Источник: Минская правда

Фото: sb.by, архив «Минской правды» и из открытых интернет-источников, в качестве иллюстрации

Пролог

…Прям хочется перевернуть эту страницу, закрыть этот общественно-политический гештальт. Чтобы дальше двигаться. Как сказал Президент. Но…

Но пока много белорусов не торопятся уезжать с остановки «2020». Те, кто были наблюдателями, кому надоело, кому выгодно, кто готов был оскароносно повторить блистательного Евгения Лебедева — в роли деда Нечипора из фильма «Свадьба в Малиновке» — те уехали. А вот те, кого это рубануло словно «шашкой», посекло, словно с пулемета, сердце и душу — те остались. Новые электробусы «Витов» пребывают и пребывают. А люди стоят. Причем, по обе стороны остановки. Насупившись. Одним не дают двигаться обиды, злость, горечь поражения. Да, и другая часть им место уже не уступит. В салоне стоять придется. И хорошо если не на коленях. Вот эти упертые «ябатьки»! Кстати, уже и само слово стало политическим анахронизмом. Но поверьте, если бы их не было, и страны бы уже не было. Была бы территория. Вместо областей и районов — зона боевых действий, «котлы», передовая и тыл. Как много-много раз уже в нашей истории.

Недалеко от неолимпийской, но тоже по-белорусски ухоженной трассы «Высокое-Слоним», под сенью больших деревьев, даже название небольшой деревни подчеркивает Поддубно (под дубами) — памятник-напоминание о значительной битве 1812 года. Европейская история писалась у лесных опушек, кровью выводилась на полях и выходила из пучины болот белорусской земли. В битве у Поддубно столкнулись две силы: части 3-й русской армии под командованием генерала от кавалерии Тормасова (около 18 тысяч человек) и наполеоновскими войсками (австрийский корпус Шварценберга и саксонский корпус Ж-Ренье; около 40 тысяч человек). Разница более чем в два раза. Такое же было и соотношение потерь. Только уже в пользу русского оружия. Здешняя земля приютила пять с половиной тысяч погибших. Вместе с вологодскими Иванами и саксонскими Йохансами — доблестные воины здешних мест. От обычного трудяги крестьянина из дремучей скромной пущанской деревушки до пышного и «фанабэрыстага» шляхтича из величественного Гродно. Почему-то не трудно догадаться кто и на чьей стороне был. Так и написано: «Каплица доблестным предкам 1812 года». Это путь нашего народа, нашей земли. Это наша история. Конечно, не было тогда такого понятия «змагар». Но явление было. Змагар супраць імперскага рэжыма VS верноподданного батюшке-царю.

Флаг Польши

Один за вольтеровскую вольнодумную и такую невероятно светлую Европу. Другой — в строю со спасающими традиционные устои тогдашней государственности на континете — самодержавия. Русский чудо-богатырь. Простой и скромный образ. Как в Трептов-парке. Кстати, именно в честь русского императора-освободителя Европы от мятежного Наполеона — площадь в сердце Берлина назовут — Александерплац. Потом русские уже советские снова будут в Берлине. И снова спасать Европу уже от немцев. Эта история известная! Самая известная. А мы к глубинной, порой непонятной, но такой реальной действительности. К политической онтологии отечественного змагарства.

Корни чужеродного древа

Когда это началось? Кто откусил это яблоко раздора. На любом перекрестке легко поссориться. Один тянет на Запад, другому хочется в обратную сторону. А наша территория — это настоящий геополитический перекресток. Ощутимый надлом произошел после Люблинской унии. Ну, это зафиксировано. А было же еще раньше. Наша шляхта к «панским вольностям», к поясам по шире и покрасочнее. Хотя их все-равно будут шить на белорусских землях. Это как с бетонным монолитом. Стоит лишь образоваться маленькой дырке. И трещина неизбежна. В бытие первым революционером был любимый ангел Бога. В истории нашей государственности — первым змагаром стал «шляхцюк». Тот чья ясновельможная фамилия первой стоит под документом за 28 июня 1569 года.

Предыстория такова, что якобы из напора Московии наши предки искали спасения под крылом Варшавского «orzełа», а попали в его когти. «Из глаз ее горькие слезы, ручьем потекли на лицо» — несчастливой невестой стала наша земля. Но есть вопросы из прошлого. Зачем самостоятельное ВКЛ «пошло на вы» против Ивана Грозного? Зачем «вписалось» за Ливонию? Жалкий государственный остаток от тех самых тевтонов, что периодически своим мечом оккупации — жезлом тогдашнего коллективного Запада насквозь прокалывали наши земли.

