Мера во всем

Добродетель умеренности предполагает воздержание от любых крайностей. Она воспитывается незаметно и становится как бы второй природой человека, его интуицией – постепенно, без всякого насилия. Если какая-то «мера» формируется насилием, тогда скорее можно говорить о выполнении некоего военного устава, внутреннего распорядка, но не о добродетели. 

Добродетели вытекают из Божественных заповедей и конкретизируют их, поэтому насилие здесь должно быть исключено. Если, например, человека заставлять молиться, то это отобьет всякую охоту к молитве и к вере вообще. Другое дело – показать что-то собственным примером, подвести к чему-то доброму постепенно, без всякого давления. Меня однажды внук спросил: «Дедушка, а какую ты молитву считаешь самой лучшей?» Я ответил: «Не знаю, мне трудно сказать, но, на мой взгляд, это Иисусова молитва». – «А почему?» – «Она самая краткая, и самая ясная, и самая четкая». И он запомнил.

Золотое правило и одновременно средство воспитания добродетели воздержания – умеренность родителей в оценке поведения детей. Предположим, ребенок нашалил, разбил чашку или, как у нас бывало в детстве, разлил чернила. Прежде чем что-то сказать, обругать его, надо войти в его положение, может быть, немножко вместе с ним посмеяться над случившимся: «Ну да, бывает и так. В другой раз ты все-таки подумай, постарайся, чтобы этого не повторилось». 

А вот у тех родителей, которые кричат по малейшему поводу на своих детей, ничего путного не получается, потому что в ребенке рождается сопротивление. Он понимает, что совершил оплошность случайно, а его жестоко ругают, наказывают, шлепают… За что? 

И наоборот, когда ребенок понимает, что родители входят в его ситуацию, сами проявляют добродетель умеренности, – это способствует становлению добрых качеств и в нем самом. 

То же самое касается учебы, игр, других занятий – школьных или спортивных. Не так давно у меня была встреча с балетмейстером Николаем Цискаридзе, ректором Академии русского балета им. А.Я. Вагановой. И он рассказывал: некоторые родители стараются, чтобы их дети как можно раньше стали настоящими артистами, дают им непосильные нагрузки и тем самым губят, физически ломают, потому что детский организм очень хрупкий – его потом невозможно восстановить. Поэтому надо знать меру и не переступать какие-то границы. 

С другой стороны, неправильно и пускать развитие ребенка на самотек. За этим нужно следить: иногда что-то притормозить, где-то остановиться или, наоборот, попытаться ускорить. Все это требует постоянного внимания и контроля со стороны родителей. 

Воздержание относится ко всему: должно быть умеренное питание, одежда, труд в меру. Нельзя, чтобы человек вообще ничем не занимался. Но в то же время невозможно заставлять человека работать над собой день и ночь. Да, есть много интересных занятий, их не перечесть (и гимнастика, и плавание, и футбол, и шахматы…). Но необъятного объять невозможно. Значит, надо, чтобы родители определили, что полезнее всего именно для их ребенка, какие у него способности, к чему лежит душа. И если родители внимательны к своим детям (которые все талантливы по-своему), изучают и знают, у кого какие склонности, дарования, и помогают им постепенно раскрыться – то из самых, казалось бы, обычных детей могут вырасти гениальные люди. Надо только помочь каждому ребенку заниматься тем, к чему у него лежит душа, что он любит и что ему подходит больше всего. 

Как добродетель воздержания проявляется в политике? Даже гениальный политик совершает ошибки – чаще всего, потому что чрезмерно верит в какие-то идеи и старается как можно быстрее воплотить их в жизнь, или же наоборот – отрицает позитивные, положительные вещи. Примеров можно приводить множество. 

Один из самых ярких – советская власть, которая смогла построить социально справедливое общество, когда не было пропасти между богатыми и бедными; образование, наука, медицина, отдых были бесплатными. И сила, мощь и живучесть этого государства была доказана за несколько десятилетий. Победить фашизм смог только советский народ. Все остальные капитулировали, покорились Гитлеру и вольно или невольно сотрудничали с ним в войне против Советского Союза. 

Но при этом советской властью, как известно, были допущены серьезные ошибки. Я уже не говорю о массовых чистках, расстрелах невинных людей, являющихся преступлениями. Есть и другие моменты. Зачем надо было уничтожать крестьянские хозяйства, крестьянство как таковое? На нем сотни лет держалась Россия. Зачем разрушали Церковь, расстреливали священнослужителей? Вера в Бога – это же колоссальная нравственная и духовная сила народа, формировавшаяся веками! Все это обусловило шаткость советского строя, в конечном счете – развал Советского Союза, хотя потенциал страны был таков, что при умелом, лишенном всяких крайностей и стратегически мыслящем руководстве она могла бы существовать, развиваться и процветать в течение многих столетий. Любая неумеренность, крайность в политике оборачивается гибельными результатами. 

