.webp)
В статье кандидата богословия, секретаря учёного совета Тульской духовной семинарии, старшего преподавателя кафедры богословия и библеистики Андрея Александровича Горбачева проводится параллель между членами Символа веры и последовательно возникающими в истории Церкви ересями. Автор делает вывод, что темы триадологии первых веков христианства хронологически сменялись темами христологии, пневматологии и экклезиологии. В наше время центр богословских рассуждений сдвинулся в сторону сакраментологии. Исходя из предложенной последовательности, мы можем предположить, что последующие ереси будут относиться к темам последних двух членов Символа веры.
Церковь часто называют небом на земле, а наши святые уподобляются звездам на этом небе. «Препрославлен еси, Христе Боже наш, светила на земли отцы наша основавый», – поем мы в тропаре святых отцов I Вселенского Собора. Этот же образ нередко употребляется и в отношении к догматам как к божественным незыблемым истинам, сияющим на церковном небосводе, как к верным ориентирам и светильникам на нашем пути в Небесное Отечество. Близость двух этих прочтений подтверждается кроме прочего и тем, что главной задачей отцов Церкви на соборах было выяснение веры Церкви. Святость достигается через веру. Просвещение святых совершается через догматы, то есть через приобщение к истинам веры.
Когда Господь сотворил звезды, то, согласно библейскому тексту, сделал это не только «для отделения дня от ночи <…> и времен, и дней, и годов», но «и для знамений» (Быт. 1:14). Святитель Василий Великий вслед за авторами Священного Писания связывал небесные знамения с окончанием времени этого мира: «Господь же предсказал, что в солнце, луне и звездах явятся даже знамения разрушения вселенной. Солнце обратится в кровь, и луна не даст света своего (Мф. 24, 29. Ср. Иоил. 2, 31). Таковы знамения скончания вселенной!»[1]
Церковные догматы, подобно светилам, сияющим на церковной тверди, также могут нам служить для определения знамений времени. Можно вспомнить, что Господь наш Иисус Христос даже ставил в упрек фарисеям и саддукеям неспособность различать эти знамения: «Лицемеры! различать лицо неба вы умеете, а знамений времен не можете» (Мф. 16:3). Из этих слов можно сделать вывод, что различение «знамений времен» не только допустимо, но и является обязанностью каждого христианина, если это делается согласно со Священным Преданием Церкви.
Прекрасную возможность для рассуждения на эту тему дает нам внимательное рассмотрение «созвездия» христианских догматов, собранных в Символе веры, который является существенной и непогрешимой частью Священного Предания.
Известно, что эпоха Вселенских Соборов с предшествующими тремя веками по главным догматическим темам делится на два временных периода. В первом из них Церковь осмысливала и выражала в богословских терминах учение о Пресвятой Троице, во втором – учение о Христе.
Эта хронологическая последовательность соответствует очередности первых членов Символа веры, поскольку учение о Боге Отце в православном богословии неразрывно связано с учением о Пресвятой Троице. Именно вопросу единосущия Отца и Сына и Святого Духа были посвящены I и II Вселенские Соборы. Остальные пять Вселенских Соборов занимались темами христологии. Их основным вопросом был вопрос соединения Божественной и человеческой природ во Христе.
К XX веку наиболее обсуждаемой темой православного (впрочем, и не только православного) богословия становится учение о Церкви. В. Н. Лосский писал, что «именно догмат о Церкви является в настоящее время тем тайным двигателем, который определяет мысль и религиозную жизнь в Православии»[2]. Протоиерей Владислав Цыпин считает, что эпоха учения о Церкви в православном богословии началась еще в IX веке: «Экклезиологическая тема была поставлена в центр православного богословия сразу после Вселенских Соборов. Святительский подвиг Патриарха Фотия, вовремя узревшего опасность раскола и своим учительным словом, своей исповеднической ревностью защитившего чистоту православного учения о Церкви, стал вехой, открывшей новую, экклезиологическую эпоху богословия, которая пришла на смену эпохе христологической»[3].
