Источник: Русский ВестникФевральский переворот 1917 года, отречение Императора Николая II и последующие революционные преобразования внесли в ряды воюющей Русской Армии удручающее состояние неопределенности, шатание и разброд. А сразу же после Октябрьского переворота полковник М.Г. Дроздовский, убежденный монархист, принял решение собрать в Яссах, где располагался штаб Румынского фронта, формирование русских добровольцев из числа верных присяге офицеров и солдат. Им ставилась задача: идти на Дон, где бывшими Верховными главнокомандующими Русской Армии генералами М.В. Алексеевым и Л.Г. Корниловым столь же спешно формировалась Добровольческая армия с целью спасения России от большевиков.
Михаил Гордеевич Дроздовский (1881–1919) родился в Киеве, происходил из потомственных дворян Полтавской губернии. Пошел по стопам отца, генерал-майора Гордея Ивановича Дроздовского (1835–1908), активного участника героической обороны Севастополя. В 1899 году он окончил Киевский кадетский корпус, затем Павловское военное училище. С 1901 года служит в лейб-гвардии Волынском полку. В 1904 году поступает в Академию Генерального штаба, но, не приступив к занятиям, добровольно уходит на войну с японцами. В Маньчжурии он успешно командовал ротой сибирских стрелков. Получил тяжелое ранение в бедро под Ляояном. Немного хромал. Академию Генштаба окончил после войны, в 1908 году. Служил в штабе округа в Харбине, затем в штабе Варшавского военного округа.
В октябре 1912 года, когда началась Балканская война, М.Г. Дроздовский подал прошение о командировании его военным представителем в сербскую или болгарскую армию или хотя бы позволить ему сражаться в одной из этих армий добровольцем. Канцелярская работа тяготила его. В письме от 22 ноября 1912 года он писал: «Моя мечта принять участие в Балканской войне почти облеклась в реальные формы, я почти торжествовал, но вчера все рухнуло – категорически воспрещены поездки... и я должен сидеть смирно. До каких же пор…» В то же время М.Г. Дроздовский писал «большой труд по стратегии, о будущей Русско-германской войне». Опубликовать этот труд ему не удалось, опять же, по политическим соображениям: окружное командование в Варшаве не рискнуло издать книгу, в которой заранее указывался главный военный противник России в предстоявшей европейской войне. Эта работа нравилась сослуживцам, но, к сожалению, труд сей в рукописи не сохранился.
В 1913 году М.Г. Дроздовский добился командировки в Севастопольскую авиационную школу, где изучил наблюдение с аэропланов.
В Первую мировую войну – начальник штаба 64-й, а затем 15-й пехотной дивизии. В августе 1915 года сводный отряд подполковника М.Г. Дроздовского в течение пяти суток удерживал переправу через небольшую речку Меречанка в Виленской губернии, не только отражая атаки превосходящих сил противника, но и переходя в контратаки. Это был его первый командирский подвиг, ставший известным в Русской Армии.
С 15 августа 1916 года – полковник Генерального штаба.
31 августа, поднимая свои части в атаку на гору Капуль, получает тяжелое ранение в правую руку и выбывает из строя до января 1917 года. Рука его осталась малопригодной… И все же полковнику удалось убедить медперсонал, что он «к строевой службе годен». За храбрость, проявленную в этом бою, М.Г. Дроздовский был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Получил же Георгиевский крест он лишь 20 ноября 1917 г. – уже после большевистского переворота. Вот запись в его дневнике в связи с получением долгожданной награды:
«Еще 20-го получил Георгиевский крест по давнишнему представлению – единственный орден, к которому я никогда не был равнодушен… а между тем у меня теперь никакой радости в сердце, нисколько не стало легче на душе от этого маленького белого крестика…»
Зимой 1918 года формирование добровольческих отрядов сначала имело поддержку со стороны командующего Румынским фронтом генерала Д. Щербачева. Однако 24 февраля (9 марта) 1918 года ответственный за формирование добровольческих частей генерал А. Кельчевский отдал приказ о роспуске всех уже сформированных для отправки на Дон добровольческих отрядов. Причинами такого решения были: политическая смута, предательство недавних союзников – румын, «война всех против всех» – от Бессарабии до Области Войска Донского, отсутствие связи с Доном. Проще было сидеть в Румынии и в безопасности выжидать дальнейшего хода событий.
Полковник М.Г. Дроздовский отказался подчиниться этому приказу вышестоящего командования. Попытка румынами силой разоружить добровольцев привела к тому, что Дроздовский выдвинул вперед артиллерийские орудия и направил их на румынские учреждения, обещая открыть огонь. Не ожидавшие такого противодействия румыны решили не связываться с русским полковником. И 26 февраля (11 марта) 1918 года добровольцы во главе со своим командиром покинули Яссы. Они ушли, числом около тысячи человек, в беспримерный по своим масштабам 1200-верстный поход на Дон по разоренной и уже контролируемой противником русской территории.
