Сегодня умер Александр Митта.
Он прожил большую жизнь, и уже давно не снимал.
Но то, что он успел снять – 18 фильмов – останется с нами.
Начиная с легендарной картины «Друг мой, Колька», которая вышла на экран, когда я была еще маленькой девочкой.
Однажды, во время Берлинале, в начале 90-х, когда он жил в Германии, он пришёл вечерком ко мне в гости в гостиницу, на огонек – у меня там еще сидело несколько киношных приятелей– и мы все болтали о только что просмотренных фестивальных фильмах.
Я тогда сказала, что «театр жизни», который мы только что видели в одной из картин, я впервые увидела не тут, в Берлине, а в фильме «Гори, гори, моя звезда!», который я просто обожала.
И сидевший среди нас, довольно скучный Митта (он с нами не выпивал, пил только чай, специально для него заваренный) – внезапно вспыхнул, озарился, и дальше целый вечер мы слушали его монолог.
Одно цеплялось за другое – и Высоцкий с Петренко из «Арапа», и Ролан, которого пришлось в роли Искремаса поменять на Табакова, и съёмки вечеринки у Марлена в «Июльском дожде» – всё сплелось в невероятной яркости рассказ про невероятной яркости жизнь.
Как-то Митту никто и никогда в ту пору ярким не считал. Сверкали и искрили совсем другие люди вокруг, а Митта – ну что, Митта?...
Да, конечно, он снимал очень хорошие фильмы – сперва про детей, потом не про детей... Но кто в ту пору не снимал очень хороших фильмов?
Но я именно в тот вечер поняла, что он всю жизнь со мной. Что одно из самых ярких киновпечатлений моего кинематографического детства – это то, как страдает девочка, когда приведенного ею на пионерский сбор Трубача – Ролана Быкова – оттёрли горластые тётки, задвинули на обочину, и никому он тут не интересен...
Я почти физически страдала вместе с ней, пока Ролан вдруг не взял в руки горн...
Меня Митта с моих малых лет учил страдать не за себя, а за другого...
А еще он меня учил тому, что чувства – и свои, и чужие – вещь застенчивая и деликатная, и что чувства надо щадить и беречь, и не лезть со своим уставом в чужой монастырь..
Саша, Александр Наумыч, совершенно незаметно, без тупой дидактики, учил меня в своих фильмах очень важным, хоть и не очень громким вещам.
Мне понадобилось много лет, чтобы вспомнить, откуда я впервые узнала, что «нельзя читать чужие письма!», как говорила Вера Ивановна у Авербаха. Что никакая страсть и никакой жар чувств не могут и не должны отменять эту бережность и деликатность, и не могут служить оправданием бестактности.
Я не могу сказать, что сильно полюбила его блокбастеры, вроде «Экипажа» и «Границы».
Но он меня и там сумел удивить.
Например, сюжетом про любовь и нелюбовь.
Про то, что «любят не за что-то, а любят кого-то». И что нелюбовь не только разрушительна, а и непреодолима. Что любовь невозможно «заслужить».
До него так жёстко и так прямо об этом не говорил с экрана никто.
Смешно сегодня рассказывать, какой он выдающийся режиссёр. Вся его шедевральная «Легенда об Искремасе» («Гори, гори, моя звезда!») – от первого до последнего кадра – прямое тому доказательство.
А вот, что он – один из самых выдающихся «художников-педагогов» нашего кино, и что многим драгоценным, важным вещам он совсем незаметно сумел научить не одно поколение своих зрителей – сегодня особо хочется напомнить.
Я никогда не объяснялась ему в любви – а сегодня хочу. Хочу сказать, что многие мои сверстники без его фильмов были бы гораздо хуже, чем стали, потому что у него научались быть лучше.
Хочу сказать, что многие – даже очень крупные актеры – без ролей в его картинах не обрели бы самых важных красок в своей палитре. И Андрей Миронов, и Олег Ефремов. и Владимир Высоцкий, и Олег Табаков, и Евгений Леонов, и Ролан Быков, и Леонид Куравлёв – да всех и не перечислишь.
Вообще, хочу сказать хотя бы сегодня: Саша, дорогой, я помню и всегда помнила, скольким мы все тебе обязаны.
Прощай, дорогой Александр Наумович!
Светлая и благодарная тебе память.
