24 марта. Я въезжаю на левый берег Мариуполя — туда только-только начали пускать журналистов и гуманитарщиков. Люди еще жмутся у входов в подвалы и прячутся, когда начинается обстрел. К нам подбегают родители с ребенком и просят вывезти их хотя бы до села Виноградное. Только что, час назад, снайпер прострелил ногу дедушке этого ребенка.
«Специально! Специально! Я три раза увернулся. Над моей головой пролетели пули, — кричит на всю улицу старик. — Я молчать не буду!»
«Папа, да подожди хоть, в машину сядем!» — говорят ему в ответ.
«Вот, сквозь ногу выстрелил [показывает]. Сквозное ранение. И что-то вот тут вот [показывает на правую часть живота]. Может, отсюда вышло. Не знаю. Специально людей отстреливают! Сидят в домах и людей отстреливают! Мы уезжали из дома, там люди горят. Где-то лет 45 мужчина, больной мужчина, дите, женщина — они все горят!»
Этот старик, Николай Грач — шел за водой. Снайпер «Азова»*, засевший в высотке по адресу Орджоникидзе, 52, прострелил ему ногу. Я уточняю, почему он уверен, что стрелял именно украинский снайпер.
«Да мы что, не знаем? — отзывается он. — Он тут давно сидел, по людям стрелял. Пять человек убил. В каждом доме до «Азовстали» — там сидят снайпера. Я не знаю, что это за люди — неужели они конченые? Они стреляют всех подряд!»
Через неделю украинских боевиков отодвинули вглубь — к «Азовстали». Люди приходят на раздачу гуманитарки и разговаривают. Разговаривают.
«Нацики. Поставили два миномета. Я на следующий день вышел, говорю: «Хлопцi, благаю, йдiть звiдси, у нас в пiдвалi малi дiти, не робити лихо нам, йдiть звiдси, благаю». (Ребята, умоляю, уходите отсюда, у нас в подвале малые дети, не делайте плохо нам, уходите отсюда, умоляю. — Прим. ФАН), — говорит свидетель событий, фотограф из Мариуполя Сергей Гунченко. — Никто ничего не ответил, никто не ушел. Пять дней нас терроризировали. Буквально через каждые полчаса били минометы. Мы сейчас специально шли сюда и увидели возле дома престарелых прилеты этого миномета. Они целенаправленно били по жилым секторам. Били круглосуточно».
«Четверо суток», — уточняет рядом стоящая женщина.
По словам Гунченко, националисты били из минометов с 1 по 5 марта.
«Возле центра помощи семьи остались следы, остались ямы от миномета, лежат колпачки с миномета, есть ящики. Я специально в полиэтилен завернул, если кому-то надо отпечатки пальцев снять с этого, найти этих подонков. Сколько просили — дети плакали. Полтора годика. Родители — 81, 84 года — старики. Лежачие. То есть беспощадные.
Еще случай рассказали женщины — у нас на Теннисной есть скважина, мы туда ходим воду брать. Женщины рассказывали, что приехали, тоже в начале марта танки. «У нас приказ». Они целенаправленно били по домам».
Дома расстреливали, били по жилым домам. Частный сектор. Украинские танки!
«Зачем они били по домам?» — спрашиваю я.
«Картинку делают. Говорят — «У нас приказ». Все люди говорят, мол, «У нас люди тут живут!». «У нас приказ. Все», — отвечает собеседник.
«Люди в 68-й школе прятались в бомбоубежище. В начале марта заехал танк и в упор расстрелял школу», — добавляет Лариса.
Подходит пожилая женщина по имени Людмила и добавляет:
«В 14-15 году, где был свой штаб — там боялись люди даже проходить. Было такое, что останавливали автобусы, выводили людей. У нас мальчик там с ночной смены ехал с работы. Остановили автобус, вытащили с автобуса и повезли рыть окопы. Он рыл окопы, его там бросили, он еле добрался домой. Это мы знаем точно, это достоверный факт».
Еще несколько дней спустя. Даты и поездки уже сливаются в бесперерывный поток кадров. В машине лежачая старуха, девочка-подросток и ее мама — Татьяна.
«У нас вот в подъезде девочка за «азовца» даже замуж вышла. А вот недавно к соседям в гости ходили через двор — там снайпер стрелял по людям, стоило из подвала выйти. Но мы уже к ним привыкли за эти годы...»
Мальчишка. Толик. 14 лет.
«У нас девочка семнадцатилетняя за водой пошла и ее «Азовец» застрелил, тело так и лежало», — говорит ребенок.
Мужчина средних лет:
«За водой у нас была «дорога смерти», снайпер работал. Там так: идешь, направо бабушка мертвая лежит, потом доходишь, сворачиваешь, там дедушка мертвый».
День Победы в Мариуполе. Молодая, красивая женщина Мария, на ней нарядное платье и бусы. Она поднимает подол:
«Это от гранаты осколки. Бросили гранату в подвал. Я там с пятнадцатью детьми была, еле успела дверь закрыть».
В какой-то момент я перестала запоминать и записывать каждую из этих историй. Их стало слишком много. «Азовцы» выгоняли людей из квартир. Расстреливали из снайперских винтовок. Загоняли в подвалы. Выгоняли из подвалов, когда хотели разместиться там сами. Издевались. Убивали. Убивали.
Никакая «российская пропаганда» не сделала бы и сотой доли того, что сделал батальон «Азов» для того, чтобы жители Мариуполя отвернулись от Украины.
Сейчас озвучиваются слухи о возможном обмене пленных «азовцев». Это хуже, чем преступление — это ошибка.
Не поймут солдаты, потерявшие братьев в уличных боях, а «Азов», идеально натасканный и экипированный для городских сражений, оказался высокоэффективен на улицах Мариуполя. Впрочем, солдатам не привыкать — они не бросят автоматы и не уйдут домой, они давно защищают свою землю. Но как объяснить этот блестящий план людям, хоронившим во дворах соседей и родственников, застреленных снайперами «Азова»?
Это невозможно простить и забыть.
«Азов» уничтожен и сдался. «Азов» необходимо судить и приговаривать. Сотни, тысячи свидетельств — они не молчат. Они не должны быть забыты.
- * - в отношении некоторых представителей формирования в РФ возбуждены уголовные дела
 еп_Скопинский.jpg)