Взять, предположим, перестройку Горбачева, который заявил, что осуществит ее за один год. Он приглашал меня возглавить всю идеологию и культуру. Я, помню, спросил его: «Каким образом вы собираетесь все перестроить в течение короткого срока?» Он ответил: «Заменим всех секретарей ЦК республик, секретарей обкомов и горкомов, поставим новых людей». Я сказал тогда: «Это же не перестройка, а авантюризм чистой воды, вы разрушите страну, погубите все». Для того чтобы перестроить экономику, политику, культуру, требуются десятилетия; серьезные научно обоснованные программы. От самых крупных проблем до мелочей – все надо продумать, просчитать и только после этого начинать действовать. Когда речь идет о судьбах народов и государств, об экономике и политике, культуре в таких масштабах, разве можно применять метод проб и ошибок? Вот почему, когда А.Н. Яковлев по поручению М.С. Горбачева снова предложил мне возглавить всю идеологию и культуру, я ответил отказом. А с перестройкой произошло то, о чем я и говорил. Ее последствия мы переживаем до сих пор. 

Добродетель воздержания совершенно необходима в науке и искусстве. Советская власть в свое время заявила: искусство должно принадлежать народу, быть понятным ему. 

Но народ, чтобы глубоко понимать искусство, должен быть, в свою очередь, образован и воспитан соответствующим образом. Наука принадлежит народу. Но, извините, чтобы стать ученым, я должен 20–30 лет учиться. Например, для того чтобы стать настоящим архитектором, человек должен изучить историю и теорию архитектуры, получить соответствующую практику, и уже на этой основе, может быть, у него появятся какие-то новые идеи (а может быть, и не появятся – для этого еще нужны природные дарования, таланты). 

Бывает, что человек окончил какой-то вуз и уже мнит себя выдающимся ученым. Его избрали в Академию наук – он уже «великий». А на самом деле подлинное значение имеют его труды – интеллектуальные, художественные, научные, архитектурные сооружения, самолеты, корабли, то есть те труды и результаты, которые получены им в процессе научного или художественного творчества. Истинным же критерием ценности его произведений является реальная жизнь, а не самомнение или мнение его друзей и близких и, разумеется, не научные степени, звания, должности. 

Что такое существующий мир? Это природа как таковая и, конечно, человек как ее органическая часть, который осознает, познает этот мир и может воспроизводить его через различные образы, пользуясь слухом, зрением, чувствами, идеями, умозаключениями. Иными словами, подлинное искусство есть воспроизведение человеком как субъектом разных сторон объекта, не доводя их до абсурда, а делая еще более прекрасными, близкими, родственными по духу. Это может быть музыкальные искусство, изобразительное или же понятийное – научное или литературное творчество. 

Но творчество не должно терять органической взаимосвязи субъекта и объекта, человека с природой и космосом в целом. Скажем, если вытянуть портрет человека, он будет узнаваем, но изуродован. 

Деформация иногда необходима в искусстве, чтобы выразить что-то более четко, глубоко и рельефно, но должны быть границы этой деформации. Если художник не соблюдает меру, разрушает весь образ, он в лучшем случае создает абстрактное искусство – какие-то линии, световые пятна, то, что искусством по большому счету не является. 

Вся психология нормального, душевно здорового человека состоит в терпеливом отношении к окружающему миру. Иногда хочется излить душу или, наоборот, «уничтожить» противника ругательными эпитетами. Но что это даст? Ничего, кроме разрушительного эффекта – как для самого человека, так и для всего его окружения. 

Поэтому человек должен сдерживать себя, свои эмоции, чувства, гнев, гордыню. Надо держать себя в рамках, понимать свою ограниченность во всем. И это уже давным-давно замечено: чем более велик человек – в своем уме, силе, характере, таланте – тем он скромнее. Как великий, он понимает, что могут быть более великие, чем он, или были уже, или будут. Он понимает границы своего даже самого гениального дарования и сдерживает себя во всем. 

В 1936 г. в газете «Правда» была опубликована статья «Сумбур вместо музыки» – об опере Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». После этого Шостаковича отовсюду изгнали – из Союза композиторов, из консерватории, где он преподавал. Он, конечно, переживал, но не отвечал, сидел и писал музыку. 

Потом, видимо, власти поняли, что «перегнули палку», допустили серьезную ошибку, Шостаковича восстановили, и он опять ничего не сказал и никого не обвинил. Я видел его на многих концертах в консерватории: он всегда держался очень сдержанно, скромно, даже, как мне казалось, старался быть незаметным, в отличие от многих других известных представителей культуры. Или великая балерина Галина Уланова: всегда очень скромная, строго одетая, никакой вычурности – «посмотрите на меня», необычайно стройная, даже в старости. 

Нобелевского лауреата Михаила Шолохова встретишь – самый обыкновенный человек, ничем от других внешне не отличавшийся. Но стоило ему заговорить, как перед вами представал человек с удивительно глубокими мыслями, идеями, говорящий на колоритном, богатом, утонченном русском языке. 

