Новые гримасы польщизны. Окончание

Источник: Вместе с Россией

Исторические свидетельства однозначно говорят о том, что польское восстание 1863-1864 годов было кровавым мятежом польской шляхты, которая намеревалась воссоздать своё безграничное «панование» на белорусских и малороссийских землях. С точки зрения Белой Руси, мятеж 1863-1864 годов был в корне антинациональным и представлял собой агрессию польской шляхты.

Казалось, что спорить здесь не о чем, тем более, что за последние годы историками, стремящимися выявить истинное положение дел и рассеять пелену сотканную из фальсификаций вокруг польского мятежа 1863-1864 годов в целом и Винцента Константы Калиновского в частности проделана колоссальная источниковедческая работа.

Так, научный сотрудник Института российской истории Российской академии наук А.Р. Дюков, работая в архивах Республики Беларусь, Российской Федерации, Литвы и Польши, выявил большое количество документов: организационные и распорядительные документы руководящих центров восстания, агитационные материалы мятежников, частная переписка и протоколы допросов Калиновского и его приспешников. Из всех этих документов следуют непреложные выводы: восстание 1863-1864 годов было польско-шляхетским, Винцент Константы Калиновский был польским националистом, организатором и руководителем террористической войны, развязанной польско-шляхетскими мятежниками в белорусских губерниях и Литве. В.-К. Калиновский был осуждён и понёс заслуженное наказание за совершённые военные преступления.

Общее число жертв повстанческого террора до сих пор точно не установлено, но и имеющиеся цифры позволяют представить размах преступных деяний «жандармов-вешателей» и «кинжальщиков». По задокументированным данным III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, только за 1863 год в сельской местности «жандармами-вешателями» мятежников было казнено 924 человека. В городах «кинжальщиками» (в Литве и в белорусских губерниях ими командовал непосредственно В.-К.Калиновский) было убито порядка 600 человек. Из них 47 – в Варшаве. Причём покушались не только на полицейских и военных, но и на гражданских, не согласных с мятежниками, включая польских сановных лиц.

Так, ещё до начала мятежа 26 июля и 3 августа 1862 года «кинжальщики» пытались убить председателя комиссии духовных дел и просвещения Царства Польского графа Александра Игнация Велёпольского, который стремился оградить польскую учащуюся молодёжь от участия в противоправных действиях. После начала мятежа из-за смертельной опасности, угрожавшей А.-И. Велёпольскому и его близким, 60-летний граф вынужден был покинуть Царство Польское.

Граф А.-И. Велёпольский. Его дважды пытались убить террористы-«кинжальщики»

Всего за период польского восстания мятежники казнили порядка двух тысяч человек. Среди жертв были православные священники, крестьяне, мещане и помещики, прекратившие поддержку восстания.

К сказанному стоит добавить ещё один эпизод, который лишний раз подтверждает истинные цели польских мятежников. Среди активных участников мятежа был такой персонаж, как Ян-Алоизий Жуковский. Под псевдонимом «Коса» он возглавлял одну из мятежных шляхетских банд («жандармы-вешатели» – это по его части), которая разбойничала на территории Могилёвской губернии. Это был польский шляхтич, который в своё время принял присягу русскому императору и Российской державе, был причислен к дворянскому сословию, служил в чине поручика Русской императорской армии в 3-й батарее 1-й сводной резервной артиллерийской бригады. После начала мятежа Я.-А. Жуковский нарушил присягу и примкнул к мятежникам. Орудуя со своей шайкой в Могилевской губернии, Жуковский пытался склонить крестьян к участию в мятеже, утверждая, что «уже теперь в здешнем крае [действует] управление польского короля, русского же царя законы не имеют никакого значения».

Или вот пропагандистская листовка, подготовленная под руководством В.-К. Калиновского «PISMO AD JASKA HASPADARA S PAD VILNI DA MUZYKOW ZIEMLI POLSKOJ» («Письмо от Яськи, хозяина из-под Вильни, к мужикам земли польской»), название которой говорит само за себя. Этот и другие подобные документы введены в научный оборот и доступны каждому, кто интересуется данным вопросом.