Зачем король Сигизмунд II — ставленник пропольской партии — наших предков повел под мечи московских единоверцев? И еще одна маленькая деталь: августейший Сигизмунд был последним из Ягеллонов на троне ВКЛ. Еще чуть-чуть и эта родственная связь с Польшей оборвалась. Не дали. Крепко привязали. Кстати, вопрос веры тоже решили. Немного позже, на Брестской унии. Ничего не напоминает? Подсказка. На юг голову поверните. Горячо. Нет-нет это не другое. Все это было, есть и будет. Вы же так гордитесь всеми этими сигизмундами, шляхтичами, вершниками, а главной сути захвата фетишного для вас государственного образования так и не поняли. А еще свядомыми себя считали. Вот так на наших землях пустило глубинные корни чужеродное древо западничества. Было посеяно зерно плевел. До сих пор растут.

Польский пограничный столб

Вашим героям было и не до «свядомасци» ВКЛ и не до догматов Православия. Речь шла о сохранении авторитета, статуса и своих фольварков. Короче все та же самая конвертируемая валюта — 30 сребреников взамен чести, совести и Родины. Хотели польских вольностей, а продали себя за свои же родовые поместья, чтобы ими и пользоваться. Вот оно зарождение змагарства. Потом история просто повторялась. За Наполеона, Костюшко, Калиновского, за лимитрофа БНР, за Кайзера, потом за Гитлера, за развал СССР, за щелканье каблуков перед великой Америкой, за БЧБ, за свободу от государства, за тотальный локдаун, за перемены, за неонацистскую Украину. А дальше за что? Свободу по смене пола…

Ветер перемен

Ветер перемен, подкосивший ноги советского колоса, «гулял» по пустым цехам с выбитыми окнами, по полкам магазинов. И в головах то же гулял. Головах многих. Свобода окрыляла, затем опьяняла. А когда похмелье прошло… Поняли у разбитого корыта, с разорванными производственными цепочками, зато БЧБ в Овальном зале. С разваленными военными городками, кастрюльными бунтами голодных шахтеров и заводчан, зато скамейкой Клинтона в Куропатах. Ну, что за раболепство? И в этом тоже полный семантический ряд змагарства. Раболепство перед варшавскими вольностями, лицами звезднополосатой Америки, снисходительно-одобрительным кивками, печенюками от Байдена. Лакейство. Реальное лакейство. Причем, при невероятном о себе самомнении и унизительном отношении либо ненависти к тем, у кого аргументированная, государственная, да просто своя позиция.

Ветер перемен — именно он и принес в общественное сознание белорусов и нашу лексику — новое понятие «оппозиция». В простом народе, не знавшем «Государя» Макиавелли, но все понимающем, как штамп закрепилось «бээнофовцы». В общем народный фронт — это далеко не аутентичное явление Беларуси. Яд разделения, выпущенный западными идеологами в советское тело, словно по венам, разошелся по границам национальных республик. Второй этап — «контрольный выстрел» — в союзные отношения: экономические, культурные, социальные связи. На курок как раз и должны были нажать руками национальных адвырожденцев. В разных странах получилось по-разному. У этнических русских отнимали квартиры, мебель, должности, у женщин — честь, у мужчин — порой жизнь. И особенно старались жители тех стран, которые были созданы Союзом.

«Чэмадан, вакзал, Расея» — такая политическая кричалка в белорусском обществе не прижилась. Ведь предки белорусов и русских у одинаковых учителей и по тем же книгам изучали Слово Божие. Вместе стояли под Грюнвальдом. Вместе, умирая от голода и холода, прокладывали рельсы царской дороги до капитализма. Вместе горевали на пелищах из-за новых тевтонов. И вместе по-пластунски, от воронки до воронки, дошли, доползли до Берлина. А в поднятии из руин, и из землянок Беларуси партизанской до столичных высоток, до университетских корпусов, до своих научных школ, до труб «Азота» и «Химволокна», до всесоюзных наград — участвовали разные народы. И большинство русских. Может поэтому «Молодость моя Белоруссия» — стала всесоюзным хитом. «Песняры» спели о тех русских, украинцах, казахах…. чья молодость совпала с возрождением нашей Беларуси. Поэтому ни русских из Беларуси, ни белорусов из России не выгоняли. И это при оголтелом повсеместном постсоветском национализме. В строю были фронтовики, которые помнили все. И могли лишь захватить друг друга в объятия с характерным побрякиванием медалей.