К сожалению, по-настоящему скромных людей, которые сдерживают себя, свое тщеславие, всегда было мало. Сейчас, например, по телевидению идет шоу «Лучше всех!». Но зачем так передачу называть? Это, мне кажется, ошибка. Ребенок должен стремиться не к тому, чтобы быть лучше всех, а к тому, чтобы быть самым добрым, самым воспитанным, отзывчивым, но уж во всяком случае, не самым «успешным» – это, скорее, относится к жесткому, порой жестокому миру взрослых, где зачастую царит конкуренция, а не к миру детей. В связи с этим актуальны воспоминания святого Паисия Святогорца, когда его мать говорила ему в детстве: и зачем ты стремишься быть лучше других детей, бегать быстрее других? Надо стремиться к тому, чтобы быть хорошим, добрым человеком.

Общество потребления вместо добродетелей выдвинуло на первый план одну единственную ценность – деньги. Но это полная деградация: деньги не могут быть мерилом ни таланта, ни характера, ни души, ни сердца…

Деньги как всеобщая ценность есть раковая опухоль современного общества, которая его разъедает и уничтожает.

Ведь добродетель – это не просто путь к успеху, это делание добра в этом мире, причем не для себя, а прежде всего для других. 

Добродетель связана с целью, смыслом человеческой жизни. Потому что человек только тогда по-настоящему живет, когда старается не для себя, а делает добро для всех или, скажем, в искусстве выражает умонастроения и чувства – сердечности, душевности, любви – как можно большего количества людей. И тогда – независимо от того, имеет он что-то или не имеет в материальном смысле, – он становится самым человечным и самым богатым в духовном плане.

Как, например, Преподобный Сергий Радонежский: у него не было ни духовных званий, ни академий за плечами – а его называли Игуменом земли Русской. Он и учений никаких не оставил, богословских трудов: есть только его житие. Все свое духовное богатство он воплощал в построенных храмах, в воспитании людей в православном, добродетельном духе. 

А сейчас, посмотрите, неудобно говорить: карьеризм и в Церкви, и в науке… В Академии наук еще и деньги платят за звание академика. Это насмешка над почетным званием, а по сути и над наукой. Ни в одной академии никогда не платили за членство в ней, у нас это ввели в трудные годы становления советской власти, чтобы поддержать ученых. Платили же всегда за научную деятельность, за открытия, их внедрения в практику. Так и должно быть, и, разумеется, оценка труда ученого да и любого трудящегося человека должна быть достойной. 

Хочу привести еще один пример из собственной жизни. Во время службы в Военно-морском флоте я увлекался различными видами спорта. Больше всего любил плавание, но в разное время занимался борьбой, боксом, футболом, баскетболом, волейболом, зимой хоккеем, коньками, лыжами и т.д. И вот, учась на IV курсе философского факультета МГУ, я по-прежнему зимой и летом ходил в бассейн. Однажды после тренировки в бассейне ко мне в комнату пришли мои друзья (дело было в конце ноября – начале декабря) и позвали поиграть в хоккей. Сначала я отказывался, так как только что пришел из бассейна, но потом согласился. Во время игры я почувствовал, как зимний ветер пронизывает меня насквозь – я слишком легко оделся. Придя после игры в общежитие, я почувствовал себя нехорошо. Вечером поднялась температура почти до 40 градусов. Вызвали скорую помощь, врачи отвезли меня во 2-ю Градскую больницу. Поставили диагноз: воспаление легких. Я лежал в палате №6 (как по Чехову): шесть больных в самой палате и двое–трое в коридоре рядом с палатой. Мое легкомыслие едва не стоило мне жизни, меня еле-еле поставили на ноги: три недели держалась высокая температура, я уже потерял надежду на выздоровление. Тогда пригласили одного из старейших консультантов, очень опытного старого врача, после долгого и внимательного осмотра он сказал, что я еще легко отделался, меня спасли от неминуемой смерти только молодость и отличное здоровье и что этот случай послужит мне хорошим уроком не делать больше таких глупостей – после бассейна ходить на каток. 

Из больницы я вышел, пошатываясь, и вынужден был лечиться еще несколько месяцев (принимал лекарства, пил рыбий жир и т.д.). А из нашей палаты трое скончались: молодой физик, получивший облучение, парень, работавший на свинцовом руднике в Казахстане, и еще один пациент, перепутавший бутылки и вместо водки выпивший соляную кислоту. Словом, из всех больных в палате выписали только двоих – меня и милиционера. Остальные погибли или по собственной вине, или по вине начальства, которое не соблюдало технику безопасности на производстве. Это еще раз показывает, насколько серьезно надо относиться к собственной жизни и к жизни других людей, понимать ее ценность, воздерживаться от крайностей, во всем соблюдать меру, уметь сопротивляться различного рода соблазнам, а также противостоять необоснованным инструкциям и указаниям начальства, если они не соответствуют технике безопасности труда.

Таким образом, добродетель умеренности и воздержания необходима в любом труде, творчестве, в любых человеческих взаимоотношениях. Выход за пределы и границы этой добродетели, как правило, приводит к печальным результатам. Вот почему воспитание и культивирование этой добродетели является одной из важнейших задач подлинного образования и воспитания человека и человечества.

Константин Долгов

Справка

Константин Михайлович Долгов, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии РАН, заслуженный деятель науки РФ

Источник: Покров