Фото © Владимир Трефилов
Молчание официальных лиц о ситуации на театре боевых действий приводит к тому, что люди начинают читать украинские источники. В условиях СВО в медиасфере необходимо навести порядок, считает политолог, публицист и радиоведущий Армен Гаспарян.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Армен, о ситуации на харьковском направлении. Можно ли считать это великой украинской перемогой? И неужели мы не знали, что под Балаклеей сконцентрированы украинские войска, а если знали, то почему получилось так, как получилось?
— Второй вопрос — знаете, в таких случаях мой друг Алексей Анатольевич Мартынов говорит: «Этот вопрос не по моей зарплате». Это не ко мне, это надо задавать специально назначенным людям эти вопросы.
А что касается первого — да, это я могу объяснить. Зеленскому поставили условия. Собственно, их озвучил сначала Джонсон, в последний визит перед уходом, потом в телефонном разговоре повторил Макрон, что либо Украина покажет какой-то успех, хотя бы тактический, про стратегический уже даже никто не заикается, либо — снимут с довольствия. Потому что денег выжирается немерено, недовольство в Европе из-за экономики растет, и с каждым днем будет все труднее объяснять, почему надо вот еще это все содержать, ради чего?
Поэтому стянули всех, кого только могли, — и ударили. Потери никого вообще не волнуют, ни одного человека на Украине. Надо будет — они там пятьдесят тысяч положат. Но нужен успех, нужна какая-то картинка, которую можно показать, которую можно будет потом распиарить. Собственно, ради этого все и делается.
Конечно, совершенно недопустимо то, что происходит в медиапространстве. Эти бесконечные вопли мамкиных стратегов, каких-то кухарок, которые все размышляют про стратегию и тактику, как и что надо сделать. Я не знаю, что вы тогда все не в Генштабе, почему все в Телеграме сидите?
Это специальная военная операция, она не будет легкой прогулкой. Если кто-то для себя еще не уяснил, то вот вам, пожалуйста, очередное подтверждение этому.
Терять-то нечего. Столтенберг еще раз, для самых тугих, для невменяемых, для тех, кого надо электричеством лечить, сказал, что если Украина закончит сопротивляться — ее не будет как государства. Если не будет государства — значит, они будут на скамье подсудимых. Они поэтому будут биться — люди типа Зеленского, Ермака и всех прочих.
Конечно, огромные у нас есть проблемы, в том числе с информационным сопровождением.
Вообще, можно сделать, как это было во время контртеррористической операции на Кавказе. Тогда на Зубовском три раза в день проходили пресс-конференции, кого там только не было — ФСБ, МВД, МЧС, которые всем этим занимались.
А пока получается просто странно — непонятно, на кого надо ориентироваться.
— В чем сложность получается — нет никакой официальной информации. Наша сторона молчит...
— От того, что мы молчим, начинают читать хуторские помойки, которые занимают откровенной психологической накачкой. Дальше начинается: все пропало, гипс снимают, клиент уезжает. Все это бурлит. Хотя на самом деле этот вопрос очень просто решается — брифингами.
Просто они должны быть не раз в день, а несколько раз в день, и транслироваться они должны максимально полно.
Понятно, что ВСУ выбьют оттуда, нет иллюзий на этот счет. Мы, как обычно, протелились почему-то, но сейчас, наверное, начнем это все — с тяжким звероподобным рвением — исправлять соответствующими результатами.
Вопрос в другом. Вот это мирное население, которое теперь опять под «хутором». Сейчас опять будут политические репрессии, опять будут казни, как в Буче. Мы уже когда-то можем политически повзрослеть?
— Вы сказали про Бучу. А не повторяют ли такой сценарий вэсэушники в Балаклее? Есть такая вероятность?
— Есть, и очень большая. Потому что мы делаем одни и те же ошибки. Это нельзя понять, почему так происходит. Причем они у нас во всем, даже с точки зрения информационного пространства. Медиапространство надо контролировать в условиях СВО точно так же, как оно контролировалась в условиях контртеррористической операции на Северном Кавказе.
Я же не прошу там ад устроить и всех несогласных расстреливать из брандспойтов. Нет! Просто надо порядок элементарный навести, этот механизм должен работать. Не может такого быть, что ты тыркаешь, условно, по каналам каким-то, и звучит диаметрально разная информация, и не понятно, кому надо верить.
Ладно бы, я хуторские СМИ называл, это я все понимаю. Но вот ты включаешь наши ВГТРК, Украина.ру, «РИА» — и нет полной картины. То есть ты должен сам заморочиться, достать карту, расстелить ее, и тыкать ее флажочками, чтобы понять, что происходит.