Но если верно предположение, что члены Символа веры раскрываются в истории Церкви в хронологической последовательности, то между учением о Христе и учением о Церкви у нас должно находиться учение о Святом Духе. И действительно, внимательней присмотревшись к событиям ушедших веков, мы можем заметить, что именно темам пневматологии была посвящена основная богословская полемика длительного периода времени после Вселенских Соборов.
Прежде всего это относится к вопросу об исхождении Святого Духа, вопросу, который стал камнем преткновения и главным богословским расхождением между Западной и Восточной Церквями, приведшим к расколу XI века. Различие западного и восточного богословия в раскрытии этой темы впервые показал еще в IX веке свт. Фотий, патриарх Константинопольский, и с тех пор настоящий вопрос являлся центральным при обсуждении заключения унии православных с латинянами в XIII, XV, XVI веках, да и при всех вообще попытках сближения Востока и Запада. Эта полемика напрямую относится к восьмому члену Символа веры, в котором говорится об исхождении Святого Духа от Бога Отца: «Иже от Отца исходящаго». Это место общецерковного Исповедания изменили римо-католики, вставив в него слова «и от Сына» – Filioque.
Именно на определении латинского учения об исхождении Св. Духа от Отца и Сына как ереси основывается ведущая свое начало в XVIII веке греческая практика принятия римо-католиков в Церковь через крещение.
Кроме того, к области пневматологии следует отнести и вопрос о природе Божественной благодати. Православный ответ на этот вопрос мы имеем благодаря ряду Константинопольских соборов XIV века, на которых позицию православных отстаивал святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский.
На основании сказанного мы можем утверждать, что по окончании времени Вселенских Соборов началась не экклезиологическая, а пневматологическая эпоха богословия, которая и сменила в соответствии с последовательностью членов Символа веры эпоху христологическую.
Подтверждение предложенному ходу мысли мы находим у Владимира Николаевича Лосского, который называет период с середины IX до середины XV вв. «пневматологической эпохой»: «Церковь защищала истинный догмат о Святом Духе, исходящем только от Отца, о божественных энергиях и нетварной благодати против филиоквистской, богомильской, варлаамитской и других пневматологических ересей. Она утвердила Ее догмат несколькими Соборами, из которых мы выделим два: Константинопольский Собор 879 г., осудивший Filioque, и Константинопольский Собор 1351 г., отклонивший варлаамитско-томистское учение и подтвердивший догмат Церкви о божественных энергиях и нетварной благодати»[4].
По мысли В.Н. Лосского, во второй половине XV века на смену пневматологическому периоду в жизни Церкви пришла эпоха экклезиологическая, что ко времени века XX стало явным для всех. Современную ему экклезиологию Владимир Николаевич представлял неким центром, в котором собраны и из которого исходят все остальные богословские темы: «Всё христианское Предание без всякого изменения или модернизации представляется ныне в этом новом экклезиологическом аспекте, ибо христианское предание – не неподвижный и косный архив, но сама жизнь Духа Истины, наставляющего Церковь»[5].
Но ни время, ни люди, ни идеи не стоят на месте. В.Н. Лосский скончался в середине XX века. В наши дни мы можем заметить, что развитие тем экклезиологии привело богословов к вопросу о границах Церкви, а этот вопрос напрямую связан с вопросом о таинствах. Совершаются ли таинства в отступивших от Церкви еретических и раскольнических сообществах? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала разобрать: что есть таинство? Каково действие и цель каждого церковного таинства? Прежде всего богословская полемика, что естественно, была направлена на Крещение и далее – на все остальные таинства.
С конца прошлого столетия и до наших дней продолжаются бурные дискуссии и споры о центральном таинстве Церкви – Евхаристии, Таинстве Тела и Крови Господних.
Здесь нетрудно увидеть две крайности. В одном случае, который выглядит рационалистически, говорят о том, что хлеб и вино в таинстве Причастия не изменяют своей природы, а лишь воипостазируются – воспринимаются личностью Сына Божия. Учение это не только противоречит Священному Преданию и Священному Писанию Церкви, но и делает бессмысленным весь подвиг Спасителя, поскольку мы верим, что, причащаясь, соединяемся с обоженной, преображенной, воскресшей человеческой природой Господа, с природой, в которой Христос победил грех и смерть.
