Испаночка
Оторвусь ненадолго от ноутбука.
Зашла испаночка в номер.
А примем-ка мы с ней по сто грамм, по-русски.
— За любовь, — я пританцовываю под сербскую музыку. — Поет Мóмо, сербский певец.
Подаю обалдевшей горничной бокал аперитива со льдом. Она недоуменно смотрит. Не понимает. Но бокал принимает.
— За любовь, — говорю по-русски и шутливо щелкаю правой рукой по горлу, чтобы меня поняли.
— ???
— Love, — пытаюсь объяснить по-английски.
— ??? — снова недоумение на лице.
— Амоrе-aмоrе.
— А-а, aмоrе-aмоrе! — испанская добрая улыбка во все лицо и мы наконец поняли друг друга.
Ну какая же женщина устоит, чтобы не выпить за любовь!? Мы дружно обнимаемся, целуемся, как полагается, три раза, и я подаю ей Чимеевскую иконку Божией Матери, нашей покровительницы. Она бережно принимает святыню. Прячет в карман. Благодарит.
Все наше, дорогое нам, — при нас!
Показываю ей фотографии. Его и детей. Я любуюсь, а она с любопытством рассматривает фотокартинки с чужой жизни. Мы хорошо понимаем друг друга.
Чисто по-русски, приняли по три рюмочки, закусывая мандаринами. Наливала я, а она махала только руками и жестикулировала, давая понять, что ей сильно попадет от начальства.
— Амоrе-aмоrе... — твердила я на каждый тост и, наконец после третьей мы вместе пустились в пляс под сербские горячие песни.
Испаночка забыла об уборке, показывая рукой, что у нее кружится голова.
Вино пьянит и открывает сердце. Мы опять лобызаемся. Я настаиваю до трех раз, по-нашему.
И говорю по-русски:
— Мы любим все по-трижды...
Расстаемся закадычными подружками, хотя не знаем ни испанского, ни русского. Ловлю себя на мысли, что сердце мое открылось, и я радуюсь всему в простоте и наивности, легко предаваясь приятным чувствам и мня себя счастливым, беззаботным человеком.
Знаю точно, что именно с ним, моим сербом, ветром ворвавшимся в мою судьбу, я увидела не только жизнь, но и ее полутона...
Вечером звонок из-за тридевяти земель:
— Ну как ты там?
— Скучаю. Ты любишь меня?
— Да. И очень сильно, — был ответ.
«Чтобы твой, Аленка, не тревожить сон...»
Конечно, он ждал, когда я вернусь из Испании. Именно Ратко проводил меня на самолет, в неведомую сторону, когда я улетала на далекие, заморские острова.
В Испании я отдыхала впервые.
Как не хотела я улетать от моей приятной неизвестности о своей дальнейшей судьбе с сербом. Даже не помню сейчас, мечтала я о чем-то или нет, наверное, больше боялась этого иностранца и его любви.
Наши отношения в тот период только-только выстраивались и пока никто из нас не мог быть уверен, сбудутся ли его слова: «до конца... до конца...» — мы оба находились в тревожном ожидании.
А пока я, кажется, лечу на океан.
Несколько месяцев как он прилетел из Белграда, а уже надо, хотя ненадолго, расставаться. Слюбится или не слюбится, я пока не готова была понять, но ожидание счастья было томительным и желанным. Помню, как я собирала чемодан на море. Перво-наперво набрала дисков с сербской музыкой. Я хотела пребывать в этом молочном тумане как можно дольше.
Сербская музыка и наши любимые песни заполняли меня всю, безраздельно. Мы часто путешествовали на нашем автомобиле, и эти совместные поездки, с музыкальным сопровождением, таинственно соединяли наши недоверчивые сердца, подталкивая их друг к другу все ближе и ближе.
Я часто спрашивала себя: почему он так внимательно прислушивается к немудреным текстам русского музыкального шансона, и только позднее сама себе ответила на этот вопрос. Видимо, сложные поэтические тексты были пока непонятны для его «плохого русского», а нежные сентиментальные слова любви, льющиеся из динамика автомобиля, легко заполняли уголки его любящего сердца, жаждущего женской ласки.
