Конёк-огонёк

«Что за конь — 
горячей, чем огонь!» 

Владимир Маяковский

Сказка Петра Ершова "Конёк-Горбунок" (1834) – часть русского социокультурного кода. Здесь и народные мотивы, и талантливая, живая переработка, и общеевропейская мода 1830-х годов на многословные сказки, и четырёхстопный хорей, чётко вписанный в славянскую напевность. Самородок-интеллектуал Пётр Ершов, студент Петербургского университета, но - сибиряк и патриот Сибири, он был вхож в компанию самого Пушкина, дружил с мэтрами - Плетнёвым и Жуковским. Небогатый и незнатный, он вращается среди лучших.  

Писал "Конька-Горбунка", будучи восемнадцатилетним юношей, а прославился в девятнадцать, когда поэма вышла из печати. В те времена поэты взрослели очень рано! Вернувшись на родину, Ершов посвятил себя преподаванию, сделав превосходную и главное - честную карьеру: от учителя Тобольской гимназии (среди его учеников значился Дмитрий Менделеев!) – до видного деятеля с чином статского советника, что по российской «Табели о рангах» означало право на потомственное дворянство и - обращение «Ваше высокородие». Это – социальный рывок, ибо Ершов-старший был скромным, хотя и ревностным чиновником, постоянно переезжавшим с места на место, а мать поэта происходила из купеческой фамилии Пиленковых.   

Сейчас это покажется удивительным, но сюжет "Конька-Горбунка" изначально имел сатирический и во многом пародийный характер. Острота заключалась в том, что глав-героем выступал неказистый Иван-Дурак, а его конём – столь же курьёзное животное. «Но, конечно, может мастер сделать лошадь всякой масти», - как писал Владимир Маяковский, правда, по иному поводу, и Ершов придумал странного конягу под стать малопочтенному персонажу. Вместо блистательного королевича на уникальном жеребце – этакий ленивый и забавный парнишка, становящийся в итоге монархом и его горбатый Конёк-Огонёк.  

В суровые лета, именуемые «николаевской реакцией» (1848-1855), когда император запрещал все поэтические двусмысленности, где глумятся над коронованными особами, пусть и сказочными, "Конька-Горбунка" тоже положили на полку и переиздали только 1856 году, после смерти Николая Павловича. Заметим, что опала в отношении книжки никак не повлияла на продвижение самого Ершова по службе – это к вопросу об «ужасах кровавого царизма». 

Ершов написал ещё несколько пьес и поэм – некоторые даже имели кратковременный успех, однако, в памяти остался лишь первый его литературный опыт – "Конёк-Горбунок". В конце XIX века случилось дивное – пародийно-сатирический опус перекочевал в детскую литературу и закрепился там навсегда. Впрочем, Ершову повезло – его Иван с Горбунком попали в ту же компанию, что и Дон-Кихот с Росинантом – сочинение Мигеля де Сервантеса из пародии на рыцарские романы превратилось в подростковую сагу о непонятой беспорочности. 

"Конька-Горбунка" интересно разбирать и с точки зрения первобытного мифотворения - Ершов точно определил все базовые детали, на которые обращает внимание исследователь народных сказок. Центральная фигура – волшебный помощник. Это - излюбленный мотив - от Волка, тотема славян и германцев - до Кота в сапогах, измышленного Шарлем Перро для развлечения галантных дам Версаля. Конь – отдельная тема в коллективном сознании. Владимир Пропп констатировал: «В греческой мифологии дарителем коня всегда являются боги. Так, Афина дает Беллерофонту уздечку, при помощи которой он укрощает Пегаса. Основная функция коня — посредничество между двумя мирами. Он уносит героя в тридесятое царство». Кроме этого, конь - посредник между землёй и небом, а заодно – провожатый в иномирье. Неслучайно в древнейших культурах бытовал обычай хоронить воина с его конём в единой могиле. В сказке Ершова именно Горбунок переносит Ивана в запредельные и – немыслимые пространства, куда обычному смертному хода нет. 

Но! Всё это – глубинные пласты, необязательные для целевой аудитории сказок. Новый проект "Конёк-Горбунок" (2021) режиссёра Олега Погодина ("Мы из будущего–2", "Время первых") наравне с "Северным ветром" Ренаты Литвиновой уже стал кинособытием года. Созданный по мотивам поэмы, этот фильм хорош, как отдельное произведение, и потому не стоит зело бранить авторов за вольное обращение с текстом. Конечно, от первоисточника остались рожки да ножки. Вернее – уши да копыта. Кое-как сохранена общая линия, а что касается четырёхстопного хорея, то его упразднили и вовсе. Советская экранизация, предпринятая Александром Роу в 1941 году и ставшая классикой, также грешит «исправлениями» и переходом на сугубую прозу. 

