В пятницу, 8 ноября, вечером стало известно о признании ПЦУ (СЦУ) патриархом Александрийским Феодором. Это событие задержало написание данной статьи на двое суток. Меня интересовала не только и не столько реакция РПЦ. Я был уверен, что она будет абсолютно подобна её реакции на аналогичное решение Афинской архиепископии
Я хотел увидеть реакцию церковной общественности на Украине и в России. Должен сказать, что она (реакция) меня приятно удивила.
До сей поры после каждого очередного выпада раскольников многие православные активисты РПЦ и УПЦ начинали обвинять Московский патриархат в недостаточной активности и в излишне мягкой реакции на откровенно враждебные действия. Не знаю, может быть, в дальнейшем сторонники данной позиции активизируются. Но в течение более чем пятидесяти часов, прошедших после решения Феодора, голоса критиков РПЦ практически не звучали. А те, что звучали, принадлежали преимущественно атеистам или, по крайней мере, людям не православным.
Занятие большинством православных активистов именно такой позиции я отношу на счёт характерной для православия в частности и христианства в целом традиции сплачиваться вокруг своей церкви именно во времена тяжких испытаний.
Мировое православие (не РПЦ и не УПЦ, а именно мировое православие) переживает глубочайший кризис за свою историю. Можно сказать, что проблема заключается в честолюбии Варфоломея, слабохарактерности Феодора, зависимости Элладской церкви от греческого правительства, в атаке Запада на православие как духовную основу цивилизации, альтернативной западному миру. И всё это будет правильно. Но всё это не даст ответа на вопрос: почему сейчас? Ведь честолюбивые и слабые патриархи были и раньше. Да и Запад никогда не оставлял попыток ликвидировать православие. Бывали времена, когда из независимых православных государств оставалась только Россия (и та в границах от Новгорода, Брянска и Вязьмы до Средней Волги и предгорий Урала. Православию было тяжко, но такого кризиса, как сейчас, никогда не было.
Потому, что сейчас все личные амбиции иерархов и внешнее вмешательство накладываются на объективно возникший внутренний кризис в православии. Кстати, схожий по причинам, хоть и не по формату, кризис переживает католицизм, что и толкает уже второго папу подряд на попытки улучшить отношения именно с РПЦ, как с главной православной силой. Собственными силами Рим не рассчитывает выстоять в текущем кризисе.
Это кризис вызван глобалистскими тенденциями последних десятилетий. Да, сегодня понятно, что гегемон усох и единого «мирового правительства» не будет. Но большая часть сформированных за последние десятилетия элит (политических, научных, религиозных, культурных) всё ещё главенствуют в своих сферах. Быстрее всего смена лиц идёт в политике, но и там она встречает ожесточённое сопротивление.
То есть, строители глобального мира (с глобальной церковью) продолжают своё дело, несмотря на то, что дело их проиграно, так последние испанцы из отряда Эскерры защищали бункер Гитлера, когда судьба войны была ясна всем, а самого диктатора уже не было в живых. И так же, как остатки нацистской армии ещё полторы недели после смерти своего вдохновителя продолжали убивать наших солдат, не сдавшиеся и не раскаявшиеся глобалисты продолжают сегодня стрелять в наше будущее, создавая структуры, которые будут мешать миру объединяться на новой неглобалистской основе и сохранять плацдарм глобализма, с которого, как говорил Броневой в роли Мюллера должно начаться их «великое возвращение».
Именно идеология глобализма, со своим приматом толерантности, объединяющей необъединимое, создала условия для появления варфоломеевского раскола. И именно поэтому с самого начала истории с томосом я говорил, что она касается не только (и даже не столько) УПЦ или РПЦ (они лишь первыми оказались под ударом). Она касается мирового православия. Примат константинопольского патриарха будет навязываться всем православным. И все православные церкви будут раскалываться. Как уже раскалываются Элладская и Александрийская. Часть клира и верующих выбирает верность Богу и канонам, часть делает выбор в пользу раскольников. Он не всегда корыстен. Феодор точно проявил слабость и предал Бога. Об этом мы можем судить по прежним его заявлениям, в которых он напрочь исключал возможность признания ПЦУ (СЦУ) и призывал украинских верующих сплотиться вокруг митрополита Онуфрия. Но значительная часть иерархов Константинопольской, Элладской и той же Александрийской церквей очевидно считали действия Варфоломея правильными. Точно так же, как считают правильными свои действия иерархи католической и англиканской церквей, когда рукополагают в священники и епископы женщин, а то и открытых гомосексуалистов.