Письмо Яськи, хозяина из-под Вильни, к мужикам земли польской

К слову сказать, В.-К. Калиновский был до мозга костей предан «польскому делу» и не отступал от него ни при каких обстоятельствах, в отличие от большинства польской шляхты, обитавшей в белорусских губерниях. Как только, благодаря решительным действиям опиравшегося на широкую поддержку белорусских крестьян и мещан, Гродненского, Минского и Виленского генерал-губернатора М.Н. Муравьёва (назначен на должность императором Александром II 13 мая 1863 г.) мятеж пошёл на убыль, среди польской шляхты началось движение за подписание верноподданнических посланий русскому императору.

Нечто подобное уже было после разгрома польского мятежа 1830-1831 годов. Так, в «Записке Минской губернской следственном комиссии» от 14 января 1832 года о поведении членов повстанческих «правительственных комитетов» сообщалось следующее: «Никто из них не уклонился от явки к правительству, и все принесли чистосердечное раскаяние, прося помилования и уверяя в непоколебимой впредь верности всероссийскому престолу».

Все эти раскаяния ровным счётом ничего не стоили, но т.к. Российская империя была сословным государством, то «раскаявшаяся» шляхта рассчитывала на снисходительное отношение со стороны петербургский бюрократии, в которой представители польской аристократии занимали достаточно прочные позиции.

Графу М.Н Муравьёву приходилось преодолевать нешуточное сопротивление со стороны проводников польских интересов в высших кругах петербургского общества. Помимо того, в поддержку мятежу выступали пропольски настроенные либеральные и народнические круги. В петербургских и московских салонах и ресторанах либеральная публика открыто произносила тосты за успехи «польских товарищей».

Вот что писал по этому поводу в своих воспоминаниях М.Н Муравьёв: «Они не знали ни истории края, ни настоящего его положения, они не могли понять мысли об окончательном слитии того края с Россией, они считали его польским, ставя ни во что все русское, господствующее там числом население».

Генерал-губернатор Гродненский, Минский и Виленский М.Н. Муравьёв – спаситель Белой Руси

Тем не менее М.Н. Муравьёв последовательно проводил политику «русского дела», суть которой состояла в борьбе с польской шляхтой и опоре на западнорусское/белорусское православное крестьянство. При этом генерал-губернатор М.Н. Муравьёв твёрдо стоял на принципах неотвратимости наказания для совершивших преступления и равенства перед законом всех сословий.

Вот что отмечает относительно этого советский и российский историк, профессор О.Р. Айрапетов: «Ни принадлежность к аристократическим родам, ни связи в Петербурге, ни сан католического священника не помогали при смягчении приговора, если речь шла о грабеже или об убийстве офицера, солдата или чиновника, крестьянина или православного священника».

Важно отметить, что уже в первые месяцы мятежа произошло коренное изменение в настроениях российского общества. Стало очевидно, что польское восстание – это не «борьба угнетённых за права и свободу», а кровавый шляхетский путч, нацеленный на раскол Российского государства и захват белорусских и малороссийских земель.

Тогдашние властители дум были потрясены тем, что первыми в непримиримую борьбу с мятежными шляхетскими бандами вступили отряды православных крестьян («сельские караулы»), которые шли в бой с боевым кличем «За Русь! За Белого царя!». Полицейские сводки неоднократно свидетельствовали, что мятежная шляхта страшно боялась оказаться в руках у бойцов сельских караулов: пощады ждать не приходилось. Поэтому мятежники старались сдаваться в плен армейским частям или полиции.

Победе над мятежом не в последнюю очередь способствовало русское общественное мнение. В том числе благодаря беспримерному патриотическому подъёму в обществе, правительство смогло занять твердую позицию в отношении как самого мятежа, так и попыток вмешательства во внутренние дела России европейских держав.

Патриотический подъём русского общества возглавили два выдающихся публициста – М.Н. Катков и И.С. Аксаков. Впоследствии Катков вспоминал: «Дела наши шли усиленном ходом в направлении антинациональном. Россия была на волос от гибели. Россия была спасена пробудившимся в ней патриотическим чувством. С небывалой прежде силой заявило себя общее русское дело, для всех обязательное и свое для всякого».

А вот что писал модный в то время очеркист и литературный критик В.П. Боткин в письме писателю И.С. Тургеневу: «Лучше неравный бой, чем добровольное и постыдное отречение от коренных интересов своего Отечества. Нам нечего говорить об этом с Европою, там нас не поймут».

