Источник: Русский Вестник
Был уже на исходе самый продолжительный и самый строгий Великий пост, совершенно точно названный одним костромским батюшкой не иначе как крестный ход. И если эта всегда довольно суровая четверодесятница все же близилась к своему завершению, то вот тревога, связанная с нависшей угрозой над клыковским домом-мастерской на Большой Ордынке в Москве, так никуда и не исчезала, оставаясь при этом все той же саднящей и постоянно напоминавшей о себе раной. А оттого и на сей раз нами непременно и неукоснительно было решено отправиться на самый главный праздник православия – Святую Пасху – именно на родину Вячеслава Михайловича в Мармыжи. Потому как где-то в глубине души отчетливо понимали, что где, как ни там, на этой столь героической, многострадальной курской земле, столько всего перенесшей за минувшие столетия, можно еще и обрести укрепление не только в самой вере, но опять же то необходимое и (желаемое) чаемое подспорье в борьбе за оставленные нам Вячеславом Михайловичем эти его клыковские рубежи… Да еще тем более что в свой последний декабрьский приезд туда мы уже заранее получили приглашение «вкореняться» по весне с саженцем дерева именно на его клыковской пажити, да еще и у стен социально-аграрного техникума, носящего его имя в районном центре Кшенском.
Даже слишком припозднившихся нас все равно ждали и в Музее В.М. Клыкова в пристанционных Мармыжах…
И уж, конечно, чуть ли ни с порога его хозяева встретили всех там самым главным волновавшим и их здесь вопросом: что в Москве с домом-мастерской Клыкова на Большой Ордынке? Ответа на который мы им даже при всем желании так и не смогли бы все равно сюда привезти. Ведь и сами, уповая теперь больше на то, что именно наша соборная пасхальная молитва на родине Вячеслава Михайловича и позволит, наконец, выбраться из того самого тупика, в который вдруг попали все те, кто не хочет смириться с тем, что дом-мастерская в Первопрестольной (можно сказать, уже брошенный на произвол судьбы) окажется в конце концов в чуждых своекорыстных руках и просто-напросто может исчезнуть с улиц Москвы. А оттого и там, в музее, словно невольно почуяв эту нашу полную растерянность, уже и сами его хозяева принялись тут же с ходу подыскивать пути преодоления сей общей беды.
Да и как тут было не появиться этому нашему столь невольному смятению, ведь куряне, всегда столь радеющие о светлой памяти своего земляка (не так давно даже выкупили за приличный куш арестованный вместе с Центром славянской письменности и культуры в Черниговском переулке памятник самому Вячеславу Михайловичу, все у той же не захотевшей просто так расстаться с ним столицы), теперь же и с сами уж слишком обременены приблизившимся и к их рубежам фронтовым будням новой войны… и которым теперь уж и впрямь стало не до каких-либо клыковских утрат в столице.
Крепко подвыдохся и сник уже почти сдавшийся на уговоры претендентов и на это самое последнее клыковское пристанище в Замоскворечье и младший сын Вячеслава Михайловича – Михаил. Не считает нужным подключаться к разрешению проблемы с домом-мастерской и, казалось бы, довольно представительное Курское землячество в самой Москве. Так что кроме одних лишь неравнодушных и в то же время бессильных почитателей В.М. Клыкова, да и опять тех же его внуков (от старшего сына Андрея) также по-прежнему вступиться и некому. А сберегавший почти около 15 лет это отцово место старший сын В.М. Клыкова – Андрей теперь тоже уже отошел в мир иной, но до последнего создавая в этой же отцовской мастерской и свои удивительно талантливые памятники, он тем самым и поддерживал возожженный Вячеславом Михайловичем творческий дух… И даже сумел передать его своим детям – Николаю и Анастасии, прошедшим школу знаменитой Суриковки и получившим так же, как и их дед, и отец специальность скульптора.
Не могли мы не напроситься в те последние предпасхальные минуты и под кров клыковской родовой усадьбы, ставший уже и нам необычайно близким и родным… чтобы и под его благодатной сенью еще раз уже вместе с курянами воздохнуть о так сильно терзавшей нам всем душу московской проблеме.
И уж, конечно, не могли мы не провести остаток этой такой вот святой и лучезарной ночи в самих старых Мармыжах. А наутро не совершить у храма Покрова, построенного здесь самим Вячеславом Михайловичем, можно сказать, уже своего чисто народного пасхального крестного хода, (поскольку, как нас заранее уведомили, что ни службы, ни крестного хода на сей раз там не будет). Вот и выходило, что именно нам и суждено было заявиться сюда, чтобы так вот разом здесь взять и объять своим пасхальным шествием всех, словно ждавших нас на своих барельефах на стенах храма святых, также подаренных нам опять же Вячеславом Михайловичем, и его же клыковский крест в обрамлении уже оживших берез тут же, за алтарем, над местом его упокоения.
Не могли мы обойтись и без того, чтобы не возблаговестить о Воскресшем Господе… и о победе добра над злом именно с его надвратной клыковской колокольни.
Отчего-то там, именно на клыковской звоннице, все сильнее верилось и в то, что и тут вдруг возьмут да и спохватятся местные власти и, наконец, все же захотят взять под свое попечение совсем уже дышащий на ладан и дом, заполучив право на его владение (как это было сделано уже с родовой усадьбой на станции), а пока стоящий также вот незаслуженно заброшенный посреди оврагов почти совсем обезлюдевшего села.
А ведь именно в этом месте некогда взрастал будущий великий скульптор и поистине несгибаемый столп всего нашего русского противостояния все тому же строящему нам козни Западу. Да еще под все тот же пасхальный звон невольно верилось и в то, что всем этим клыковским местам суждено будет рано или поздно воскреснуть и наполниться новой полнокровной жизнью…
Да и с каждым ударом большого гулкого колокола именно там, в Старых Мармыжах, вопреки всему и вся и в нас самих отчего-то еще больше крепла и ширилась та самая необъяснимая уверенность в правоту слов Бориса Александровича Носова – истинного курянина, давнего друга и верного соратника Вячеслава Михайловича, сказанных им сразу же после того, как только он узнал о новой беде уже и с домом-мастерской Вячеслава Михайловича на Большой Ордынке: «Наше дело правое, и победа будет за нами!»
А через неделю с небольшим узнали мы и о том, что на той же самой пасхальной ночной службе на станции Мармыжи (в спешно переоборудованном отцом Николаем под храм бывшем детском садике) молилась вместе со всеми так и не сумевшая усидеть дома та самая внучка Вячеслава Михайловича – Анастасия, что первой и забила тревогу о той беде с дедовой мастерской в Москве. Обмолвившаяся вдобавок ко всему в последнем разговоре по возвращении еще и о том, что именно на пасхальных днях на заседании Московского объединения художников уже всерьез был поставлен вопрос о сохранении клыковского наследия в Замоскворечье…
А как уж теперь будет обустраиваться этот и впрямь хранящий силу клыковского огня и любви к Отечеству дом-мастерская неподалеку от Московского Кремля покажет опять же сама жизнь…
Галина ЯКОВЕНКО
