3 года назад Свято-Троицкий Феодоритов Кольский мужской монастырь в Мурманске получил статус монастыря – раньше это было Свято-Феодоритовское Архиерейское подворье, образованное в 2014-м году из подворья Трифоно-Печенгского монастыря – самой северной обители в мире. В чем разница служения в городе и в северной снежной пустыне? Каковы потребности людей, обращающихся в монастырь? Есть ли необходимость христианского воспитания самих воспитателей, учителей, педагогов? Почему чудо для христиан не обязательно должно быть «громким», но обязательно личным? Как может сегодняшний разбойник стать благоразумным? – Об этом и о многом другом мы беседуем с наместником монастыря игуменом Трифоном (Михайловским).
«Остатки былой роскоши»
– Отец Трифон, у вас первое образование педагогическое?
– Да, с Божией помощью я окончил Мурманский государственный педагогический университет, а впоследствии, обучаясь в Московской духовной академии, окончил аспирантуру.
– Насколько нужно, необходимо христианское просвещение самого педагогического сообщества? Есть ли у учительского сообщества живой интерес к Церкви и Богу? Опираясь на собственный опыт общения с нынешними педагогами, радужных надежд не испытываю, скорее, наоборот: видел много учителей, не только ничего не знающих о Христе, но и не желающих знать о Нем. Отмахиваются от Православия, считая даже упоминание о нем недостойным для приличного образованного общества. С интересом, правда, изучают гороскопы и вникают в предсказания всяких «ванг»…
– Есть такая проблема. Время показало, насколько важна не только (от себя добавлю – и не столько) подача информации по конкретной дисциплине, а роль учителя в воспитании человека. Педагог – «детоводитель», воспитатель христианина, и без воспитательной составляющей говорить о качественной педагогике просто невозможно.
Без воспитательной составляющей говорить о качественной педагогике просто невозможно
Если в прошлом служение учителя было благотворным и благодарным, то в советское время мы пользовались, образно говоря, остатками былой роскоши отечественной педагогики: да, оставалась еще нравственная составляющая педагогического процесса, но сама идеология была безбожной и, как следствие, недолговечной. Что и привело во многом к стремительному разрушению страны и разделению общества. За время, прошедшее с распада СССР, немногие учителя, к большому сожалению, вернулись к истинным ценностям, к христианству. Многие из нашего педагогического сообщества продолжают коснеть в советской идеологической системе, пребывая в духовной безграмотности и имея предвзятое, отрицательное отношение к Православной Церкви, часто сформированное под воздействием СМИ.
Консюмеризм, получивший такое распространение в нашем мире, подразумевает потребительское отношение и к духовному миру: безграмотному в таких вопросах человеку гораздо ведь легче обратиться к оккультным практикам, чем всерьез заняться рассмотрением собственной духовной жизни и ее улучшением в соответствии с заповедями Христовыми. Распространены секты – туда уходит много молодежи, считая Православие чем-то отсталым, несовременным.
Игумен Трифон (Михайловский)
Но бывают и счастливые исключения, когда педагоги сами звонят нам, приходят, настаивают на честном разговоре, интересуются, можно ли привести детей. К большому сожалению, это хоть и счастливые, но исключения. Недавно у нас был целый цикл встреч с подростками – девушками и юношами 15–18 лет – студентами колледжа Арктического университета, Мореходного училища. Педагоги сами проявили инициативу, чувствуя пробуждающуюся потребность в духовном и патриотическом воспитании молодёжи. В течение месяца 120 юношей и девушек приняли участие в наших встречах. Часа по два шли наши беседы: во время экскурсий по монастырю мы знакомили гостей с его историей, затем пили чай в трапезной, рассуждали – в восторге были как сами преподаватели, вдруг открывшие для себя христианство, целый новый мир, такой, оказывается, интересный, так и большинство молодых людей: ребята с благодарностью восприняли наши встречи. Православие они увидели не через искаженную призму СМИ, сект, оккультизма и всяких слухов, а воочию; поняли, что никакое это не замшелое дикое прошлое с бородатыми сердитыми попами. А уж когда речь зашла о том, что христианство и наука ничуть друг другу не противоречат, интереса явно прибавилось. Таким образом, внимание к Церкви у молодежи и у педагогов есть. Но вот преодолеть эту границу страха обращения к Церкви, глупые стереотипы для многих все еще сложно. Говорят о Православии: «Можно попасть в секту!» – «А ничего, что эта ‟секта” Россию-то и построила – с ее культурой, архитектурой, писателями, учеными, святыми?» – Задумываются. И это хорошо.