Мятеж начался в середине января 1863 года, а уже в марте этого же года с нотой в поддержку польского восстания выступила Британская империя, в апреле к ней присоединились Франция и Австрия, позднее пропольскую позицию выразили Испания, Швеция, Италия, Нидерланды, Дания, Португалия и Турция. Мятежники же всерьёз надеялись на европейскую интервенцию.

Решительные действия генерал-губернатора М.Н. Муравьёва по борьбе с польско-шляхетскими мятежом оказались весьма действенными. Граф Муравьёв действовал жёстко, но исключительно в рамках закона. В отношении террористов-убийц после тщательного разбирательства применялись такие меры наказания, как публичные казни. И надо сказать, что такие меры охлаждающе действовали на горячие шляхетские головы, что достаточно быстро привело к падению преступной деятельности террористических шаек «кинжальщиков» и «жандармов-вешателей».

Всего за содеянные преступления было казнено 128 мятежников, от 10 до 12 тысяч участников мятежа было осуждено на каторгу, в арестантские роты или отправлено в ссылку. Среди понёсших наказание – шляхта, католические ксёндзы – более 95 процентов составляли католики, что соответствует их доле среди участников мятежа.

Листовка польских мятежников «И ты, поп, будешь так висеть, пока не исправишься...», 1863 г.

В общей сложности в мятеже приняло участие с той или иной степенью активности семьдесят семь тысяч человек, из них лишь 16 процентов было привлечено к ответственности, остальные под честное слово были отпущены по домам.

Помимо умиротворения польского мятежа, генерал-губернатор Гродненский, Минский и Виленский граф М.Н. Муравьёв самым серьёзным образом занимался располячиванием белорусских губерний и возврата им исконного облика Западной/Белой Руси.

Во-первых, был нанесён удар по материальному положению мятежного шляхетства: польские помещики были обложены военным 10-процентным денежным сбором, поместья участников восстания – 20–30-процентным сбором, имущество активных участников мятежа изымалось. Генерал-губернатор М.Н Муравьёв справедливо полагал, что введение военных налогов полностью обосновано, ведь если польские помещики дают деньги на мятеж, то должны предоставить их и на его усмирение. В результате этих действий мятежники были лишены финансовых поступлений.

Во-вторых, земельная реформа в Белоруссии и Литве проводилась в интересах крестьян. Все безземельные крестьяне получили по три десятины (3,3 га), владевшие землёй расширили свои участки минимум на 2,5 процента (Виленская губерния), максимум – на 7,8 процентов (Могилёвская губерния).

В результате земельной реформы безземельные крестьяне получили по три десятины (3,3 га) земли

В-третьих, при М.Н. Муравьёве на белорусских землях закрылось большое количество католических костёлов и монастыре, которые до этого буквально опутывали Белую Русь. Одновременно стали активно восстанавливаться и строиться православные храмы.

И, наконец, в-четвёртых, в Белорусском крае начала создаваться широкая система народного образования. Только в Витебской и Могилёвской губерниях было открыто 560 народных школ, где занятия велись на русском языке, а Закон Божий преподавали православные священники. Массовыми тиражами стали издаваться недорогие «книги для народа» на русском языке и белорусском наречии.

В бытность М.Н. Муравьёва генерал-губернатором в образовательной области на Белой Руси произошла настоящая революция. Местная школа перестала быть шляхетско-элитарной и превратилась в массовую. Интересно, что созданное (в числе многих) по решению графа М.Н. Муравьёва народное училище в местечке Беларучи (ныне Логойский район Минской области) закончил в 1898 году Иван Луцевич (будущий Янка Купала).

В советское и постсоветское времена постоянно навязывалось мнение, что в дореволюционной России якобы под запретом находилась белорусскоязычная литература. Насколько подобное утверждение далеко от действительности свидетельствует в том числе и тот факт, что одно из первых стихотворений Янки Купалы, написанных по-белорусски, «Мужык» (до этого он писал по-польски) было опубликовано в 1905 году в минской газете «Северо-Западный край».

А такие выдающиеся деятели белорусской культуры, как А.Е. Богданович (этнограф, фольклорист, историк культуры, отец поэта Максима Богдановича), К.М. Мицкевич (поэт и писатель Якуб Колас), Н.К. Романовский (писатель Кузьма Чорный) получили основательное образование в Несвижской учительской семинарии, открытой по инициативе (хотя уже после его смерти) графа М.Н. Муравьёва.

