СМОТРИ, смотри, пришла луна,
Какая красная ущербная.
Душа - усталая струна
И тихая, как воскресенье вербное.
Там силуэтом мягкий зверь
На подоконнике иконовом,
А позади закрыта дверь,
И тишиной весь мир окован.
И только мерное тик-так,
И мягкие удары ночи.
А на полу лежит пятак
Тяжёлой точкой в многоточии.
Смотри, смотри, ушла луна,
Такая светлая и тонкая,
Как набежавшая волна
На одинокий берег звонкий.
Эти стихи написал Олег ДАЛЬ.
НА ВСТУПИТЕЛЬНЫХ экзаменах ДАЛЬ, длинный, тощий подросток с пафосом декламировал монолог Ноздрева. Экзаменаторы хохотали до слез.
Но когда Даль стал читать «Мцыри», в комиссии изумленно переглянулись: перед ними стоял с горящим взором Мцыри.
Его приняли в Щепку, на курс знаменитого актёра Малого театра, Нар. арт. СССР Анненкова.
На одном курсе с Далем учились Михаил Кононов, Виталий Соломин, Виктор Павлов. Выдающийся был курс.
Детская мечта Даля сыграть Печорина осуществилась в 31 год, в спектакле великого Эфроса.
Мне кажется, до сих пор никто так тонко и пронзительно не прочувствовал Лермонтова как Даль.
«И скучно, и грустно, и некому руку подать..» - это всё о нем, о Дале.
Духом одиночества проникнуты и его изумительные дневниковые записи, и стихи. Он обладал незаурядным литературным даром,
близким по духу его считали именитые филологи.
Даль стал родным семье Шкловских, на похоронах Олега Виктор Борисович был «слепым от горя», за него боялись. Ираклий Андронников искренне считал, что исключительно и только Олегу Далю можно доверять чтение Лермонтова. Виктор Конецкий, Вениамин Каверин - многолетние друзья Даля.
Артистом он был страшно «неудобным» - слишком честный и принципиальный, чересчур прямой, бескомпромиссный, не уживчивый, уходил из театров и от режиссеров, прерывал съемки.
Тонкий, безгранично талантливый, он мог играть всё, от трагедии до комедии и фарса, но не имел ни наград, ни званий.
Думаю, это не случайно.
Даль - это планета, пред масштабом и величием которой все эпитеты, звания, награды - такая чушь.
Верно ему поставил «диагноз» Эдвард Радзинский:
«Даль был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней - манией совершенства»
«Человек без кожи», — скажет о нем Елизавета Эйхенбаум-Апраксина. Десять совместно прожитых лет, нелегких, трагических и счастливых, она назовет «самым большим подарком Судьбы».
Она любила его не «за что-то» и не «вопреки чему-то». Просто любила и была счастлива, что любовь взаимна.
Они почти не ссорились, благодаря ее умению терпеть и прощать.
Лиза почувствовала главное: мужу очень важно знать, что он может прийти домой таким, какой он есть, и его поймут.
«Живя с Олегом, я с каждым днем менялась, переделывала себя. Я жила его жизнью»
Даль обожал свою тещу, называл Олей, Олечкой, та отвечала ему взаимностью. Еще он, любя, называл своих женщин Старшая и Младшая Кенгуру.
Жили очень дружно вчетвером, вместе с мамами Олега и Лизы.
Лиза часто вспоминала, как в день ее рождения, на съемках в Таллинне фильма «Вариант "Омега"» Олег подарил ей ведро роз. Ровно тридцать шесть штук, и представляя ее Ролану Быкову, сказал гордо и значительно: «Лиза Эйхенбаум, она же — графиня Апраксина, она же теперь — Даль».
У него была заветная мечта — сыграть комедийную роль старика. Однажды Даль очень смешно изображал старика, и Лизе вдруг стало страшно: она поняла, что сам он никогда не будет стариком, что его связывает с жизнью тонкая нить, которая может оборваться в любую секунду.
Уникальный, ранимый, с хрупкой, подвижной психикой, - он метался, искал свой театр, своего режиссёра, точку опоры, но... не найдя ее, оказался у времени в плену.
Может время моё пришло?
А сейчас моя память в плену?!
Недовыстроенный витраж...
Так похожий на пелену...
Он, как и Бродский, был вне системы, не вписывался в рамки, вел себя свободно. Таким «свободолюбивым» система жестоко мстила.
Бродского изгнали из страны, а Даля:
И ломать меня ломали,
И терзать меня терзали,
Гнули, гнули до земли,
А я выпрямился…
Я не клялся, не божился,
Я легко на свете жил.
Хоть в четыре стенки бился,
Волком на луну не выл…
Можно плюнуть с горки в реку,
Поднатужиться, напрячься
И подпрыгнуть на вершок.
Можно душу человеку
Измолоть на порошок…
На похоронах Высоцкого произнес: «Я следующий»
За 2 месяца до собственной смерти, посвятил Высоцкому стихи и назвал их «Брату»
Сейчас я вспоминаю...
Мы прощались... Навсегда.
Сейчас я понял.. Понимаю...
Разорванность следа...
Начало мая...
Спотыкаюсь...
Слова, слова, слова.
Сорока бьет хвостом.
Снег опадает, обнажая
Нагую холодность ветвей.
И вот последняя глава
Пахнула розовым кустом,
Тоску и лживость обещая,
И умерла в груди моей.
Покой-покой...
И одиночество, и злоба,
И плачу я во сне, и просыпаюсь...
Обида – серебристый месяц.
Клейменность – горя проба.
И снова каюсь. Каюсь. Каюсь,
Держа в руках разорванное сердце...
***
Помоги и спаси,
О, Господи.
Сбереги и укрой,
О, Господи.
Мягким снегом меня занеси, Господи.
И глаза свои не закрой, Господи.
Погляди на меня,
О, Господи.
Вот я весь пред тобой
О, Господи.
Я живу не клянясь,
О, Господи.
Подари мне покой,
О, Господи...
Олег Иванович ДАЛЬ
25 мая 1941-3 марта 1981
39 лет