Генерал А.В. Туркул, участник этого похода, в своей книге «Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918–1920 гг.» (Мюнхен, 1947) вспоминал:
«Было нас около тысячи бойцов. Никто не знал, что впереди. Знали одно: идем к Корнилову. Впереди – сотни верст похода, реки, бескрайние степи, половодье, весенняя грязь и враги со всех сторон – свои же, русские враги. Впереди – потемневшая от смуты, клокочущая страна, а кругом растерянность, трусость, шкурничество и слухи о разгуле красных, о падении Дона, о поголовном истреблении на Дону Добровольческой армии. Мы были совершенно одни, и все-таки мы шли.
Нас вел Дроздовский. Теперь мы узнали, что он окончил Военную академию, участвовал в Японской войне добровольцем в 34-м Сибирском полку, был ранен, на большой войне командовал 60-м Замостским пехотным полком, а когда был начальником штаба 64-й пехотной дивизии, сам повел в Карпатах в атаку два полка и снова был ранен.
Дроздовский был выразителем нашего вдохновения, сосредоточием наших мыслей, сошедшихся в одну мысль о воскресении России, наших воль, слитых в одну волю борьбы за Россию и русской победы. Между нами не было политических разнотолков. Мы все одинаково понимали, что большевики – не политика, а беспощадное истребление самих основ России, истребление в России Бога, человека и его свободы.
Я вижу тонкое, гордое лицо Михаила Гордеевича, смуглое от загара, обсохшее. Вижу, как стекла его пенсне отблескивают дрожащими снопами света. В бою или в походе он наберет, бывало, полную фуражку черешен, а то семечек и всегда что-то грызет. Или наклонится с коня, сорвет колос, разотрет в руках, ест зерна.
В наш поход Дроздовский вышел с одним вещевым мешком, и нам было приказано не брать с собой никаких чемоданов.
Припоминаю один ненастный серый день на походе, когда несло мартовский снег. Дымилась темная мокрая степь, дымились люди и кони, колыхавшиеся в тумане, как привидения. Уныло чавкала под ногами холодная грязь. Я и капитан Андриевский устроились на подводе под моей буркой. Снег стал мельче, колючее; сильно похолодало, и бурка затвердела. Поднялась пурга.
Из тумана на нашу подводу нашло высокое привидение. Это был Дроздовский верхом, в своей легкой солдатской шинелишке, побелевший от снега. Его окутанный паром конь чихал. Видно было, как устал Дроздовский, как он прозяб, но для примера он все же оставался в седле.
Мы предложили ему немного обогреться у нас под буркой. Неожиданно Дроздовский согласился. Сено под нами было теплое и сухое. Мы быстро нагребли ему сена, он лег между нами, вздохнул и закрыл глаза. Мы накрыли командира буркой и еще стали своими спинами согревать его от злющего ветра. Под мерное качание подводы Дроздовский заснул. Глухо носилась пурга. Мы с Андриевским побелели от снега, нас заметало, но мы лежали, не шелохнувшись.
Дроздовский спал совершенно тихо, его дыхания, как у ребенка, не было слышно. Он отдыхал. Так он проспал часа четыре, а когда пробудился, был очень смущен, что заснул на подводе.
У обритых, всегда плотно сжатых губ Дроздовского была горькая складка. Что-то влекущее и роковое было в нем. Глубокая сила воли была в его глуховатом голосе, во всех его сдержанных, как бы затаенных движениях. Точно бы исходил от него неяркий и горячий свет.
Свой известный дневник Дроздовский начал на походе, и записи его дневника – заветы Дроздовского – сегодня живы так же, как и в те дни, когда мы по степям шли на Дон.
“Только смелость и твердая воля творят большие дела. Только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь, в грядущей борьбе смело ставить себе высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы”.
“Россия погибла, наступило время ига. Неизвестно, на сколько времени. Это иго горше татарского”.
“Пока царствуют комиссары, нет и не может быть России, и, только когда рухнет большевизм, мы можем начать новую жизнь, возродить свое отечество. Это символ нашей веры”.
“Через гибель большевизма – к возрождению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем”.
“Я весь в борьбе. И пусть война без конца, но война до победы. И мне кажется, что вдали я вижу слабое мерцание солнечных лучей. А сейчас я обрекающий и обреченный”.
Обрекающий и обреченный. Он таким и был. Он как будто бы переступил незримую черту, отделяющую жизнь от смерти. За эту черту повел он и нас, и, если мы пошли за ним, никакие страдания, никакие жертвы не могли нас остановить. Именно в этом путь Дроздовского: “Через гибель большевизма к возрождению России – единственный путь, наш символ веры”».