Когда нужны власть и авторитет педагога
– А чем обусловлен отказ некоторых учителей преподавать «Основы православной культуры»?
– Знаете, откровенная агрессия в адрес Церкви проявляется не часто. Скорее, есть все-таки интерес, но сильно ослабленный категорическим недостатком знаний о христианстве – вот где поле для работы. И сейчас я не имею никакого морального права осуждать поступок преподавателей, когда они выступают за выбор «Светской этики», а не «Основ православной культуры», справедливо утверждая, что не разбираются в Православии. Это печально, конечно, но, с другой стороны, гораздо печальней будет, если о Православии детям будет отстраненно говорить человек, ничего в нем не понимающий. Тут важно самим преподавателям искать духовные смыслы своей работы. Крещеному человеку легче прийти к осознанию важности церковной жизни, с её просвещающей и освящающей благодатию, которую Бог даёт Церкви Христовой.
– С тем же успехом я мог бы преподавать высшую математику. Или пение с рисованием.
– В случае с христианством это еще важнее. Следовательно, просветительская работа с самими работниками просвещения должна вестись очень активно, и мы пытаемся это делать. Но требуются и ответные действия со стороны учительского сообщества, которое, по моим наблюдениям, всё-таки отличает косность.
– Косность и страшный бюрократизм, мешающий работе.
– О, да! Плюс стереотипы с безграмотностью. «Как бы меня там в ваше Православие не завербовали. Кстати, а какой камень помогает от сглаза? А какая икона – для богатства?» – и прочие безумные глаголы…
Очень редко бывает, когда ребенок сам проявляет инициативу – сам приходит к священнику, задает самые важные в жизни вопросы. По большей части ребенка надо подвести, привести, подтолкнуть к желанию и возможности такие вопросы задавать – в этом и есть задача хорошего учителя, не так ли? Если пускать все на самотек, ну, что ж – получим очередные «хеллоуины». «Чем бы дитя ни тешилось»… Прошлой осенью «хеллоуины» были отменены – все-таки военные действия, так что детки сделали: организовали «лавку ведьмы» у себя в образовательном учреждении, и давай там отплясывать. Мы спрашиваем у руководства, все ли в порядке, а те отвечают: мол, детки сами организовали свой досуг, пусть себе развлекаются. Зато не «хеллоуин»! Такие вот издержки нашей педагогики: это учителя должны предлагать юношеству «разумное, доброе, вечное», а не идти на поводу у не сформировавшихся ни в интеллектуальном, ни в культурном, ни в духовном отношении подростков. Ничуть не хочу обидеть ребят – говорю как педагог. В самом деле, если я веду ребенка по улице, то при возникновении опасности я же защищу его, уберу, пусть и силой, с проезжей части – а тут опасность и культурная, и духовная. Так в чем дело? Почему не воспользоваться авторитетом и законной властью педагога, взрослого человека, ради блага ребенка? В этом случае я вижу, что учитель идет на поводу у ученика, а одна из причин этого – нехватка духовного образования.
– Но какую альтернативу можно предложить «ведьмочкам»? Вряд ли молебен или крестный ход.
– Никто не собирается загонять бедных деток в «страшное православное гетто», вариантов может быть много: беседы на разные актуальные для молодёжи темы, волонтерство в благотворительных проектах, паломнические поездки. Очень важно, особенно в нынешнее время, совместно с детьми заглянуть в историю России и высветить жизнь её великих героев: Александра Суворова, Федора Ушакова, княгини Анны Кашинской, Евфросинии Московской – супруги Димитрия Донского. Очень важно донести до подрастающего поколения, какие у них были нравственные идеалы, какая наполненная духовная жизнь. Всё зависит от уровня духовного образования преподавателя. Тут простор для фантазии учителей и детей широчайший. Если пичкать ребенка только и исключительно информацией – не знаниями, а информацией, – не уделяя должного внимания духовной стороне воспитания, мы неизбежно столкнемся с явлением, которое Солженицын метко обозначил как «образованщина»: крайне узкий спектр неполных знаний о предмете совмещается с полной уверенностью в своем всезнайстве, непомерными амбициями и тотальным невежеством в отношении духовных реалий. Ну, какой из такого человека получится семьянин, например? Мы заметили, что многие из жертв нашего сегодняшнего образования годам к 30–40 (время, когда человек должен бы уже сформироваться как личность) испытывают не только психологические, но и духовные трудности. Слава Богу, кто-то приходит за их разрешением в Церковь. Но кто-то и не приходит. А прикрытием этих трудностей служит столь популярный нынче девиз, употребляемый совсем не к месту: «Не все так однозначно». Духовный релятивизм очень опасен, пагубен. Как можно говорить с человеком о Достоевском, например, или о покаянии, если и в этом случае «не все так однозначно»? Ориентация исключительно на собственный грешный ум при отсутствии хорошего духовного фундамента, в создании которого огромное значение имеет качественное духовное воспитание, чрезвычайно опасна, она делает человека легкой добычей падшего и очень гордого духа богоборчества и богоотрицания.