В другом случае утверждается, что вино, вливаемое в евхаристическую чашу во время литургии Преждеосвященных Даров, становится Кровью Господа, можно сказать, автоматически, без молитвы, лишь через соприкосновение с Телом Господним. И здесь уже настораживает магический характер рассуждения.
В наши дни оживленная полемика ведется по темам таинств Брака, Покаяния, Священства и других. Не всегда догматическая составляющая явна для всех участников этой дискуссии, но если попытаться взглянуть на проблему глубже, то мы обязательно упремся в богословское основание вопроса.
Все сказанное приводит нас к мысли, что на острие современной богословской полемики находятся темы, связанные с церковными таинствами, из чего можно сделать вывод, что на смену экклезиологической богословской эпохе пришла (или приходит) эпоха сакраментологическая. А это значит, что мы живем во времена, соответствующие уже десятому члену Символа веры.
Предложенный ход рассуждения позволяет нам заглянуть в будущее и предположить, что до окончания нашего мира нам придется еще пережить время, которое будет характеризоваться появлением и распространением ересей, связанных с двумя последними членами нашего Исповедания: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». То есть в дальнейшем в церковной среде получат распространение учения, которые будут отвергать всеобщее воскресение и вечную жизнь.
Это означает, что люди, называющие себя православными христианами, станут утверждать, что никакого общего воскресения не будет, но, возможно, какое-то время сохранят веру в загробное существование душ без воскресения тел.
Подобные ситуации уже случались в истории Церкви. Еще апостол Павел обличал неверие группы коринфских христиан: «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых?» (1 Кор. 15:12). Надо думать, что с приближением конца времен такие взгляды приобретут массовый характер.
Впоследствии же люди откажутся и от какой бы то ни было веры в вечную жизнь. Найдутся богословы, которые станут толковать воскресение в нравственном смысле, а Царство небесное – как царство земное, превращенное в рай с помощью новейших технологий. Уже сейчас мы можем заметить, что распространяющаяся идеология трансгуманизма становится самой подходящей средой для такого рода учений. Придет время, когда эти идеи распространятся в церковной среде.
«И тогда придет конец» (Мф. 24:14) – продолжение существования мира, в котором нет надежды на обращение к истинной вере, ведущей в вечность, не имеет смысла.
Из сказанного можно сделать следующие выводы:
- Богословие, несмотря на пренебрежительное отношение к нему даже многих церковных людей, имеет первостепенное значение для судеб человечества. Знакомство с богословием помогает нам ориентироваться не только в мире идей и нравственных ценностей, но и в историческом процессе.
- Для развития современной богословской мысли темы сакраментологии имеют наиболее актуальное значение. Это значит не то, что остальными богословскими вопросами мы можем пренебречь, но лишь то, что при разработке любого богословского направления включение в него сакраментологического аспекта сделает исследование наиболее перспективным.
- Если предложенная выше гипотеза верна, то это дает нам возможность не только искать и находить ответы на актуальные вопросы современности, но и в некоторой степени – моделировать будущее, предполагая ереси, которые могут возникнуть, что позволит действовать целенаправленно и разрабатывать богословские направления, которые связаны с надвигающимися заблуждениями.
Горбачев Андрей Александрович, кандидат богословия, секретарь учёного совета Тульской духовной семинарии, старший преподаватель кафедры богословия и библеистики
[1] Василий Великий, свт. Беседы на Шестоднев// Василий Великий, свт. Творения. В 5 частях. – Репринт. – Ч. 1. – М.: Паломник, 1993. – С. 92.
[2] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви// Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. – М.: Центр СЭИ, 1991. – С. 85.
[3] Цыпин, Владислав, свящ. К вопросу о границах Церкви // Богословские труды. Юбилейный сборник. МДА 300 лет (1685-1985). – М., Издание Московской патриархии, 1986 г. – С. 193.
[4] Лосский В.Н. Догмат Церкви и экклезиологические ереси. https://azbyka.ru/otechnik/Vladimir_Losskij/dogmat-tserkvi-i-ekkleziologicheskie-eresi/#note5_return (дата обращения 29.11.21).
[5] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви// Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. – М.: Центр СЭИ, 1991. – С. 85.