Туркула дополняет в своей книге «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи» (Мюнхен, 1973) В. Кравченко, штабс-капитана, также участника похода, давая такую характеристику М.Г. Дроздовскому:
«Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда – от Ясс и до самой смерти – в одном и том же поношенном френче, с потертой Георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба – он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень… Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины. Человек малого чина, но большой энергии и дерзновения, он первый зажег светильник борьбы на Румынском фронте и не дал ему погаснуть».
Преодолев Днестр, Буг и Днепр, в середине апреля 1918 года дроздовцы вышли к Области Войска Донского. Сей путь они преодолели, разгоняя разрозненные отряды большевиков, украинских самостийников и дезертиров, присоединяя к себе все новых добровольцев из числа офицеров и юнкеров.
Штурм Ростова-на-Дону 21 апреля (4 мая) 1918 года, где около полутора тысяч добровольцев противостояли примерно двадцати тысячам красноармейцев, стал первым крупным боевым столкновением дроздовцев. Внезапные и решительные действия М.Г. Дроздовского посеяли панику в рядах большевиков, и город был взят. Находившийся в Ростове ЦИК Донской советской республики в страхе бежал в направлении Царицына. Лишь на следующий день, собравшись с силами, красные перешли в контрнаступление с двух сторон – из Новочеркасска и из Батайска. Примечательно, что М.Г. Дроздовский категорически отверг помощь находившихся неподалеку от Ростова (и занявших город через несколько дней) немецких частей, которых он продолжал считать врагами. Вынужденные оставить Ростов под натиском превосходящих сил противника, дроздовцы соединились с донскими казаками атамана П. Попова и 24 апреля (7 мая) 1918 года ударили по Новочеркасску, очистив от красных столицу Донского казачьего войска.
В мае 1918 года все пришедшие с Румынского фронта части полковника М.Г. Дроздовского присоединились к Добровольческой армии генерала А.И. Деникина, которая после возвращения из Ледяного похода по Кубанской области сосредоточилась в районе донских станиц Мечетинская и Егорлыкская.
При переформировании Добровольческой армии отряд полковника М.Г. Дроздовского, согласно приказу генерала А.И. Деникина № 288 от 25 мая 1918 г., составил 3-ю пехотную дивизию. Дроздовцы участвовали во всех боях Второго Кубанского похода, в результате которого Кубань и весь Северный Кавказ были заняты белыми войсками. М.Г. Дроздовский стал начальником дивизии, причем одним из условий вхождения его отряда в состав армии стала гарантия его личной несменяемости в должности ее командира.
Современники и соратники М.Г. Дроздовского не раз высказывали мнение, что руководству Добровольческой армии имело смысл больше использовать организаторские способности полковника. Например, поручить ему организацию тыла, дать наладить снабжение армии или назначить его военным министром Белого юга, поручив организацию новых регулярных дивизий для фронта. Однако руководители Добровольческой армии М.А. Алексеев и А.И. Деникин, зная, что М.Г. Дроздовский ставил под сомнение целесообразность многих распоряжений штаба армии и конфликтовал с начальником штаба армии И.П. Романовским, а возможно, опасаясь и конкуренции, предпочли отвести ему скромную роль начальника дивизии.
В ноябре 1918 года М.Г. Дроздовский был произведен А.И. Деникиным в генерал-майоры. Незадолго до этого, 31 октября (13 ноября) 1918 года, при штурме Ставрополя он лично повел в атаку своих «дроздов». Близ Иоанно-Мартинского монастыря ему в ногу попала шальная пуля. Полковника эвакуировали сначала в госпиталь Екатеринодара, а затем в Ростов. Нехватка медикаментов, в том числе йода, привели к заражению крови и гангрене. В первый день нового 1919 года (по ст. стилю) М.Г. Дроздовского не стало. Главнокомандующий А.И. Деникин издал приказ, сообщавший армии об его смерти и заканчивавшийся следующими словами:
«…Высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности по отношению к себе соединились в нем с сердечной заботой о подчиненных, жизнь которых всегда он ставил выше своей. Мир праху твоему, рыцарь без страха и упрека».
Первоначально Михаил Гордеевич Дроздовский был похоронен в Екатеринодаре, в Кубанском войсковом соборе Св. Александра Невского. После наступления красных войск на Кубань в 1920 года дроздовцы вывезли останки генерала М.Г. Дроздовского и полковника В.П. Туцевича в Севастополь и тайно перезахоронили на Малаховом кургане. На могилах были поставлены деревянные кресты с дощечками и надписями. Место погребения знали немногие, и оно затерялось...
Игорь КУЗНЕЦОВ