Крокодиловы слезы змагаров

Но это в среде обычного большинства людей. А элита, элита менялась. Доступные чешские стенки и югославские сапоги — вели не туда. Бонзы-отцы слишком дежурно относились к демонстрациям, тихо посапывали на совещаниях и проспали идеологический надлом. Даже в своих семьях. Из детей партноменклатуры вышли неплохие бизнесмены. Умели торговать фарсой и приторговывать родиной. Народ это чувствовал и видел фальш функционеров, а всесильное ведомство из трех букв не видело информационно-идеологических диверсий. Постепенно. Через радио «Свобода», «забугорные» журналы, самиздат и свой советский «Огонек». Он и разжег мятежно пламя в сердцах культурного бомонда и коммунистов среднего звена. Больше не восхищались Юрием Бондаревым, военная проза развеялась как прах Симонова над Буйничским полем, а вместо «Красных маков» — многим непонятная, но такая модная английская попса. Рушились устои, идеалы и сама страна.

«Золотой» век белорусской «оппозиции»

После разделения советской добычи в хмельной тени Беловежья, волки и шакалы от политики стали смелее сбиваться в кучи рычать, выть и даже кусать общество здравого смысла. Людей нечем было кормить, кормили свободой. Уже пожеванной американской жвачкой. Вместо хлеба — «багатая шляхетная мінуўшчына», вместо масла — новые герои-коллаборанты, в качестве колбасы — «жахі» о войне, которую без американцев мы бы проиграли «і іншыя жудасныя рэчы». Ганарыся, што ты — не маскаль. Беларусь превращали в анти-Россию, Минск с Киевом стартовали одновременно. Впрочем, и саму Россию тогда превращали в дешевую мировую бензоколонку и мотель с доступными утехами и ценами.

Приватизация, частная собственность, частная земля и БЧБ-философия. Везде на улице, по телевизору и в школьной программе. Чего сейчас удивляться взглядам бывших отличников и хорошистов, а ныне успешных белорусов самого продуктивного возраста? С 4-го по 9-й класс все мы прошли через конвейер некачественных книг в бело-красно-белой обложке. Потом уже были разные Тарасы и прочие Курейчики. Ведь очень хотелось очередной дозы этого наркотика — высокомерия и избранности. Те, кто «цураўся» своей крестьянской избы — искали себя, копаясь в шляхетских гербовниках.

И надо признать они — «вольныя майстры пратэстовай прасторы» грамотно все делали и делают. Насколько громадно, настолько паскудно. Отняли у белорусов вышиванку, мову, Радзивиллов, Статут и даже цвета. Что у нас осталось? Разум и мудрость. Разум — не ассоциировать белорусский язык — с оппозицией, а сочетание красно-белых тонов в одежде или вещах — со змагарством.

. Церковное убранство в самый радостный период — Пасхальный — именно красно-белое. И торжественное убранство наших бабуль-прабабуль — в таких же тонах. Мудрость — чтобы отличать одно от другого. Мы обожглись на бчб-шности поэтому дуем на беларускасць.

Они меняли мову на нова, в начале 90-х даже хотели вернуть страну к повсеместному использованию латинского алфавита с гашечками. Позировали мяккасцю слов, словно подчеркивая свою податливость западному вектору. Коллективный Позняк — вел страну не к «швядомасці». Коллективный Позняк вел страну к вассальным территориям Варшавы, к буферной зоне между Западом и Востоком, к территории-тарану «Drang nach Osten». Это сверхзадача его жизни. Он и сейчас не скрывает своих взглядов. Особенно когда их подогревают неплохим содержанием. «Эмпэрыя павінна быць знішчана». Снова мэйнстримен. Подходящий был претендент на роль управляющего республикой-лимитрофом.

Мне понятны мотивы тех, кто подогревал всю эту ненависть. Россия для Запада — враг и лакомый кусок. Но я не пойму, кому было из тутэйшых выгодно построить свою идеологию, на ненависти. То есть народный фронт — это не про любовь к своему, это про ненависть к соседу.

А вот в чем же опасность этого вируса БЧБ-шности? Нет, ни в коем разе не в цветовой гамме, но в том, что под этой цветовой гаммой вешали наших предков — в парке у Купаловского и по дороге на Комаровку.

