Если описать Стамбул одним словом, то – срач. Азия. Азиатчина. Туристические места более или менее вылизаны, но шаг в сторону – и начинаются черкизон и апрашка (это поймут и Москва, и Питер), и так везде – целыми районами. Такой гига-мега-айзер-рынок на 16 млн, живущий обслуживанием других 16 млн, ежегодно через него проходящих. И преобладающий вид магазина – тот же айзермаг с тремя видами сыра и чипсов, и все – в три раза дороже (на наши деньги).
В общем, если судить по центральным районам: перед вами апрашка 90-х с минаретами и электромудзинами. Что наводит на печальные мысли: а далеко ли ушли отсюда и мы сами? Но об этом после.
То, что вы попали в центральный хаб между Европой и Азией понимаете сразу: метро забито плохо одетыми толпами, проспекты – разнокожими туристами со всех краев света, транспортные артерии – всем, что способно двигаться. Причем правил движения не соблюдают ни водители, ни пешеходы: закон уважаем здесь еще меньше, чем у нас. Похоже, и здешняя полиция, как и наша, работает сама на себя, а закон заменяет воля Аллаха. Аллах же раздает рандомно – на кого пошлет.
Центральные артерии вестернизирваны, и тоже в духе наших 90х – третий сорт не брак. Повсюду навязчивая глобалистская реклама (порой и полу-ЛГБТ) (ЛГБТ – движение, запрещенное на территории РФ. – Ред.): с традиционным исламским сознанием неустанно работают. На проспекте Ататюрка поражает огромное количество витрин с бальными женскими платьями, они тянутся целыми кварталами по обе стороны и по два-три этажа, как это разгадать не знаю: возможно, что-то бессознательное? Наверное, восточная женщина, поколениями ходившая в черном мешке, начиная эмансипироваться, именно так представляет себе светлое будущее?
Девушки вокруг, а порой и вместе: одна – в парандже, другая – в шортах, традиция и модерн притираются, уживаются: два мира – два шапиро. Последнее неудивительно. Этот город (да и страна в целом) – мост, переброшенный из Азии в Европу и из Средневековья в модерн: глобалистский город, осуществляющий глобалистскую программу трансперехода для всего исламского мира.
Византийского имперского прошлого здесь не любят и, я бы сказал, боятся. Оно вытеснено куда-то к руинам стен Феодосия. Даже вокруг Айя-Софии очень редко можно встретить вывеску с чем-то византийским или, скажем, дешевую поделку с мозаичным портретом императора Юстиниана.
Айя-София огорожена щитами так, что к стенам ни с одной стороны подойти нельзя. На стенах – зеленая поросль. Храм – в узилище. «Гениальная» идея Эрдогана превратить Софию в мечеть эмпирически выглядит так: на входе стоит охрана из полудесятка полицейских, пропуская только мусульман, вход для туристов с обратной стороны, чтобы неверные никак не пересекались с детьми Аллаха, и – только на балюстраду. Опять же, нигде не единого намека на христианское прошлое. Вход стоит немилосердных 25 евро. Ночью над двумя минаретами, охраняющими Софию, зажигается огромная надпись, что-то вроде «Аллалайя Аллалах». Спрашивается: к чему этот лай именно здесь? Почему не над Голубой мечетью напротив, не над этим шедевром османского гения, который, клонировав Айя-Софию, размножил ее не менее чем в двух десятках экземпляров? (Это если только окинуть взглядом берег Царьграда из бухты Золотого Рога.) Решение же Эрдогана снова превратить Софию в мечеть не имеет отношения к здравому смыслу – это что-то показательно-бестактное и антихристианское. Это жест исламскому миру: смотри, Османская империя жива и снова является твоим флагманом и защитником.
Та же история с монастырем Хора VI века, почти единственным сохранившимся здесь фрагментом Византии. Хора – это маленький кусочек чуда с гениальными фресками и мозаиками расцвета византийской культуры посреди глобального рынка. В XVI веке османы все это разумеется заштукатурили и обратили в мечеть. Реставрационные работы 1947–1952 годов вернули церковь к жизни уже в качестве музея. Эрдоган поступил с ней так же, как и с Софией: отдал ее под мечеть. Правда, фрески сохранил, и церковь вновь функционирует частью как музей, частью как мечеть, разделенная идиотской перегородкой. Зачем? Мало кругом мечетей? Нет, это все то же желание показать турецкую гегемонию: акценты, характеризующие эту цивилизацию. Ну и конечно, чисто азиатское варварство.
