Помимо памятников Мицкевичу, Дунин-Марцинкевичу и Монюшко, в историческом центре Минска, на площади Свободы, в 2015 году возведён монумент в честь польского композитора Михаила Клеофаса Огинского, который представляет собой выполненную из морёного дуба и бронзы довольно изящную «Музыкальную скамью» (скульптор Вадим Мацкевич), которую венчает герб рода Огинских. К ужасу «свядомай» псевдоинтеллигенции, под гербом была сделана надпись на русском языке: «Выдающемуся сыну Отечества Огинскому Михаилу Клеофасу». Это обстоятельство вызвало едва ли не истерику в кругах «свядомитов»: многовекторность в разгаре, а тут такая «здрада». В результате министерство культуры РБ и минские городские власти поспешили исправить оплошность. На ограждение рядом с «Музыкальной скамьёй» поместили табличку и информацией на белорусской мове и английском языке.
Центральный фрагмент «музыкальной скамьи Огинского»
с надписью на русском языке
И здесь возникает вопрос: почему автор монумента, невзирая на настроения, господствовавшие в творческой среде, сочетал герб Огинских с русским языком? Очевидно, скульптор Вадим Мацкевич старался следовать исторической правде и имел представление о родословии князей Огинских и судьбе самого Михаила Клеофаса.
Дело в том, что Огинские вели своё происхождение от знаменитого князя Михаила Всеволодовича Черниговского, принявшего мученическую смерть в Орде в 1246 году. Праправнук Михаила Черниговского князь Тит-Юрий Фёдорович Козельский имел двух сыновей, один из которых князь Григорий Титович носил прозвище Огонь. Он и стал родоначальником Огинских. Князья Огинские до середины XVII века были твёрдыми защитникам русского начала и православия в Великом княжестве Литовском и Русском и Речи Посполитой. Так, в ноябре 1619 года князь Александр Богданович Огинский вместе с другими представителями западнорусской знати подавал протест в «главный литовский трибунал» против намерения правительства Речи Посполитой обратить в унию православный Петропавловский собор в Минске (основан в 1612 г. на средства 52 русских шляхтичей Минского воеводства, в настоящее время собор Белорусского Экзархата РПЦ). В последующем, «находясь в званиях воеводы минского и сенатора польского», неоднократно защищал минскую Петропавловскую церковь от нападок врагов православия.
Герб князей Огинских из рода Рюриковичей
Однако последующие поколения князей Огинских перешли из православия в католичество и вошли в круг польской аристократии, но при этом относились к той знати Речи Посполитой, которая определяла себя, что они «веры польской, рода русского».
Что касается Михаила Клеофаса Огинского, то во время польского восстания 1794 года он был на стороне мятежников, после разгрома которых выехал за границу. Общаясь с польскими эмигрантами, он столкнулся с их преклонением перед Наполеоном, с расчётом на штыках его армии восстановить Речь Посполитую. К этому времени Михаил Клеофас Огинский пересмотрел свои взгляды и не разделял чаяний польской аристократии.
В 1801 году Михаил Огинский вернулся в Россию и в Гродно принял присягу на верность русскому государю, а в феврале 1802 года приехал в Петербург. В 1810 году Огинский получил от Александра I должность сенатора Российской империи и чин тайного советника, ордена святого Владимира и Александра Невского.
В апреле 1811 года на встрече с императором Александром I Михаил Огинский предложил на основе вновь приобретённых (после краха Речи Посполитой) губерний образовать особую провинцию, где в качестве законодательной базы использовать Статут Великого княжества Литовского и Русского от 1588 года. Во главе провинции стоял бы назначаемый императором, наместник. На месте наместника, по всей видимости, Огинский видел себя самого.
Михаил Огинский. Польский композитор с русскими корнями,
сенатор Российской империи и доверенное лицо императора Александра I
По мнению Михаила Огинского, воссоздание в составе Российской империи литовско-русского великого княжества призвано было оградить Белую Русь и Литву от доминирования польских магнатов и шляхты. Утверждение спорное, но не лишено смысла, т.к. в Статуте 1588 годы был, говоря современным языком, закреплён государственный статус русского языка. Имело ли данное предложение какие-то виды на будущее, сказать затруднительно. Известно только, что Александр I и Михаил Огинский состояли по этому поводу в длительной переписке. Но нашествие Наполеона перечеркнуло все надежды Огинского.
Вторжение Бонапарта Михаил Андреевич Огинский (так его звали на русский манер) встретил в Вильно, откуда отступал вместе с русскими войсками до Витебска, после чего выехал Петербург.
После изгнания Наполеона Огинский поселился в имении Залесье (ныне Гродненская область), где занимался творчеством и прожил до 1822 года. Его сын Ириней Михайлович Огинский честно служил российскому престолу, имел чин статского советника и должность камергера при дворе русского императора.
История княжеского рода Огинских свидетельствует в том числе и том, что на Белой Руси даже в самые мрачные и жестокие времена владычества Речи Посполитой, гонений на русскость и православную веру русское начало на белорусских землях было неистребимо, хотя временами приобретало совершенно скрытые формы. Носителями русского начала был не только простой народ (православные и тогдашние униаты, многие из которых были криптоправославными), но и по крайней мере часть западнорусской знати, принявшей католичество и внешне ополяченной. Эти обстоятельства необходимо учитывать при рассмотрении исторических событий XVII, XVIII и XIX веков.
Еще одним историческим персонажем, крайне противоречивым и при этом относящийся к упомянутой категории знати, является Лев Иванович Сапега. Происходил он из смоленских бояр; несколько раз менял вероисповедание - православие, кальвинизм, католицизм - занимал высшие государственные посты в Литовско-Русском великом княжестве и Речи Посполитой (писарь великого княжества, королевский писарь, подканцлер и великий канцлер великого княжества); был сторонником Брестской церковной унии (1596 г.), принимал непосредственное участие в её организации, но при этом был против жёстких методов её внедрения.
Лев Сапега. Личность крайне противоречивая, но благодаря ему, русский язык был государственным в Великом княжестве Литовском и Русском
В то же время во время выборов в 1587 году короля Речи Посполитой он выступал за избрание на королевский престол русского царя Фёдора Иоановича. Сторонники царя Фёдора рассчитывали, что избрание его королём позволит установить с Русским царством дружеские и союзнические отношения и защитит Великое княжество Литовское и Русское от нарастающей польской гегемонии. Стараниями Льва Сапеги был подготовлен и в январе 1588 года принят на сейме Речи Посполитой и утверждён королём Сигизмундом III третий Статут Великого княжества Литовского, который действовал в качестве кодекса законов на территории белорусских губерний и после их возврата в лоно Русского государства вплоть до 1840 года, когда на этих территориях было введено общероссийское законодательство.
В настоящее время Статут ВКЛиР 1588 года как памятник феодального права представляет исключительно исторический интерес. Но вот положение о государственности русского языка в Статуте 1588 года является существенным подспорьем в защите и упрочению положения русского языка в Республике Беларусь, т.к. является прямым свидетельством исконности русского языка для территории современной Белоруссии: «А писаръ земъски маетъ по-руску литерами и словы рускими вси листы, выписы и позвы писати, а не иншимъ езыком и словы».
А в 1589 году король Польский и великий князь Литовский и Русский Сигизмунд III повелел, чтобы в судопроизводстве великого княжества использовался русский язык. Но, спустя столетие, в 1696 году, сейм Речи Посполитой своим постановлением запретил использование русского языка в государственной, деловой и общественной жизни на всей территории этого государства.
1. Читайте Крестовского