В любой церкви во все века были люди, считавшие, что необходимо модернизировать «устаревшие» каноны. Я помню, как советская перестроечная пресса с восхищением писала о католических храмах, в которых для привлечения верующих дают рок-концерты. Прошло совсем немного времени, и в этих храмах начали проповедовать особую «толерантную» веру, ничего общего не имеющую с христианством. Так что ещё неизвестно, кто опаснее для церкви и общества: обычный стяжатель, которого ничто, кроме материального благополучия, не интересует или фанатик модернизации, пытающийся заменить своими «современными взглядами» учение Христа и апостолов. Первый просто лжёт Богу, а второй пытается с Богом конкурировать.
Так что «порок, опирающийся на руку преступления», выступил против всей православной и даже против всей христианской общины. Не случайно многие иерархи самых разных церквей сейчас открыто говорят то, что ещё несколько лет назад позволяли себе только особо авторитетные монахи: о приближении апокалипсиса. При этом одним из аргументов в пользу данной трактовки текущих событий как раз и являются попытки создать глобальную антихристову церковь, объединённую не на христианских принципах, а на принципах толерантного лево-либерального глобализма.
Естественно в этих условиях любая церковь, а РПЦ, как наиболее крупная и авторитетная в православии, в первую очередь, видит свою задачу не в том, чтобы побольнее отомстить обидчикам, а в том, чтобы сохранить и объединить как можно больше истинных православных.
Как я отметил выше, решение о признании ПЦУ (СЦУ) уже вызвало раскол в Элладской и Александрийской церквях, даже Фанар далеко не един в этом вопросе, тем более в вопросе продолжения той же политики. Мы не знаем, удастся ли иерархам, с которыми РПЦ прервала евхаристическое общение, подавить оппозицию в собственных церквях или всё же выбравшие Бога и веру устоят (как устояла, например Архиепископия приходов русской традиции в Западной Европе). На тот случай, если устоят, им должно быть куда и к кому идти, поэтому РПЦ совершенно правильно не прерывает общение с архиереями и приходами, отказавшимися поддержать и принять решения своих церковных начальников о признании ПЦУ (СЦУ).
Варфоломей уже не скрывает намерений объединить под своей юрисдикцией всех раскольников в православии, а затем слить их с униатами. Своими амбициозными устремлениями он уже даже папский престол пугает. На фоне не желающих полностью и моментально отказаться от догматов католицизма пап Варфоломей выглядит предпочтительным кандидатом в главы новой глобальной лево-либеральной толерантной церкви. Он, пожалуй, скоро и с язычниками будет готов объединиться, и даже с атеистами (лишь бы быть над всеми начальником).
РПЦ второй раз за время существования православия собирает всех сохранивших верность учению Христа, давая им опору нравственную и физическую, позволяющую противостоять агрессивному «новому миру», который и не новый, и не мир. Такая миссия не может быть выполнена ни при помощи насилия, ни путём прямого столкновения с обидчиками. Воевать с Варфоломеем и присными — опуститься на их уровень, признать себя такими же, как они. Использование подлости против подлеца, насилия против насильника, предательства против предателя, так же противоречит христианскому учению, как назначение гомосексуалиста епископом. Мы можем переубеждать раскольников, но это не значит, что мы всех переубедим. Наше дело — предоставить нуждающимся в поддержке истинным православным альтернативу их погрязшим в ереси и расколе церковным структурам.
В конце концов, в притче о брачном пире, иносказательно описывая Царствие Небесное, Христос говорит: «Ибо много званых, а мало избранных». Так что дело не в количестве, а в качестве.
