Первая книга стихов двадцатидвухлетнего киевлянина Семёна Гудзенко «Однополчане» вышла в 1944 году. Ещё за год до выхода этой книги, которую считают лучшей у Гудзенко, Илья Эренбург провидчески заметил: «Он принадлежит к поколению, которое мы ещё не знаем, книг которого мы не читали, но которое будет играть не только в искусстве, но и в жизни решающую роль после войны».
А вот фрагмент воспоминания поэта Павла Антокольского о встрече с Гудзенко в 1943 году:
«...Когда вошёл этот высокий, страшно худой, черноволосый юноша в выцветшей гимнастёрке, мне вдруг померещилось, что это мой сын, известие о гибели которого пришло месяцев за шесть-семь до того. Война не однажды возвращала подобным образом сыновей, мужей и братьев, которых считали погибшими, так что, если бы вошедший действительно оказался младшим лейтенантом Владимиром Антокольским, в этом не было бы никакого чуда. Скажу только, что эта первая секунда встречи окрасила собою многое в наших дальнейших отношениях, в дружеской близости, возникшей между двумя людьми, столь разными по возрасту... Он только что вернулся из госпиталя, и всё его существо дышало войной, пережитым на войне... Он читал стихи, те самые, что в скором времени вошли в его первую книжку «Однополчане». О них и тогда, и впоследствии много говорили, спорили, ими увлекались, их отвергали начисто, принимали до конца. Разноречивость оценки сама по себе свидетельствовала о силе стихов. Что же в первую очередь отличало их от других фронтовых стихов, чем же держится эта угловатая юношеская лирика, о чём она? О правде. Только правдой держится она».
После окончания Великой Отечественной войны Гудзенко работал корреспондентом в военной газете и успел издать ещё семь книг. В публикационном смысле ему повезло: в отличие от павших на фронтах молодых поэтов он успел увидеть свои стихи напечатанными, и не только в собственных сборниках, но даже и в антологиях.
У него есть и такое замечательное послевоенное стихотворение:
Я в гарнизонном клубе за Карпатами
читал об отступлении, читал
о том, как над убитыми солдатами
не ангел смерти, а комбат рыдал.
И слушали меня, как только слушают
друг друга люди взвода одного.
И я почувствовал, как между душами
сверкнула искра слова моего.
У каждого поэта есть провинция.
Она ему ошибки и грехи,
все мелкие обиды и провинности
прощает за правдивые стихи.
И у меня есть тоже неизменная,
на карту не внесённая, одна,
суровая моя и откровенная,
далёкая провинция – Война...
Какая здесь мощная, к тому же виртуозно написанная первая строфа! И какая выношенная и сильная – последняя! 1947 год! В гудзенковской рифме «провинция – провинности» уже прорастает поэтика Евгения Евтушенко, которому было тогда всего лишь 15 лет, но который через два года уже начнёт публиковаться, и трудно однозначно сказать, сколь значительно за отпущенные десятилетия он продвинулся в стихосложении дальше Семёна Гудзенко.
Напомним и о наличии у Гудзенко сборника «Закарпатские стихи» (1948 г.) с такими строками в стихотворении «Всё в Карпатах меняется к лучшему...»:
Всё в Карпатах меняется к лучшему, –
отвори
двери в школу, где дети учатся,
с детворою поговори:
– Батько кто у тебя?
– По Латорице
гонит лес!
– Мой уехал туда, где строится
Днепрогэс.
Так в Карпатах ладится, спорится
мир чудес.
В графских замках теперь санатории
плотогонов и горняков.
Так меняется ход истории
по законам большевиков.
Всё в Карпатах меняется к лучшему
навсегда!
Мы отмаялись, мы отмучились,
стали жизни своей господа!
Оставим суду истории размышления на тему, были ль карпатские жители когда-нибудь господами своей жизни, кроме советского периода. Да и будут ли.
После окончания Великой Отечественной войны Гудзенко работал корреспондентом в военной газете до своей кончины в 1953 году. Тяжёлые боевые раны забрали жизнь у 31-летнего поэта.
Поэт Семён Гудзенко
«Не отрекаются любя…» – наиболее известное стихотворение Вероники Тушновой. Есть мнение, что стихотворение было написано в 1944 году тридцатитрёхлетним автором, врачом отделения нейрохирургии, после трёхсуточного дежурства в госпитале, однако оно было включено в цикл стихотворений, посвящённый поэту Александру Яшину на момент их расставания – через два десятилетия.
Романс «Не отрекаются любя…» с прекрасной музыкой Марка Минкова впервые прозвучал в 1976 году со сцены Московского драмтеатра им. Пушкина. Тушнова его не услышала (её не стало в 1965-м). Двумя годами позже Алла Пугачёва, отредактировав, превратила этот романс в одну из своих самых знаменитых песен, одну из лучших в репертуаре. Романс ушёл в народ, укоренился в таком виде. Однако интересно посмотреть, как выглядело стихотворение в авторском первозданном варианте:
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трёх человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметёт пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будут грусть и тишь,
хрип счётчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно всё отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
Тушнова вернулась из Казани в Москву, где продолжала работать в госпитале, в 1945 году вышел её сборник стихотворений «Первая книга».
Поэт Вероника Тушнова
Гениальное стихотворение Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату...», созданное поэтом в 1945 году и опубликованное в 1946 году в журнале «Знамя» (№ 7), выдаётся особой вершиной. Мы уже писали о том, что свято место у этого произведения и в ряду избранных песенных шедевров послевоенных лет, которые стали духовной плотью нашего народа. Для каждого из нас почти невозможно отделить первооснову, поэтический текст стихотворения «Враги сожгли родную хату...» от музыки Матвея Блантера, но это произведение является также и шедевром русской поэзии ХХ века.