Зачастую наши СМИ противоречат друг другу, ну это же дичь полная. Должен быть какой-то орган, который будет это все сводить воедино, и тогда будет попроще. Тогда не будет мамкиных стратегов со своими прогнозами, где и как надо идти в атаку. Тогда будет полная ясность в информации, а сейчас это абсолютный трэш.
Кстати, вот кампф идет с Шарием — и параллельно его же все цитируют. Ну ребята, вы как-то определитесь в своих предпочтениях: либо он у вас исчадие ада, и хуже него только Зеленский, либо он у вас является источником информации. Вы на него ссылаетесь — и вы там с ним пытаетесь полемизировать. Но вместе это не может быть никак, это странно выглядит.
Я смотрю за этим адом, тут не то, что наркомовские сто грамм перед тем, как заходить в Телеграм, надо выпивать, а полкило, чтобы разобраться, что происходит. Дичь полная, уже все напутали, уже населенные пункты, которые были в Харьковской области — находятся в Луганской. То, что было в Херсонской, ушло в Запорожскую — великое броуновское движение.
Я поймал себя на мысли, может быть, у меня карты неправильные какие-то…
Это я, человек, который целый день сидит в эфире, рассказывает, объясняет. Представьте, домохозяйка обычная включает вот это вот — двадцать минут она посмотрит, она же с ума сойдет. Она скажет: «Не, я лучше пойду резать салат».
Даже новость — «объявлена эвакуация». Одни пишут: «Мы эвакуируем на территорию Луганской области». Параллельно пишут: «Нет, это хутор вывозит своих куда-то там еще». В результате — кто что делает-то? Где вода, где дача, как-то можно определиться? А третьи орут, что вообще ничего не происходит.
Так кому надо верить-то? Какой информации? И вот это во всем: два дня ада кромешного. Уже хочется крикнуть: «Остановитесь, уймитесь хотя бы на несколько часов, дайте хотя бы понять, что там творится». Вот у нас есть 15 военкоров наших уважаемых... За последние два дня я увидел еще человек двести. Это хоть кто? Какие-то рыцари духа, хранители королевской печати — и все их цитируют. Вы хотя бы уточните, кто это?
— Причем у этих пятнадцати тоже данные разнятся.
— Естественно. Потому что они все на разных направлениях. Они тоже пытаются это все сопоставить по мере своих сил. Почему и получается такая каша, в которой черт уже ногу сломит.
Еще ситуация меняется в процессе — что-то кто-то вбрасывает, и начинается грызня. У одного написано это, у другого то. Поэтому и должен быть единый центр, куда это будет стекаться, и специально обученный человек раз в час, если такие все нервные стали — раз в час пусть это будет пятиминутка, он будет выходить и объяснять, что творится. Тогда будет проще.
До тех пор, пока каждый в этот котел пытается плюнуть, там и получается такая мешанина.
Тут еще есть один момент. Мы оперируем названиями населенных пунктов старыми. Хуторяне некоторые переименовали, поэтому зачастую речь идет об одном и том же месте, только с разными названиями. Это же полный трэш. Это просто невозможно, это бардак абсолютный в информационном пространстве. Причем, самое поразительное... Согласитесь, в годы Второй мировой войны Левитан не мог выйти и сказать: «Сейчас в Одессе в районе Адольф Гитлер плац идет бой».
А у нас некоторые тоже начинают пользоваться хуторскими названиями.
У меня очень много вопросов, я надеюсь, не только у меня.
— «Не приезжайте — вам здесь не рады!», — заявил министр иностранных дел Эстонии после того, как Прибалтика и Польша приняли решение ввести запрет на въезд россиян с шенгенскими визами. Велика ли потеря? Готовит ли Россия симметричный ответ?
— Мне там не рады с 2013 года, с осени, девять лет. Если про Эстонию — то в Эстонии в ноябре я получил свое «не рады». В сентябре — в Латвии.
Я не видел в жизни ни одного человека, который бы добровольно — не в командировку, не по бизнесу — поехал бы в Эстляндию. Это село откровенное, все, что можно там посмотреть — это Старый Таллинн, эту крепость.
То же самое и в Риге — вы можете за полдня обойти все достопримечательности. Полдня, из которых вы какое-то время будете сидеть и слушать орган в Домском соборе. И эти одинокие музейчики — вы все это можете сделать за полдня. Что там делать?
Что касается наших симметричных ответов, я считаю, что надо экономически задолбить. Они объявили: «Вам там не рады», а мы продолжаем им газ поставлять. С какого перепуга?