Закурю тихонько, выйду на балкон,
Чтобы твой, Аленка, не тревожить сон,
— пел со старого музыкального диска хрипловатый голос Александра Шапиро, и мой иностранец погромче выкручивал звук. Он направлял эти слова ко мне.
Ветерок колышет сонную листву,
Только ты не слышишь сказку наяву,
— неслось далее из динамиков, и суровый сербский мужчина начинал нежно мурлыкать что-то себе под нос.
«Спи, моя Аленка, тихим детским сном», —
Лист рябины тонкой шепчет за окном.
Пальцы его правой руки постепенно включались в такт музыке и начинали выбивать ее ритм на оплетке авторуля.
Пусть тебе приснится песня соловья,
Алая зарница и, конечно, я.
Теперь уже пела я, понимая, что эту песню он посвящает мне.
Чтобы были рядом вместе день за днем,
Чтобы нежным взглядом был согрет мой дом.
Эти маленькие эпизоды нашего таинственного общения были незаметны для окружающих, но мы-то знали, мы чувствовали биение каждого нерва друг друга, мы слышали шелест наших затаённых мыслей и точно знали, что целуются наши сердца. Объяснить это состояние или описать его было совершенно невозможно: молчание влюбленных стирает все слова, а касание их глаз высекает искры.
Наша любовь склеивалась из маленьких игрушечных пазлов — крохами, мелкими лоскутиками — и была, образно говоря, похожа на деревенское одеяло, которое, одновременно, и согревало, и радовало взор пестротой рисунков и полнотой жизненных красок.
Женское сердце всегда ждет любви. Любви на всю жизнь! Но мы беспомощны без молитвы, которая держит весь мир. «Не пытайся удержать любовь своими только силами, всегда молись, — говорю себе, — проси: “Господи, укрепи нашу любовь и сохрани ее до конца наших дней”». А избранник мой пусть всегда говорит своим друзьям: «Я счастлив с ней». И эти слова пусть доносятся до моих ушей. Дай нам Бог всегда слышать слова любви. Ведь так хочется каждому человеку тепла — не испанского, а человеческого. Не палящего, а согревающего, окутывающего тебя всю. Тепло для сердца — любовь.
Слюбится — не слюбится
Из Испании я приехала отдохнувшая, загоревшая, шоколадно-ореховая.
Он, конечно, встречал меня в аэропорту.
По дороге Екатеринбург-Курган, 400 километров, не ехал, а как и я, летел, словно крылья за спиной выросли, — волновался, курил одну сигарету за другой, и все думал, как сложится его дальнейшая судьба. Мы пока ни о чем не договорились, каждый искал своего, испытывая счастье по долькам.
Я приехала, можно сказать, прямо к новогоднему столу. Оставалось 2–3 дня до боя курантов, но к празднику у Ратко все уже было готово! Из Сербии достáвили ракию из персиков, а в русской деревне он заказал поросенка, чтобы зажарить его на вертелé. Плюс моя фирменная заливная семга — и новогодний стол накрыт на любой вкус.
В Новый год в гостях у нас собирались в основном больные из Сербии, которые по много лет лечились в клинике Илизарова, - с огромными аппаратами на ногах. Они с трудом заживляли свои увечья и во время тяжелого лечения не постовали, им даже не благословлялось. Мы понимали это и старались накормить их сытно и по меню Балканской кухни.
Да, Новый год — полон дом друзей. Русские, сербы — «Живили», дружба, любовь... Гости собрались с разных сторон — мои друзья и знакомые, его земляки (доктор Нэна с дочерью Еленой, лечившейся в клинике с врожденным дефектом ножки), русские врачи, соседи...
Собрались, как на свадьбу, — от каждой стороны по своей родне! Большинство гостей видели друг друга впервые. Но всем было весело, уютно и по-домашнему тепло.
