До 2024 года экономика России не сможет расти быстрее чем на 1% в год. Стагнация нам обеспечена, если 17 ноября Госдума поддержит «Основные направления денежно-кредитной политики» на ближайшие три года — документ внесли на рассмотрение депутатов финансовые власти. К такому выводу пришел аналитик, экономист Сергей Блинов — его анализ публикуют «Ведомости».
Блинов отталкивается от постулата Милтона Фридмана, согласно которому динамику ВВП определяет динамика денежной массы (ДМ). Экономика растет, если рост ДМ существенно обгоняет инфляцию. В России, как показывает статистика, корреляция между ростом ВВП и ДМ превышает 0,99.
Так, в 2000-м денежная масса выросла на 65%. Инфляция тогда разогналась до 18,5% - в итоге, реальная денежная масса (РДМ) выросла несколько меньше, на 39%. Вместе с ней выросла экономика — на рекордные 10%. Это был единственный случай за последние 40 лет, когда по темпам рост Россия обогнала Китай.
Аналогичный пример — ситуация 2006 года. Денежная масса выросла на 49%, инфляция составила 9%, рост РДМ — 37%. Итог — рост ВВП на немыслимые сегодня 8,2%.
Справедливо и обратное, отмечает Блинов. В 2009-м финансовые власти сократили денежную массу на 11%, инфляция подскочила на 14%. Из-за этого реальная ДМ ужалась на 22%, а экономика России упала на 7,8% - показала один из худших результатов в мире (по базе Всемирного банка — 204-е место из 215 стран).
Еще пример падения — 2015-й год: при инфляции 16,7% денежная масса выросла всего на 3,6%, РДМ сдулась на 12%, а рост ВВП ушел в отрицательную зону — минус 2%.
А теперь вернемся к «Основным направлениям ДКП» на 2021−2023 годы, где как раз приводятся данные по инфляции и денежной массе. Из документа следует, что финансовые власти планируют наращивать РДМ всего на 5−6% в год. Раз так — рост ВВП на 1% становился потолком.
Блинов подсчитал: если депутаты вдруг заартачатся, и потребуют обеспечить рост экономики в 5% ВВП, денежную массу придется наращивать по 31% в год (при условии нынешней инфляции 4%).
Почему финансовые власти РФ упорно сдерживают рост объема денег — и вместе с тем рост экономики?
— Никакого автоматического роста ВВП, просто наращивая денежную массу, мы бы не получили — тут Блинов ошибается, — считает председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) Валентин Катасонов. — Я бы сказал, наращивание ДМ — необходимое, но недостаточное условие. Хотя правда и в том, что денежная масса в России сжата до уровня, который держит отечественную экономику в полуживом состоянии.
Судите сами. Монетизация российской экономики — отношение массы наличных и безналичных денег к ВВП находится в диапазоне 40−50%. У Соединенных Штатов этот показатель составляет 90%, у Японии 250%, у Китая — почти 200%. У Индии, Бразилии и других стран, входящих в БРИКС (помимо РФ) — примерно 70%.
Замечу, что Россия среди экономик первой двадцатки является антирекордсменом по монетизации экономики. На деле, наши финансовые власти, под глупым предлогом таргетирования инфляции, просто душат экономику. Как верно говорил экс-глава ЦБ Виктор Геращенко, нулевая инфляция бывает только на кладбище
Инфляция, напомню — это нарушение баланса между товарами и денежной массой. Это значит, бороться с инфляцией можно и нужно не сжатием денежной массы, а увеличением товарной массы.
Однако в правительстве РФ об этом предпочитают не вспоминать. Как и о том, что на увеличение товарной массы должна работать вся экономика страны.
«СП»: — Вы говорите, рост денежной массы — недостаточное условие. Что еще нужно для роста экономики?
— Деньги — кровь экономики. Но крайне важно, чтобы эта кровь поступала во все органы экономического организма. По идее, нужно правильно «кровь» направлять — в промышленность, транспорт, иначе толку не будет. А у нас деньги стремятся не в реальный сектор экономики, а на финансовые рынки.
Замечу, то же самое мы наблюдаем в Америке — там финансовые власти печатают под триллион долларов в месяц, но деньги уходят на фондовый рынок. Можно сказать, ни один доллар с печатного станка США не зашел в реальный сектор экономики.
В России похожая ситуация — игроками двигает нажива, а в реальном секторе — кладбище.
— Корреляция показателей в экономике не объясняет причинно-следственной связи, — отмечает экономист, научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного экономического университета Андрей Заостровцев. — Есть даже экономические анекдоты на эту тему — например, аналитики нашли корреляцию между производством арахисового масла в Бангладеш и индексом S&P 500.
Закономерности, о которых говорит Блинов, понятны: он сравнивает годы подъема и годы кризиса. В годы подъема спрос на деньги очень большой — бизнес берет кредиты для инвестиций, отсюда и рост денежной массы. Но это не значит, что простым печатаньем денег можно справиться с кризисом.
Таким способом можно лишь ослабить кризис — собственно, к этому сводится политика так называемого количественного смягчения. Она облегчает доступ игроков к деньгам по нулевым или даже отрицательным ставкам, и спасает экономику от глубокого падения. Эта политика, с легкой руки экс-председателя совета управляющих ФРС США Бена Бернанке, получила название «вертолетных денег».
Но если «вертолетные деньги» некуда вкладывать, банки отправляют их обратно на счета центрального банка. Так происходит, повторюсь, если нет спроса на эти кредиты — даже под низкие проценты. Именно поэтому в кризис часто — хотя и не всегда — происходит сужение денежной массы.
Повторюсь: между денежной массой и ростом экономики нет причинно-следственной связи. Иначе было бы очень просто бороться с кризисами — устраивать эмиссию денег в различных формах. Что, замечу, вообще не требует затрат от государства.
«СП»: — Что будет, если нарастить в России денежную массы в нынешних условиях?
— Это однозначно приведет к инфляции, но не к росту ВВП. Чтобы бизнес брал кредиты, нужны еще институциональные условия — гарантии прав собственности, и реальное верховенство права. Но и этого мало: бизнес должен видеть перспективу — видеть отрасли, где вложения гарантированно принесут отдачу.
«СП»: — Мог бы вытащить российскую экономику крупный государственный проект?
— У нас таких проектов сегодня реализуется немало, и они чаще всего неэффективны. Мы, замечу, давно перешли к огосударствленной экономике — по данным Федеральной антимонопольной службы, доля активов, контролируемых государством, растет с 2000 года. Сейчас эта доля, по различным оценкам, составляет 60−70%, тогда как накануне прихода к власти Владимира Путина показатель составлял всего 20%. И это очень важный тренд.
В такой ситуации еще один госпроект, пусть и очень крупный, экономику России не спасет. К тому же, чтобы государственные проекты заработали как надо, необходимо резко снизить уровень коррупции в стране.
Сегодня до половины средств, выделенных бюджетом на инвестиции, в реальности расходуется на потребление чиновников. Грубо говоря, если государство выделяет на какой-нибудь инфраструктурный проект $ 1 млрд., $ 500 млн. из него оседает в чьих-то частных карманах.
В таких условиях государственные проекты роста никак не стимулируют — недаром с 2014 года мы де-факто в стагнации. Надо понимать: рост экономики в 1−2% хорош для высокоразвитых Швейцарии или Японии, а нам, чтобы минимально развиваться, необходим рост в 4−5% в год.
Для этого нужен не просто рост денежной массы, как предлагает Блинов — нужны крупные политико-экономические преобразования. Реальных возможностей для них я сегодня не вижу.