— О том, где вам еще не рады. Вы являетесь также персоной нон-грата в Молдавии. И пока одни придумывают новые ограничения, другие пытаются их избежать, потому что срочно нужен российский дешевый газ. Молдавия приняла решение возобновить авиаперелеты с Россией, их прекратили сразу после начала российской СВО. Как нам к этому относиться?
— Давайте мы с вами уточним — что есть дешевый газ сейчас, в нынешних условиях. Это что?
— В нынешних — в любом случае дорого.
— Пока был Додон, они покупали газ по 400 долларов, потом газ стал 780 за тысячу кубометров для Молдовы, но сейчас-то цена другая. И даже 780 — это огромная нагрузка на бюджет, потому что денег нет, это самая несчастная страна Европы. Это данные Брюсселя, не мои, я только цитирую в данном случае.
Поэтому, даже если гипотетически заключили договор, и Молдова будет получать со скидкой, пусть, например, за 1800 долларов. Не за 2200 по рыночной цене, или какая она там сейчас, а по 1800. Вы понимаете, что это непомерная нагрузка. В их представлении дешевый газ — это снова 400. Но этого не будет!
Понятно, что Майя Санду обречена, но ее скинем не мы, а Запад. Чтобы сохранить свое влияние в Молдове — они ее скинут. Это потеря невеликая. Найдут следующих таких же, благо, там есть, из кого выбирать.
Я понимаю, они (граждане Молдовы. — Ред.) сейчас разочарованы, я их поддерживаю в этом негодовании. Я говорю о том, что вся оппозиция должна слиться вместе. Неважно, какие у них там взгляды. Сейчас надо им спасти республику от полного краха, потому что экономически она не переживет это.
Они же никаких дотаций не получат в нынешних условиях, я надеюсь, это все понимают. Денег взять будет неоткуда, не будет Молдовы, поэтому сейчас вся оппозиция должна объединиться.
Но при этом должен прозвучать вопрос: если из года в год вы голоcуете не головой, а тазобедренным суставом, то, может быть, надо с себя тоже спрашивать?
Я понимаю, сейчас все недовольны. Давайте я напомню, как они два года назад объединялись все против Додона. Что, не было этого? Было. Ах да, ну это понятно, это только путинские пропагандисты старые припоминают. Я это к чему говорю? До тех пор, пока это будет происходить, турбулентность политическая в Молдове никуда не денется. Санду скинут — придет Ванду, Ганду и прочие. Вот в этом проблема!
— В этом году на освобожденных территориях и в Донбассе может появиться учебник по классическому правильному украинскому языку. Можете объяснить, зачем этот учебник нужен?
— Я подбираю синонимы, чтобы не материться. Опять то же самое делаем. Мы это уже исполняли ровно сто лет назад. Лазарь Моисеевич Каганович и политика украинизации.
Как раз сто лет назад. Придумывали нормы правильного украинского языка, чтобы ни в коем случае он не совпадал с русским. Если где-то совпадет, из любого другого языка — из суахили, из немецкого — возьмем слова, только чтобы не совпало.
И опять я услышал этот же креатив от депутата Госдумы. У меня вопрос: нельзя ли перед тем, как креативить, почитать историю. И понять, что, извините, это не главное, что сейчас там надо сделать. Не нормы украинского языка... Я не понимаю, что такое «правильный» или «неправильный», что вообще является мерилом правильности украинского языка? (Это язык) который во Львове, который суржик, который на Донбассе? Что является мерилом — не знаю.
— Мои коллеги говорят, что вроде как правильный украинский язык — это полтавский.
— Ключевое здесь — «вроде как». Вроде как полтавский, а нельзя без «вроде» сделать? Хорошо, мы, я так понимаю, сейчас разработаем нормы правильного украинского языка для жителей Донбасса, я ничего не путаю? Мы жителям Донбасса даем язык тех, кто их пришел убивать, это логично? Послушайте, может быть, сначала нормы правильного украинского языка, мы, например, в Херсоне введем, где попроще было бы, или в Запорожье?
Мы все проклинаем этот эксперимент, который был сто лет назад, и теперь мы опять начинаем делать то же самое. Я понимаю, некоторым депутатам Государственной Думы читать лень, пригласите меня, я буду вслух читать. У меня есть книжка чудесная «Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации 1925—1928». Она тоненькая, за недельку чтения вслух осилим.
Ну невозможно все время так делать, изучите вопрос. Вы понимаете, в чем проблема — мы ржем над хутором, но сами мы делаем то же самое, причем с упоением, еще и гордимся этим.
Беседовала Кристина Маркович
