О добрососедстве и обозе терпения

Печальная судьба могла постигнуть в первые послереволюционные годы и Михаило-Архангельский мужской монастырь, основанный в ХIII веке внуком Юрия Долгорукого князем Святославом Федоровичем. Уже обреченную на снос обитель спасло предложение архитектора и реставратора Петра Дмитриевича Барановского – ангела-хранителя русского зодчества, сберегшего от варваров-безбожников десятки шедевров: в 1920 году в монастырь переехал местный краеведческий музей. За прошедшее столетие он приобрел статус историко-архитектурного и художественного, музейные фонды пополнились множеством экспонатов, среди которых немалую долю составляют церковные святыни.

А в 2006 году глава Владимирской кафедры, приснопоминаемый митрополит Евлогий († 22.07.2020), всю свою жизнь неутомимо возрождавший достояние Церкви, счел возможным вернуть Михайловский монастырь в родные стены – не вступая в борьбу с музеем. Было подписано соглашение о совместном использовании территории и зданий монастыря. Настоятелем обители был назначен игумен Афанасий (Селичев). Отец Афанасий – уроженец Владимирской земли, постриженик Боголюбского монастыря, до Юрьев-Польского трудился над возрождением других святынь родных мест. О том, как возник такой удивительный консенсус с государственным учреждением, как нынче обстоят дела у живущих под одной крышей монастыря и музея, какие проблемы им приходится решать, отец игумен рассказал корреспонденту «Монастырского вестника».

Так что же произошло в 2006 году?

Нам просто повезло: бывший директор, сейчас ушедшая на пенсию Надежда Анатольевна Егорова – человек верующий. Она до сих пор у меня на клиросе поет. Это просто чудо, я думаю, – у кого еще директор музея на клиросе пел! Так вот именно она была инициатором возобновления монашеской жизни в стенах древней обители. Предшествующая директор, хороший человек, но она решительно не хотела связываться с такой «головной болью» – соседством в одних стенах монастыря и музея. Смелый поступок Надежды Анатольевны очень нам помог. С тех пор, с 2006 года, мы с музеем сожительствуем – не без трений, я вам скажу, но без больших скорбей друг для друга. Здесь нужно смиряться обеим сторонам: и игумену с братией, и директору с сотрудниками. Каждый из нас должен чем-то поступаться, идти навстречу друг другу, а иногда и делать шаг назад, чтобы, потеряв в малом, приобрести главное – любовь, мир во Святом Духе.

Как у вас происходит разделение на туристов и паломников: кому – в музей, кому – в монастырь?

Никак. Мы никого не делим: туристы, если хотят, заходят в храм – действующий Михаило-Архангельский собор. Официально он еще до сих пор принадлежит музею, но вход в него, разумеется, бесплатный по договоренности. Мы, монахи, не занимаемся музейной деятельностью, экскурсии не проводим. Когда наши паломники хотят посетить не только наш храм, но, скажем, посмотреть экспозицию в древнем Георгиевском соборе, я им предлагаю приобрести билеты. Цена посещения провинциального музея 30-40 рублей, это всем посильно. Соответственно так же с экскурсиями. Когда мне звонят и говорят, что хотели бы попасть на экскурсию, то я направляю в музей. У нас хорошие, добрые отношения. Музей занимается тем, чем и должен заниматься – сохранением культурных ценностей и культурно-просветительской работой. Мы занимаемся своим: молитвой, литургической и келейной, и приемом паломников.

Редкий пример добрососедских отношений… Прямо идеально всё выглядит, и нет никаких преткновений?

Такое соседство возможно только при доброй воле двух сторон. К сожалению, сейчас у нас бывают некие противоречия. Не всегда новое руководство музея понимает, что им тоже нужно в чем-то быть более гибкими, лояльными... Но опять-таки я стараюсь сглаживать; там, где можно уступить, – уступаю. Мы не претендуем на многое. Братии у нас всего четыре человека, лишних помещений не требуется – только для жизни и для молитвы. Для молитвы двух храмов нам достаточно. Для жизни хватало восстановленных нами же монастырских башен, которые мы использовали до тех пор, пока не случилась эта злосчастная реставрация. Теперь главная головная боль у меня – это то, что Министерство культуры РФ, начав пять лет назад реставрацию комплекса, разорило наши труды, выселило нас на квартиры и – на полдороге реставрацию бросило. Просто перестали выделять деньги, это было связано с известным делом о хищениях в министерстве. Сейчас и музей, и мы через епархию добиваемся, чтобы реставрация продолжилась. Пытаемся быть услышанными, но пока безуспешно…

Число насельников, действительно, очень мало. Возможно ли расширение монастыря в нынешних условиях?

Пока это то число, которое мы можем содержать. У меня сейчас нет трудников и послушников, – есть я, игумен, один иеромонах и два иеродиакона. Вчетвером мы совершаем богослужения в нашем храме. И если кто-то пожелал бы прийти к нам, мне просто некуда было бы его поселить – все по той же причине. Эта «реставрация» лишила нас всех возможностей. Музейное дело тоже страдает. Музей в статусе муниципального бюджетного учреждения культуры – представляете, какое у них финансирование мизерное? А на территории – памятник федерального значения, комплекс построек ХV–XIX веков… Рядом – белокаменный Георгиевский собор, сейчас добиваются включения его в список ЮНЕСКО. Финансирование же – районное! Удивительный, ничем не объяснимый диссонанс между статусом объектов и их заброшенностью в материальном плане. Если так дальше будет продолжаться, они могут просто закрыться.

А как вы делите хозяйственные тяготы? Туристы и паломники хоть как-то пополняют доходы?