Неоспоримый плюс киноработы - видовая привлекательность, изысканная картинка, максимальное использование знаний о стиле а-ля рюсс. Его можно представить в топорно-попсовой лепоте, а можно – в качестве утончённой декоративности. Художник по костюмам Надежда Васильева – обладательница выверенного вкуса (к слову, она же работала с Ренатой Литвиновой в "Северном ветре"). Кафтаны и боярские шапки, шитые жемчугом и златом кокошники, очелья и оплечья, мониста и наручи – все выглядит по-настоящему сказочным и при том – узнаваемым. Тут – прихотливая роскошь Билибина, красно-драгоценная гамма Бакста, яркость Головина, Кустодиева, Малявина. Вспоминается и бал 1903 года в Зимнем Дворце, когда весь двор обрядился в допетровские уборы. Терема выполнены в духе неорусского течения Ар Нуво – это и павильоны для парижских Exposition, и Абрамцево, и Талашкино. Разумеется, не все чертоги натурные, но здесь такой высокий уровень компьютерного мастерства, что «засилье цифровых технологий» ничуть не фраппирует.  

В роли Иванушки снялся один из самых востребованных актёров современности - Антон Шагин ("Стиляги", "Бесы", "Союз спасения" и – уже упомянутый "Северный ветер"). Обаятельный и харизматичный, он играет совсем другого Ивана, не того, что в поэме – герой Шагина, скорее наивен и добр, чем глуп; и он совершенно не ленив. Авторы значительно облагородили протагониста, которому и не понадобилось «красавцем учиняться» - он выныривает из котлов с тем же лицом, что и в начале фильма, но в пышно украшенном кафтане.  

Конёк, озвученный Павлом Деревянко, изрекает шутки и мудрости, как и положено волшебному помощнику – в его «голливудской» ипостаси. Недурён и Михаил Ефремов в образе самовлюблённого и тупого Царя, к которому обращаются не иначе, как «мой цезарь». Ефремова оценивать крайне сложно и не потому, что он стал причиной ДТП – богемный «мажор» и до этого мощно отжигал по полной. В гротескно-отрицательной роли коронованного «старика Козлодоева» Михаил Олегович – гармоничен. 

Креатив – зашкаливает! Царь-Девица (Паулина Андреева) почивает в хрустальном гробу, расположенном в краю вечной мерзлоты. Этакая смесь Мёртвой Царевны со Снежной Королевой. На ней – декольтированное платье, напоминающее парадные одеяния королевы Елизаветы Тюдор, что, в общем-то, хорошо монтируется с типом Царь-Девицы. Широченные юбки, в эру Тюдоров называемые испанским словом verdugado, заменяют ей …парашют. В одной из сцен она появляется в мужском платье эпохи Людовика XIV – в туфлях с характерными красными каблуками – символом французской аристократии. Декорации тут – на грани шика и стёба, что нормально для бессовестного постмодерна, очередная волна которого накрыла нас, как только прошла предыдущая. 

Как водится, в кадре – сплошные аллюзии, намёки и «пасхалки». Так, ёжик и громадная белая лошадь, выступающая из тумана – это привет Юрию Норштейну и его философическому "Ёжику в тумане". Белка, охотящаяся за орехом, даже в условиях опасности – приключения хищной Белочки из "Ледникового периода". В паре-тройке эпизодов Иванушка носит нечто, похожее на свитер Данилы Багрова – благо, художник по костюмам работала с Алексеем Балабановым в "Брате" и "Брате-2".  

Саундтрек разбавлен композициями из "Лебединого озера" Чайковского, григовского "Пер Гюнта" - в сцене утра и почему-то "Сарабанды" Генделя. Последняя, кстати, использовалась Стэнли Кубриком в "Барри Линдоне" (1975), с которым нашего "Горбунка" роднит общая эстетическая парадигма – Кубрик «оживлял» полотна Гейнборо, а Погодин – иллюстрации Билибина. Вместе с тем, нельзя сказать, что фильм вышел стопроцентным шедевром. Чувствуется какая-то спешка и желание впихнуть побольше эпизодов, не все из которых удачны. Есть неоправданные, скучные длинноты. Ощущение, что отличный материал сшивали на скорую нитку, почти не заботясь о восприятии полотна в целом. Умение «резать» - если не важнейшее из искусств, то существенный фактор успеха. Отсеки лишнее – получишь ограненный бриллиант. А тут – увы. Поэтому финальное впечатление – смазано. Выставить оценку – невозможно: эстетика на пять с плюсом, композиция на три с минусом. Наверное, всё же – хорошо. Хвалить приятнее, чем ругать.