Сербские гости радовались русскому застолью, а русские друзья гордились тем, что празднуют Новый год с заморскими гостями.
Весело переливаются разноцветные огоньки на новогодней елке, покачиваются на ее ветках «Мишки на севере», а в центре стола давно разобран на кусочки жареный поросенок. Русская и сербская речь слились в один праздничный, новогодний гул.
Добрые слова и пожелания, смех и улыбки, и наши с Ратко искорки, витающие в воздухе, объединили всех. Когда в центре внимания двое любящих сердец, гости понимают, что на их глазах происходит какое-то тайное волшебство...
Вот он приобнял меня, как бы невзначай, мое плечико коснулось его тела... Пробежали-вспыхнули звездочки, отскочили и рассыпали любовь на всех.
Вот и фейерверк новогодний с «бенгальскими» огнями!
Гостей много, в доме весело, шумно.
Но нас только двое...
Одна я никогда не собирала веселых застолий. Отвыкла. Но Ратко, хоть и прошел свой нелегкий путь, отвыкнуть еще не успел. Друзья и хорошая компания — вот где всегда уютно сербской душе. Как бы он ни страдал и сколько бы не вспоминал о войне и о своем недавнем прошлом, как только начинала звучать сербская музыка и наполнялись русские бокалы, душа оживала и жить становилось привычно веселее. Сербская музыка вытесняла из души горькие воспоминания, а может, наоборот, напоминала, что он — настоящий серб и славный род его хранил веру сербов испокон веку, сражался за нее насмерть по завету косовского Царя Лазаря. Одним словом, был он серб действительно «чистой пробы».
А у нас на пороге 2008 год. Год ожиданий и надежд. Гости дружно кричали нам: «Горько...», — и пили сербское красное вино, разбавленное колой. Мы танцевали под русские песни, и он крепко обнимал меня, так что я понимала, что мне уже никуда не вырваться. И понимала, что, наверное, люблю этого красивого серба и он тоже, как сам сказал недавно: «Кажется, попался...».
Теперь я по-настоящему верила, что нас связала не просто симпатия или случайность, а посетило вечное чувство, которое перепутать ни с чем невозможно.
Вот, наконец, мы остались вдвоем.
— Я люблю тебя...
— И я тебя...
И эти слова не звучали тревожно и с недоверием. Это было нашим взаимным, открытым объяснением друг другу в любви!
— Мы будем венчаться!
— Обязательно!
А на следующий год в день космонавтики, 12 апреля, мы совершили свой полет в космос, обвенчавшись в церкви по благословению правящего архиерея.
И снова о любви
Так что же такое любовь и что нового можно сказать о любви после того, как ее воспели великие мужи?
Загляну лишь в глубину собственного сердца и спою песнь своей души.
* * *
Любовь — есть хранение и исполнение законов.
Любовь — это брачные венцы.
Любовь — это свойство души. Ни эмоции, ни чувства, ни страсть не удержат и не сохранят любовь, если она не коренится в сердце человека как добродетель.
Любовь — когда жена не властвует над мужем и не назидает.
Любовь целомудренна и милосердна, не терпит фальшивых нот и учит мудрости.
Если любишь, то боишься обидеть даже взглядом.
Если любишь, то стрелой любви поразишь любое недоверие, ревность и подозрительность.
Любовь — когда чужая красота не волнует сердце, а льстивые слова не услаждают слух, чужое прикосновение не увлекает в пропасть.
Любовь — когда он молчит, но ты слышишь «его»; когда шумит прибой, но ты чувствуешь биение «его» сердца.
Любовь — это тишина и покорность, себе на радость и на счастье.
Любовь — когда ты хочешь быть рядом с ним каждое мгновение твоих летящих суток.
Любовь — когда уста его сладость, речи — утренняя роса, ласки — крепче жемчужного ожерелья.
Любовь — это касание двух любящих сердец на всю жизнь, «до конца»...
Любовь — это глаза в глазах, дыхание в дыхании, душа к душе, жизнь для жизни и для вечности.