Неофиту – неофитово
– Чтение духовных книг, творений святых отцов – дело важнейшее. Но я заметил, что оно дается далеко не так легко, как того хотелось бы. Очень многое я просто не понимаю. И дело здесь не в особенностях перевода, а, как кажется, в состоянии ума и души.
– Это обычное дело, паниковать не стоит. Сначала нам всем очень легко и радостно: спокойно и даже с восторгом читаем «Лествицу», «Добротолюбие», творения Великих Каппадокийцев, а потом, когда приходит время «промыслительного оставления», когда призывающая благодать, как мудрый учитель, покидает бывшего неофита, мы начинаем терзаться. Самое время, на мой взгляд, для учебы, труда, размышлений, тяжелых, если можно так выразиться, молитв. Всему свое время. И не нужно искусственно пытаться возгревать в себе те чувства, которые мы узнали во время своего неофитства – оставьте это дело Богу, а самим нам лучше трудиться, помня тот добрый свет, который мы когда-то увидели, почувствовали. Свет этот никуда не делся – к нему надо просто идти. Идти через тернии своих грехов, своей глупости, лени, незнания, стремиться к стяжанию мирного духа Божия, от которого всем окружающим будет спокойно и хорошо. Давайте без паники разбираться со своим несовершенством – мы же по опыту должны знать, что Бог нас не оставляет, но мы своими грехами оставляем Его.
– Как быть с излишней горячностью неофита? «Если видишь молодого послушника, восходящего на небо, то возьми его за ногу и низвергни на землю, потому что такое восхождение на небо пагубно для него»…
– А сейчас некого особо хватать за ногу: мало карабкаются на небо-то. Молодежь стала другая, это замечают и в монастырях, и в духовных учебных заведениях, и на приходах. Если раньше искушение поспешного восхождения было распространено, то сегодня, по моим наблюдениям, искушения больше иного рода. Раньше было больше аскетики, больше дерзновения, больше желания познания святоотеческого учения. Сейчас нет такого прихода в монастыри молодежи, как в 1990-х – 2000-х годах, да и в целом те, кто приходит в Церковь, идут более умеренными шагами.
Как собирается братия монастыря?
Свято-Троицкий Феодоритов Кольский мужской монастырь
– Не могу не восхититься, когда вижу дивную архитектуру Трифоно-Печенгского монастыря или же Феодоритовой Кольской обители, его бывшего подворья. Откуда берутся такие замечательные строители?
– Из тюрьмы.
– Ого.
Самые настоящие покаявшиеся разбойники, без которых немыслимо было бы возродить наши святыни
– А чего странного? Край северный, проповедь Евангелия идет и в колониях в том числе – вот и появляются такие светильники. Самые настоящие покаявшиеся разбойники, без которых немыслимо было бы возродить, заново построить наши святыни. Некоторые стали священниками. Еще в Ревде, в колонии строгого режима, они пришли к Богу, дали Ему обещание, что посвятят Ему жизнь, потом приняли монашество. Первым из таких был отец Геронтий: прошел долгий искус, Господь сподобил сана иеромонаха. Он начал со строительства храмов в колониях – привлекал меценатов, а также помощников из заключенных. Позже появился проект строительства Трифоно-Печенгского монастыря по образцам, сохранившимся с XIX века, и его подворья, будущей обители Преподобного Феодорита Кольского, где мы с вами находимся. Вышел из заключения будущий иеромонах Вячеслав: он тоже очень много сделал для строительства обителей, помогал отцу Геронтию, стал после него настоятелем подворья. А отец Геронтий потом строил монастырь Преподобного Филиппа Ирапского в Череповецкой епархии, сейчас он болеет, на инвалидности. Отец Вячеслав был настоятелем недолго, около полугода, а затем отошел ко Господу, могилка его здесь в монастыре. Такие вот плоды покаяния, изменения жизни по Богу.
– Вот уж точно: чудеса у христиан – вещь привычная, скромная, незаметная.
– Ну, как «незаметная»: восстановленные храмы, монастыри, а главное – сердца людей, узнавших Христа.