Непомерное количество турецких флагов повсюду. С одной стороны, конечно, патриотизм – понимаем. С другой – какую-то подростковую неуверенность ощущаешь в этой навязчивой чрезмерности. Страх перед христианской реконкистой?
Услышал историю, как в XIX веке турки арестовали египетскую мумию, которую везли из Египта, и посадили ее под замок, опасаясь, что это император Константин XI, который может воскреснуть. Страх, похоже, и, правда, сидит глубоко, и к тому есть и рациональные основания. За последние пару веков несколько серьезных попыток установить христианский контроль над проливами были остановлены шефствующей над Портой Иудобританией: Наполеон, потом русские, снова русские в 1914-м, Гитлер, обещавший проливы то Сталину, то Дуче... В общем, опасения турок (их показной патриотизм и воинственность) понять можно.
С другой стороны, можно скандировать из Москвы: Босфор наш! Но, когда оказываешься здесь, то и видишь этот громадный многомиллионный город, с населением, наполовину уходящим корнями в средневековый ислам, наполовину вестернизированным в самом вульгарном духе… Возможно, этот бывший османский мир и, правда, еле дышит. Но даже если представить себе, что мы встали на Босфоре… что делать нам дальше со всей громадой неразрешимых здешних проблем? С этими несметными азиатскими толпами?
Увы, со взятием Босфора мы, кажется, опоздали. Это было под силу (возможно) еще Наполеону и Павлу, Гитлеру, Сталину и Дуче (буде, оные оси паче чаяния состоялись), но сегодня... Сегодня мы и сами подобны падающей Византии, что гораздо реальней экспансионистских фантазий. Мечты о флагах над Царьградом дважды стоили нам Империи: при Никоне и при Николае. И если когда-нибудь святые пророчества сбудутся и Босфор действительно будет наш, произойдет это, думается, уже в какой-то иной, эсхатологической реальности, когда континенты сдвинутся со своих мест…
Из глубин истории и туманных перспектив вернемся в настоящее. Турецкие девушки красивы. Правда, несколько однообразной красотой и цветут, видимо, недолго.
Стамбул не зря называют городом котов: котиков много, турки их любят и везде, где можно, подкармливают.
Большие мечети открыты всю ночь, зайти может каждый. Мечеть Сулеймание ночью внутри впечатляет: огромные пустые пространства, устланные красными коврами, по которым классно ходить босиком; световые гирлянды под таким же огромным куполом – все весьма атмосферно, и, вероятно, на этих пространствах и, правда, можно столкнуться с Богом.
Очень крепкий и вкусный чай, который турки любят и умеют готовить даже в самых грязных забегаловках и пьют его из крохотных стаканчиков везде, где только можно. То есть пить алкоголь вообще не принято (харам) – все пьют чай: такой выработанный веками и вполне рабочий ЗОЖ-заменитель для общения.
Греческий Фанар – вообще самый милый и веселый район старого города: уютные домики и кафешки, бойкая торговля всем подряд, особенно антикваром, но зато черкизоном не пахнет.
Несколько греческих церквей в районе и, может быть, еще несколько десятков по городу: все ведут тихое, почти незаметное существование и большую часть дня закрыты. Надо знать явки и пароли, чтобы войти. Все это, понятно, результат враждебного окружения. Последний погром в Стамбуле греки еще помнят. В 1955-м нападению подверглись десятки греческих церквей и тысячи жилых домов. Официальных жертв от 11 до 15 (включая двух священников), греки говорят о 37 погибших.
До монастыря Георгия Кудунского на острове Баюкуда в Мраморном море доплыть можно за 180 местных тугриков (а не за 20 евро, которые бомбят с туристов у Айя-Софии). Сам остров – курорт для «новых турок», место не дешевое. Там, кстати, нашел временное пристанище и тов. Троцкий, когда тов. Сталин вышиб его из Совдепии (младотурецкая и Октябрьская революции – близнецы-братья). Монастырь на высоте 1000 м над уровнем моря, но турист тонкой струйкой ползет: оттуда чудесный вид на Босфор. Встретили нас хмурый смотритель и спящая монашка. Вообще ощущение от греческих церквей здесь такое, что они доживают последние дни.