Муж и жена — цветы одной ветви, плоть от плоти, «в которой есть дух жизни»; муж и жена — это один человек.
Любовь не притворна, не лжива и не лицемерна, никого не оскверняет, зла не творит, правды не гонит, никогда не надмевает и не назидает, не бесчинствует и не ищет своего.
Узы любви крепки, как виноградная лоза; лобзания ее нежны, как лепестки подснежника, кипение приносит добрые плоды.
Любовь снисходительна к немощи, покрывает любую нужду, изгоняет страх, все умножает, учит кротости и освещает весь твой путь.
Любовь — это зелень посева, свежесть весенней почки, нектар цветка, лилия долин, медовые соты, водопад в пустыне, сладость клевера, роса полей, ночная влага.
Любовь — когда пьешь цветок и вкушаешь от полевых трав, что слаще меда.
В том любовь, что никто не позволяет себя любить, но любит сам.
Любовь учит безмолвию, умеет слушать, не заглушает и не распаляет, не любит суд, презирает ложь, не хулит доброе, усердствует, служит и утешает.
Любовь — когда от легкого прикосновения трепещешь, как березка от дуновения ветерка; когда от света его глаз расправляешься, как нежные лепестки солнечного одуванчика; когда от робкого взгляда зажигается искра, от нежного слóва оживают иссохшие цветы, от силы чувства слагается былина.
Любовь — это плодовитая лоза, на которой раскрываются весенние почки; любовь — это зеленая ветвь, на которой цветут гранатовые яблоки.
Любовь — это ландыш, обласканный росой; подснежник, обласканный талым снегом; василек, обласканный мотыльком; это яблоневый цвет, обласканный желтым шмелем; лилия долин, обласканная медвяным нектаром; полевой горошек, обласканный вкусом сладости; пчелиные соты, обласканные зрелостью меда.
Любовь — когда в комнате, где он, всегда тихо и уютно, хотя бы за окном бушевали громовы´е ветры и властвовали осенние грозы.
Любовь — когда до краев наполняешься светом и несешь эти лучи всему миру.
Любовь — когда обижаешься как ребенок, но зла не творишь; когда терпишь боль, но сам не ударяешь.
Любовь не любит упреков и понуканий, не любит глупых шуток и надменности, не любит громких слов и заявлений, не терпит эгоизма и гордости и умаляет себя ради покорности.
Любовь — это зрелость, но не страсть.
Любовь не требует любви.
Любовью покрываешь множество его грехов, умеешь прощать и умилостивляешь Бога о его прощении.
Любовь никогда не разрушает, не бьет по слабому, не укоряет, не вопиет, не стонет, не кричит. Лишь руки к небу простирает — и умоляет, умоляет...
Любовь все понимает и безмолвствует, ей не нужны слова, она нежна, кротка и молчалива.
Любовь не ищет богатства, не шарит по карманам, не требует почета...
Любовь — когда в грозу светит солнце, в жару веет прохлада, когда в стужу с «ним» тепло, когда в ночи — заря, в полдень — тень, в бурю — ковчег.
Любовь — когда горькую воду пьешь из двух чаш, беду делишь пополам, радость умножаешь надвое.
Любовь — белая голубица; птица небесная, поющая и превозносящая только нареченного.
Остальное — суть страсти и жалкое подобие любви.
* * *
Невозможно ладошкой заслонить паля´щее солнце и в кулаке сжать струю родниковой воды. Невозможно остановить течение времени и изменить скорость мысли. Невозможно собрать проливной дождь и увидеть границы огненной стихии. Невозможно замедлить восход утренней зари и изменить благоухание лесной лилии. Невозможно обессолить океанские воды и повернуть вспять потоки рек. Невозможно сказать «нет» любви, гнездящейся в человеческом сердце — любви взаимной, данной свыше как дар, как ответственность перед детьми и перед тем, кого ты принял в свое сердце как единственно избранного, благословленного на брак в счастии, верности и любви.
Глава написана в Испании,
декабрь 2007 года