Почивать на лаврах нам не пристало, конечно: в любом благом деле без серьезных искушений не обходится. Вот сейчас у нас половина трудников – с серьезным таким прошлым, сроки за плечами немалые. Сейчас-то еще ничего, а когда приют для таких людей был только организован, то в нем жили до 70 человек – вот как тут быть? И было по-всякому: до драк доходило, до поножовщины, пьянства. Какие там службы, молитвенные правила. Сколько сил потребовалось отцам Геронтию и Вячеславу, чтобы держать в узде такое общество… Но ничего, слава Богу, справились. Когда владыка Митрофан назначил меня настоятелем Архиерейского подворья, мы решили так: для того, чтобы не закрывать приют и дать возможность искренне ищущим Бога продолжать свои поиски, этот несплоченный коллектив нужно разделить. Кому-то предложили обратиться в центр реабилитации для наркозависимых (некоторые согласились), другим сообщили, что приют меняет свой статус, и здесь будут не рабочие, а монастырские трудники. Кто хочет – милости просим, но правила здесь именно монастырские, и нарушение их приводит к выселению из обители. Мы не требуем от вас становиться монахами, но требования к достойному поведению в монастыре естественны: труд и молитва, дисциплина, трезвость. Если вы согласны, оставайтесь, если нет – уходите. Часть ушла, часть осталась, и я стал приходить к ним в бараки каждый вечер, год-полтора ходил – мы читали утреннее и вечернее правила, вели беседы. Через какое-то время трудники уже сами стали исполнять молитвенное правило, поддерживать необходимую дисциплину, опять же, с помощью людей, имеющих дар разумного руководства, педагогический дар, из своей среды.
Рыбий жир как помощь в дороге к Христу
– Каково жить монастырю в городской суете? Мурманск – порт, большой город со всеми искушениями. Как чувствует себя обитель Преподобного Феодорита Кольского в таких условиях?
– Напомню слова преподобного Феодора Студита, жителя другого портового города – Константинополя:
«Невелика похвала безмолвствовать в пустыне и в уединении блюсти безмятежие. Но другое дело – в городе жить, как в уединении, и среди шумной толпы быть, как в пустыне».
Это не значит, что мы «напрашиваемся» на похвалу, претендуем на нее, нет, конечно. Просто у монастырей разные служения – Трифонов Печенгский, например, находится в труднодосягаемом месте, и там свои условия, свои особенности служения Богу, а здесь – свои. Разумеется, у нас много трудностей: город со своими «благами цивилизации» в этом случае – большое искушение для кого-то. Поэтому выход из монастыря у нас возможен только с разрешения либо бригадира (для трудников), либо наместника. Второй соблазн – Интернет. Телефоны мы не забираем ни у кого, поэтому бывает, что его слишком легкая доступность мешает молитве и работе. Мы стараемся регламентировать пользование Интернетом, но нужно признать, что это действительно большой соблазн.
Если же брать пользу, которую приносит монастырь, находящийся в городе, то, думаю, стоит сказать о том, что даже просто своим наличием обитель напоминает многим жителям о вещах гораздо более важных, чем «блага цивилизации», земные перипетии, скандальчики «звезд», курс валюты и прочая суета. Кто-то едет в автобусе, увидел храм – вздохнул, перекрестился, молитву про себя прочитал – слава Богу. Община у нас большая, и на воскресных и праздничных службах храм полон народу. Воскресная школа для взрослых, встречи с прихожанами, паломнические поездки, библиотека с фондом 14 тысяч книг, хорошая книжная лавка – все это есть. А бывают и такие случаи, когда человек, потеряв в жизни буквально всё, приходит в монастырь – остается здесь на несколько месяцев и действительно обретает Бога. Куда идти, если ты потерял все? До Трифоно-Печенгского монастыря человек бы просто не доехал, понимаете? Из полиции, бывает, звонят, говорят: «Несколько дней наблюдаем за человеком – живет на вокзале, не пьет, не буйствует, видимо, правда нет денег. Можно мы его к вам направим?» Живет у нас какое-то время, приходит в себя, чувствует поддержку и молитву, и его жизнь начинает выправляться – таких случаев я могу привести несколько. Так что мы, смею надеяться, находясь в миру, не обмирщаемся, а с Божией помощью помогаем людям почувствовать разницу между мiром и миром. Хорошо, если человек эту разницу почувствует и сделает шаг ко Христу. О, кстати! Чтобы вам было легче идти ко Христу в наших нелегких условиях Севера, возьмите-ка вот рыбьего жиру в капсулах – здорово помогает при недостатке солнца, витамина D! Берите-берите! Детям обязательно дайте! Педагогика – штука добрая.
С игуменом Трифоном (Михайловским)
беседовал Петр Давыдов