Несвижская учительская семинария: открыта по инициативе графа М.Н.Муравьёва

Как писал попечитель Виленского учебного округа Н.А. Сергиевский, Несвижская учительская семинария была «просветительским и воспитательным форпостом, который служил противодействием польскому католицизму, гнездящемуся в Несвиже и его окрестностях».

Финансировалась Несвижская учительская семинария из государственного бюджета, а также за счёт средств Несвижского уездного земского управления и местной сельской общины. Как отмечал Н.А. Сергиевский, «это была самая удобная школа для тех, кому не на что было учиться: там не взимали плату за обучение, а лучшим ученикам, которые хорошо учились, давали стипендию».

Благодаря целому ряду глубоких и системных преобразований, родоначальником которых выступил М.Н. Муравьёв, на Белой Руси был положен конец польско-католическому господству в общественной, социально-экономической и культурно-образовательной сфере над белорусским православным населением края.

Кроме того, следует помнить, что реформы генерал-губернатора Муравьёва заложили ту основу, на базе которой впоследствии, в советское время, развивалась современная белорусская культура.

Вот как оценивал деятельность графа М.Н. Муравьёва советский белорусский историк М.В. Довнар-Запольский в своём труде «История Белоруссии» (1925 г.): «Михаил Николаевич Муравьёв был одним из выдающихся деятелей эпохи. Он обладал обширным образованием, определённым образом мыслей, знанием дела, выполнять которое он призывался. Обладая обширным государственным умом, он приступал к выполнению той или другой государственной задачи, усвоив себе предварительно известного рода план работы».

А вот мнение уроженца Гродненщины, выдающегося писателя и мыслителя русского зарубежья И.Л. Солоневича: «Край, сравнительно недавно присоединённый к империи и населённый русским мужиком. Кроме мужика, русского там не было ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи — они все примерно такие же белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии, даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством. Граф Муравьёв раскрыл белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции».

Выдающийся мыслитель русского зарубежья и человек необычной судьбы Иван Солоневич

Граф Михаил Николаевич Муравьёв имеет выдающиеся заслуги перед белорусским народом, но его деятельность на благо Белой Руси была грубо оклеветана. И ещё предстоит немало усилий, чтобы вернуть его славное имя в ряд подлинных радетелей за Белую Русь.

Но теперь вернёмся к «левым патриотам». Как уже отмечалось ранее, в июне текущего года общественное объединение «Движение Союз» направило руководству республики и города Минска петицию с подписями патриотически настроенных граждан с предложением переименовать «улицу Калиновского» в «улицу 17 сентября».

Предложение, несомненно, заслуживающее поддержки. В том числе и потому, что не должны улицы и площади белорусских городов носить имена заклятых врагов Белой Руси и Русского мира, а В.-К. Калиновский был именно таким персонажем. И не случайно бандформирование, состоящее из б-ч-б-беглецов и воюющее на стороне киевского режима, самоназывается «полк Калиновского».

Однако за сохранение в Минске «улицы Калиновского» нежданно выступил Координационный совет левопатриотических общественных объединений «Единство», который направил в органы государственной власти обращение под громким названием «Нет переписыванию нашей истории!».

Основные доводы «левых патриотов» в пользу Калиновского:

 «В отношении попыток антисоветской пропаганды использовать как восстание 1863 года, так и имя Калиновского в своих целях было известно и историкам советской школы. Так, в «Истории Белорусской ССР» [Минск, «Наука и техника», 1977] указывалось, что «царское правительство, дворянско-буржуазные историки пытались показать восстание 1863 г. как акцию польского дворянства и католического духовенства».

 «В советской историографии деятельность Калиновского как революционного демократа и борца против царизма оценивалась положительно. В этих условиях вполне объяснимо было присвоение имени Калиновского улицам в Минске и ряде других населённых пунктов республики как борца против угнетении крестьянства со стороны царизма и помещиков».

Как видим, «левые патриоты» продолжают воспринимать белорусскую историю через кривое зеркало сфабрикованное ещё в 20-х годах XX века таким лжеисториком, как Вацлав Ластовский (имел начальное четырёхлетнее образование, но при этом в 1928 г. стал академиком Академии наук БССР) и «марксистом-максималистом от истории» М.Н. Покровским (академик Академии наук БССР с 1928 г. и Академии наук СССР с 1929 г., ректор в 1921-1931 гг. Института красной профессуры).