Современные учебники для змагаров пишут те, кто не имеет никакого представления о ценностях и исторической памяти

Век БНФ оказался мятежным, но не долгим. Когда пелена спала — страна осталась у разбитых витрин и пустых полок. Голодные шахтеры и заводчане поняли, что их кормят чем-то несвежим и протухшим. Идейными консервами еще времен БНР и оккупации. Надоел белорусам разгул коррупции, «вэрхал» в Овальном зале, бандитские перестрелки у «Журавинки». Не захотели белорусы в «чернобыльском марше» идти на погост истории. Пошли на выборы и сделали правильный выбор. В рядах позняковцев осталась лишь кучка старых националистов и более проворная молодежная «суполка» — та, что получала не только билеты на фуршеты, но еще и банковские счета.

Страну качали как корабль в шторм. За два года до начала часа Х. Снимали свинарники, ставили картонных истуканов, подрывали доверие к власти и силовикам. Критиковали за сытый стол — «ганьба, чарцы и шкварцы», учили ненавидеть преемственность поколений — «Рэйв вместо Дожинок», расчеловечивали власть — тараканы и тапочки. И атаковали. В первые дни по всему Минску и всем более-менее средним городам страны — камнями и коктейлями. В последующие месяцы — страшной ложью. А последние годы — санкциями, изоляцией, заговорами, попытками захвата, терактами и акциями устрашения. Понятно, что местные змагары сами такое не осилили. Максимум с чучелами походить, ну или под радужным флагом сфотографироваться. Все серьезные дела — курировали серьезные ребята. Даже Телеграм-инструкции писали в специально созданных центрах психологического воздействия. На Украине и в Польше.

Атаковали. Кого-то информацией о токсичном не локдауне, о миллиардах Лукашенко, о тайном ходе из Окрестина в крематорий. Одни — врали, врали и врали. Другие верили, верили и верили. Отменные технологии, палитра кандидатов на разные социальные группы. Но вместо обещанных перемен — измена. И снова врут, врут и врут. А они уже не верят. Просятся с обоза шаромыжников домой.

Эпилог: простить нельзя помиловать

Страну качали как корабль в шторм. А впереди может быть еще и ураган. Нас делили по отношению к СССР, к ковиду, Победе и войне, к экономической интеграции с Россией, к конфликту между Россией и коллективным Западом на Донбассе. По отношению к Костюшка, Калиновскому, Ленину… У каждого было свое мнение всегда. И будут. Но нас продолжают делить. Подбрасывая книги с идеями трансгендерности, выплескивая на сцену разврат, насыщая детский мир Хагги Вагги. Как глубинного либерала не корми, он все равно на Запад смотрит.

Президент сказал — прощать. Всю свою политическую жизнь Президент тянул жилы ради страны и людей. Сейчас «открыл» свое сердце ради тех, кто хотел его уничтожить, ликвидировать, «уйти». Ну это уже больше, чем политик! Простить. Кого? Беглого юнца-студента, свято верящего, что бросая камни в силовиков, он мастит дорогу в невероятно светлое будущее. Осознал, наверное. Простить. Тех, кто за деньги или интерес сливал данные верных долгу, стране и Президенту. Тут, честно сложнее сказать, простить. Простить диванным и недалеким комментаторам, обещающим издеваться над женщинами и вешать мужчин. Простить. А есть те, кто вредил или вредит, не проявляясь. Так подло. То есть, кто призывал сотни, не мараясь сам. Так тоже невероятно подло. Те, для кого дата 25 марта, важнее 17-го сентября. Так — непонятно. И что-то не слышно слова «простите». Власть прислушивается, а не слышно. Президента понять можно: у него сердце батьки. И все мы его народ. Но вот осознают это и согласны ли с этим те, кого простили и простим. Семя, посеянное далекой водораздельной унией. Лукашенко сохранил страну, теперь он хочет склеить общество — разделенное не нашими войнами и борьбой центров сил.

Почему я начал эту статью с памятника? Потому что он увековечил память всех наших земляков. Понятно, тогда в жерновах имперских битв, многие нации стачивались, а границы — стирались. Увековечил и тогдашних змагаров, и тогдашних провластных крестьян. Которым если честно было одинаково несладко что под хлыстом шляхты, что под кнутом дворян.

Почему я заканчиваю эту статью про памятник? Потому что не хочу, чтобы мы мирились в земле. Давайте мириться на земле. На нашей родной земле.