем, а затем и перед зрителем и своей личной совестью. К сожалению, нет такого мирского закона, который бы вообще воспрещал неверующему выносить духовные темы на обсуждение и тем более на сцену для всеобщего возмущения. Сегодня время величайшей ответственности за оскорбление чувств и чаяний верующих, слава Богу, приближается, хотя еще много нужно приложить усилий для отказа нашей российской режиссуры от необдуманных притязаний на тематику, которая не есть и не может быть их темой...
И в заключение этого краткого повествования, которое, конечно же, никак не претендует на полноту и «научность», считаю не лишним повторить и общеизвестное: Россия сегодня есть последний защитный рубеж на пути ко всеобщей погибели и вакханалии. Именно Русская Православная Церковь стала тем мощным щитом, что не дает всякой нечисти, многочисленным бесовским и сатанистким силам хозяйничать на земле наших славных предков. Наша художественная творческая интеллигенция весьма и весьма не однородна по своим принципам и убеждениям. Как говорили при советах, «идейное шатание» характерно и при нынешнем «диким капитализмом». Похоже что эта ситуация сохранится и до второго пришествия, но кто дал право «интерпретаторам» типа Гельмана кощунствовать и издеваться над Верой, которой только и держится еще Россия. Никому не позволено попирать и искажать в угоду сценической коммерческой моде вечные истины и догматы, обнаруживая при этом нищенство свое духовное и неграмотность. Бесчествованию сатанистов от сцены мы обязаны и должны противопоставить наше духовное преимущество, что есть сила необъятная и недооцененная. Все наглые вылазки либераствующих постановщиков от бесовской сцены мы уже сегодня в силах приостановить, если вовремя изобличим их непотребство...
Владимир Успенский, композитор, член Союза композиторов России