Население города Юрьев-Польского 18 тысяч, туристическо-паломнический «бизнес», если можно так сказать, особенно на фоне Covida, провалился окончательно, сезон очень краток… Мне сейчас удобно жить в одних стенах с музеем: они обеспечивают нас теплом и не берут с нас ни копейки, а за электричество платит сам монастырь. Отопление у нас общее, музей содержит… угольную котельную. Только представьте: в этом памятнике – угольная котельная! В подклете Знаменской церкви ХVI века находятся два здоровенных котла, которые топят углем. Хотя за стеной уже подведен газ, и есть проект газификации. Сами понимаете, из-за насосов, которые гоняют воду в котлах, идет большая вибрация… Но опять-таки, потому что Министерство культуры бросило реставрацию на середине, на произвол судьбы, ветра, дождей и прочего (это я еще мягко выражаюсь, поверьте), – всё так и продолжается…

Интересно, как было в Вашем монастыре до революции?

До революции было проще. Это был третьеклассный монастырь с настоятелем – архимандритом, со штатом в 30 человек, финансово обеспеченных по этому штату от Синода и обер-прокурора . Живи и радуйся. Сейчас над нами никакого обер-прокурора нет. И государство нам вряд ли что-то даст. Они даже в своем музее, вроде бы государственной организации культуры, то ли не могут, то ли не хотят завершить то, что нужно.

И нет никаких перспектив?

Епархия подала в Министерство культуры и Росимущество прошение о передаче на баланс части зданий комплекса. Это пока два храма – собор и надвратная церковь – и колокольня. Также мы собираемся взять эти башни, в которых мы раньше жили. Если у музея не получится продолжить реставрацию силами Министерства культуры, то, имея эти здания в епархиальной собственности, мы постараемся привлечь финансовую поддержку ктиторов. Сейчас я даже этого сделать не могу, понимаете? Так что насчет того, что это бесперспективно, я не соглашусь.

Расскажите еще о монастырской жизни по соседству с музеем…

Монастырская жизнь разная в разных монастырях. У нас общий устав, но это не значит, что во всех монастырях все происходит, как в Троице-Сергиевой лавре. «По одежке протягиваем ножки», соответственно. Живем! Как спрашивали Патриарха Сергия: «Какова Ваша программа?» – «Моя программа – программа Духа Святого, действовать сообразно нуждам каждого дня», отвечал он. У нас примерно так же: выжить в этот день.

Преподобный Амвросий Оптинский сказал: «Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». Вот это для меня идеал монашеской жизни. Я стараюсь так жить, хотя, конечно, не всегда получается. Терпения порой тоже не хватает. Но помню слова преподобного Серафима, сказанные архимандриту Антонию (Медведеву), когда того неожиданно назначили наместником Троице-Сергиевой лавры: «Не отцом будь для братии, а матерью». Получается у меня так или нет – не знаю. Но, по крайней мере, эти три человека со мной довольно длительное время, и уходить, насколько я знаю, не собираются. Мать – не мать, но по-отечески я с ними стараюсь общаться. Опять же помня слова преподобного Амвросия: «Монаху терпения нужен воз, а игумену – целый обоз»... Да только всё дается оттуда (показывает наверх), если самому без Божией помощи пытаться – ничего не получится.

Есть одна история, которую рассказал в своей книге об Иоанне ХХIII, папе Римском приснопамятный митрополит Никодим (Ротов). Однажды к папе Иоанну приехал из дальних краев некий кардинал и попросился на прием. Папа был очень простой человек: «Конечно, Ваше Высокопреосвященство, давайте мы с Вами вместе пообедаем, а потом я пойду гулять в сад, и побеседуем». Действительно, пообедали, пошли в сад. И вот начал кардинал жаловаться на жизнь: миряне индифферентны, ксендзы лентяи и пакостники, да и сам он ничего не стоит, ничего не может, не справляется – отчаяние полное. На что папа сказал ему следующее: «Хотите я дам Вам совет?» – «Конечно, Ваше Святейшество, я за этим приехал». – «Не принимайте себя слишком всерьез!» – сказал папа. Так вот я, прочитав у владыки Никодима эту историю, порой ее себе напоминаю.

Значит, монастырская жизнь Вас научила…

Терпеть и смиряться (научила ли?..) Тем паче задумываешься об этом в печальные дни, когда узнали, что преставился владыка Евлогий… Именно он нас этому учил больше всего, и чаще всего своим примером. Терпение, смирение, молитва – это главное. А такая тема, как сосуществование монастыря с музеем, очень способствует и воспитанию терпения, и смирению. Претерпевый же до конца – спасется. Кто из нас будет терпеть до конца – я или директор, Бог рассудит…

Можно Вас попросить вспомнить о владыке Евлогии?

Все больше и больше эффективных менеджеров и все меньше и меньше «эффективных» молитвенников… Вот владыка был такой молитвенник. Если мы знали, что у нас что-то не выходит и нужна срочная помощь, мы просили владыку помолиться. И никогда его молитва не оставалась без ответа. Это был удивительный человек! Не скажу, что ангел, нет. Но его вера и его молитва творили чудеса практически ежедневно. Каждый из тех, кто с ним общался, может привести не один, а десятки примеров помощи Божией по молитвам новопреставленного владыки. Мы сейчас осиротели. Но мы надеемся, что, как к любому праведнику, мы можем обращаться к нему – как к живому. Помните преподобного Серафима Вырицкого? «Ходите ко мне на могилку и разговаривайте со мной, как с живым». Я лично так и собираюсь поступать. Мое общение с владыкой будет продолжаться.

Беседовала Юлия Стихарева

Источник: Синодальный отдел по монастырям и монашеству РПЦ