В победном 1945-м Ярослав Смеляков написал «каменные» строки «Моё поколение»:
Я строил окопы и доты,
железо и камень тесал,
и сам я от этой работы
железным и каменным стал.
Я стал не большим, а огромным –
попробуй тягаться со мной!
Как Башни Терпения, домны
стоят за моею спиной.
....
Я стал не большим, а великим,
раздумье лежит на челе,
как утром небесные блики
на выпуклой голой земле.
Собрата-поэта, побывавшего в финском плену, вытащил из забвения Константин Симонов, помогавший товарищам многократно, и в 1948 году вышла книга Ярослава Смелякова «Кремлёвские ели», собравшая до- и послевоенные стихи.
Автор текста знаменитой блокадной «Волховской застольной» поэт Павел Шубин родился через сто лет после Лермонтова, в год начала Первой мировой войны, а умер в 1951-м в пушкинском возрасте, тридцатисемилетним, от острого сердечного приступа на скамеечке в тихом московском переулке. Некоторые стихи поэта стали хрестоматийными. Достаточно поглядеть хотя бы на развитие в его творчестве волховско-синявинской темы, в частности в энергичном стихотворении «Солдат» (1945 г.), написанном «тёркинским» размером, с неотвязчивым рукопашным образом вражеского горла:
…все, кому фашиста-вора
не пришлось за горло брать
у того ль Мясного Бора,
где пришлось нам умирать,
где болотные озёра
мертвецы гатили в гать;
да, у Бора у Мясного,
где горела и броня,
средь кипенья снегового,
задыхаясь и стеня,
где, убитые, мы снова
воскресали из огня;
все, кому фашиста-фрица
не пришлось дугою гнуть,
про солдата-пехотинца
вспомяните как-нибудь.
Это он сумел пробиться,
проложить сквозь гибель путь.
Поэт Павел Шубин
Стихи Алексея Фатьянова, который прожил яркую сорокалетнюю (как видим, тоже недолгую) жизнь, памятны нам как любимые песни, но от этого не перестают быть стихами. Одно перечисление этих произведений восхищает и отрадно греет сердце. Вспомним, конечно, и композиторов, писавших на стихи уроженца Владимирщины Фатьянова.
Василий Соловьёв-Седой: «На солнечной поляночке», «Соловьи» (обе 1942 года), «Мы, друзья, перелётные птицы» («Первым делом – самолёты»), «Давно мы дома не были», «Наш город» («Над Россиею небо синее») – все 1945 года, «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» (из сюиты «Возвращение солдата», 1947 г.), «Где ж ты, мой сад?» (1948 г.).
Никита Богословский: «Три года ты мне снилась» (1946 г.); Матвей Блантер: «В городском саду» (1947 г.); Борис Мокроусов: «На крылечке твоём», «Хвастать, милая, не стану» (обе 1949 года, к спектаклю «Свадьба с приданым»).
И это лишь малая часть фатьяновского айсберга.
Поэт Алексей Фатьянов
Памятно любителям отечественной словесности и пронзительное шестнадцатистрочное стихотворение Давида Самойлова «Жаль мне тех, кто умирает дома...» (1947 г.). Даже странно, что за семь десятилетий на эти стихи не написана песня.
Жаль мне тех, кто умирает дома,
Счастье тем, кто умирает в поле,
Припадая к ветру молодому
Головой, закинутой от боли.
Подойдёт на стон к нему сестрица,
Поднесёт родимому напиться.
Даст водицы, а ему не пьётся,
А вода из фляжки мимо льётся…
Первая строфа подвигает нас вспомнить «Песню» (1815 г.) автора популярных текстов, ставших известными романсами, Д. Давыдова: «...О, как страшно смерть встречать / На постели господином, / Ждать конца под балдахином / И всечасно умирать!» У Самойлова стихи с похожей начальной мыслью, но другой интонацией, весьма по-русски мелодические, с замечательным звуком.
Обильно присутствует в творчестве феерического морпеха Григория Поженяна, что и понятно, Чёрное море – столь возлюбленное сухопутным коренастым харьковским парнем, призванным на флот.
Из стихотворения «Ветер с моря» (1947 г.), давшего название его первой книге:
...Немцев было восемь. Наших – трое.
Немцы шли на малом. Мы – на полном.
Немцы шли за ветром. Мы – сквозь волны.
С ними был их бог. А с нами – сила.
Он им не помог. А нас носила
яростная злоба над волнами.
С немцами был бог. А море – с нами.
Море с нами – значит, каждым валом
нас волна собою прикрывала...
Поэт Георгий Поженян
Вполне успешно складывалась публикационная судьба Михаила Матусовского: во время войны выходили его сборники стихов «Фронт» (1942 г.), «Когда шумит Ильмень-озеро» (1944 г.), а в первые послевоенные годы – «Слушая Москву» (1948 г.).
Поэт Юрий Левитанский
Первый сборник стихов уроженца городка Козелец Черниговской области Юрия Левитанского назывался «Солдатская дорога»; он вышел в 1948 году, когда молодому поэту-фронтовику было двадцать шесть лет. Рано? Но это возраст гибели Лермонтова.
Прав сказавший: русская поэзия столь велика, что в ней взводами командуют генералы.