Если идти по берегу бухты Золотой Рог от Фанара к древней имперской Влахернской церкви (откуда берет начало праздник Покрова), то, проходя через еврейский квартал Балат, на сохранившемся куске древней стены можно увидеть мемориальную доску, надпись на которой гласит: «23 ниссана 1453 года султаном Мехмедом Фатихом здесь был воздвигнут мост». Я прилежно сфотографировал и перевел, но так до конца и не понял, о чем идет речь: о понтонном ли мосте через Золотой Рог, который наскоро набросали османы, когда 22 апреля 1453 года захватили бухту? Но почему доска на стене, откуда до воды расстояние метров триста? Не логичней ли было установить ее на берегу? Или имеется в виду та самая калитка керкопорта (которая располагалась как раз где-то здесь), через которую отряд турок проник в осажденный город?
Греки уверены, что керкопорту предательски открыли евреи – что логично. Вызванная прорывом отряда осман паника и поднятые на стенах османские флаги сыграли свою черную роль: видные отовсюду турецкие флаги на стенах защитники приняли за свидетельство того, что город взят. Примерно в это же время был ранен генуэзец Джустиниани, руководивший обороной города. Джустиниани приказал вынести себя с поля боя, а его солдаты-генуэзцы, увидев, что командира уносят, бросились за ним, решив, что город сдан. В общем, открытая керкопорта стала своего рода символом для всех. И турок, и евреев, и греков. Так, может быть, эта доска для посвященных?
И Мехмед не забыл помощи евреев. Хотя Балат при штурме сильно пострадал, его обитатели (в отличие от других районов города) избежали кровавой резни и рабства. У турок с евреями к тому время сложились отношения не то что партнерские – сказать точнее, вся турецкая финансовая система уже лежала под ними. Когда в царствование Мурамда II (с 1421 по 1444 год) евреев привлекли на государственную службу, их купцы и банкиры быстро овладели финансами страны и большей частью крупнейших торговых компаний Порты. По взятии Константинополя Мехмед в награду за помощь дал евреям все возможные преференции. Если в Царьграде был один еврейский квартал и две-три синагоги, то при турках город оказался наводнен евреями, которые теперь контролировали всю его финансовую жизнь.
Примерно то же можно увидеть сегодня. По местному телеку сплошной Эрдоган и солидарность с Палестиной. Но синагоги исправно функционируют, и никаких антиизраильских настроений не встретишь. Единственная попавшаяся мне алармистская листовка с призывом к бойкоту еврейских брендов на проспекте Ататюрка (явно частная инициатива) имела следы соскабливания.
Таким образом (возвращаясь к флагам над Босфором), в нашем же земном времени иудейские стратегии оказываются гораздо надежнее: поработить страны и народы путем захвата финансов и власти через демократические институты – что может быть эффективней? Иудейское злато побеждает булат!
Нашли ли мы Византию? Скажу так: древняя Римская империя надежно погребена в развалинах стен Феодосия и акведуках, и дух великого Города, столицы мира, покинул гигантский азиатский рынок... Впрочем, нет! Что-то осталось… Только не на земле, а под ней: подземные залы-цистерны, созданные греческим гением для хранения пресной воды, и особенно Цистерна Базилика недалеко от Айя-Софии – вот где жив еще не убитый Азией дух Империи! Огромные подземные дворцы с рядами античных колонн, меж которых можно бродить часами – место совершенно мистическое! Не чувствуя духа античности (пророк еще не родился, стало быть ничего и не было), турки налепили между колонн какого-то убогого современного искусства (слава Богу, немного) вместо того, чтобы поставить реплики римских бюстов, которые подчеркнули бы и усилили эту атмосферу. Но и без того здесь потрясающе и прекрасно. Только приходить сюда надо поздно (открыто до 24:00), когда людей почти нет.
Вывод в общем один и он совсем прост: современная Турция – это урок. Увидеть Стамбул – как повод поразмышлять над тем, что может случиться с нами, если мы окончательно отвернемся от высокой Римской идеи: чуть меньше закона, чуть больше грязи, нищеты, дикого капитализма и азиатской эстрады, и – мы снова в «блаженных девяностых»: Здравствуй, Турция! И если возвращать Константинополь – мечта по сегодняшним реалиям едва ли сбыточная, то хранить дух Империи – быть может, главная наша на сегодня задача. Здесь, в Стамбуле, хранить его, увы, уже больше некому.
Владимир МОЖЕГОВ