Первый подвязался на ниве исторических небылиц – «слепил» из польского шляхтича, польского националиста и радикала-террориста В.-К. Калиновского «вожака белорусских крестьян Кастуся Калиновского», продвигал идею замены понятия «Белоруссия/Беларусь» на некую «Кривию/Крывiю».
Второй подгонял любые противоправные действия (включая разбой и убийства) в дореволюционной России под «борьбу угнетённых масс с царизмом». Ну а если нечто подобное происходило на территории исторической России, ставшей в советское время союзной или автономной республикой, то любой разбой или бунт против власти (к слову сказать, законной) сразу причислялся «к национально-освободительной борьбе против царизма».

Белорусская ССР в этом смысле стояла особняком. Среди белорусов были, конечно, личности, промышлявшие в дореволюционные времена разбоем и грабежами, но объектами их преступных деяний были, как правило, польские помещики или еврейские купцы, и эти злодеяния при всём желании невозможно было представить как «революционную борьбу с российским самодержавием».

Михаил Покровский. Благодаря деяниям этого «академика» по отечественной исторической науке был нанесён тяжелейший удар

Но самым возмутительным, с точки зрения Покровского и ему подобных, было то, что за весь XIX век на Белой Руси со стороны белорусов не было ни одного сколь-либо заметного выступления против «проклятого царизма».

Напротив, белорусские крестьяне решительно выступали, как это было во время польского мятежа 1863 года, «За Русь! За Белого царя!».

И тогда в ход пошла грубая фальсификация. Польско-шляхетский мятеж 1863 года был переписан в «белорусское крестьянское восстание», в качестве вождя которого был определён придуманный Вацлавом Ластовским персонаж – Кастусь Калиновский.

Начиная с 1920-х годов партийная пропагандистская машина на всю катушку раскручивала фальшивый образ Кастуся Калиновского. И он так въелся в сознание граждан СССР, что улицы имени этого ложного «революционного демократа» появились не только в БССР (порядка 40 в различных городах и весях), но и в других союзных республиках. Поэтому неудивительно, что «левые патриоты», для которых «советская историография не может ошибаться», до сих пор относят польского шляхтича, карателя и террориста Винцента Константы Калиновского к разряду «национальных героев белорусского народа».

Однако советская историография была очень разная. В советское время были как выдающиеся ученые-историки, к примеру, академик Н.С. Державин (удостоен Сталинской премии I степени за работы «Происхождение русского народа: великорусского, украинского, белорусского», «Славяне в древности»), так и такие сомнительные личности как псевдоисторик М.Н. Покровский, который утверждал, что русский народ не играл никакой положительной объединительной роли, в отношении других народов России и считал русских «держимордами», угнетавшими все народы, вошедшие в состав русского государства.

Ну а так как лженаучные бредни Покровского не выдерживали никакой научной критики, то он расправлялся с оппонентами посредством организации репрессий против историков иных позиций.

Так, М.Н. Покровский был инициатором т.н. «Академического дела», когда в 1929-1931 годах была арестована большая группа учёных-историков и краеведов по обвинению в контрреволюционной деятельности. В начале 1930 года был арестованы и осуждены выдающийся учёный-историк, директор Пушкинского дома С.Ф. Платонов и две его дочери – Мария и Нина. Был также арестован и осуждён крупнейший специалист по Отечественной войне 1812 года и эпохе Наполеона Е.В. Тарле.

Всего по «Академическому делу» было привлечено 115 человек. Как заявил по этому поводу Покровский, «надо переходить в наступление на всех научных фронтах; период мирного сожительства с наукой буржуазной изжит до конца». В 1967 году все привлечённые и осуждённые по «Академическому делу» были реабилитированы.

В завершение хотелось бы поделиться отрадной вестью. 26 июня 2024 года Кобринский районный совет депутатов принял решение о переименования в городе Кобрине «улицу Калиновского» в «улицу Петра Машерова». Надеемся, что местные советы и других городов республики поддержат патриотический почин кобринских депутатов, и имя польского шляхтича-террориста навсегда будет стёрто с карты Республики Беларусь.