О Валентине Михайловиче Фалине можно действительно сказать, что это был титан, исполин, личность исключительно масштабная, при этом с огромным достоинством выражавшая свою гражданскую политическую позицию. Поистине уходят последние из могикан...
Он с начала 1950-х занимался международными отношениями, внешней политикой не только на дипломатическом фронте (когда был послом в ФРГ), но и в закрытом режиме, потому что именно Фалин был одним из тех, кто разрабатывал внешнеполитический курс, знал секреты, обладал знаниями истинного положения дел. Ведь внешняя политика, как известно, в значительной мере не может быть и не должна быть открытой. Здесь нужна тонкая, кружевная и одновременно, если можно так выразиться, хирургическая работа...
Но подлинное изучение внешней политики, международных отношений невозможно, конечно, без знания языков, без погружения в историю стран, с которыми мы имеем отношения, без очень серьезной, объемной общегуманитарной эрудиции.
Чтобы понимать менталитет, мотивации к совершению политических и внешнеполитических действий той или иной страны, нужно знать психологию народа, национальную культуру, все взаимосвязи, только тогда события не становятся неожиданными. Именно такими фундаментальными знаниями обладал Фалин.
Впервые я его слушала в позднесоветские времена, в самом начале 1980-х, когда он был приглашен на большое академическое собрание в институте, который занимался международными отношениями. И некоторые видные лекторы-международники, блестящие ораторы, избалованные похвалами и популярностью в обществе «Знание», и поэтому несколько самоуверенные, начали, наслаждаясь собственной «дерзостью», бросать какие-то упреки в адрес государственной внешней политики, дескать, надо было сделать что-то не так, а этак. Валентин Михайлович все это слушал, слушал, а потом в своем выступлении, никого не обижая, спокойно так посрамил этих знатоков, разъяснил все, упомянув, в том числе, известные лишь посвященным обстоятельства, решения, какие-то закрытые договоренности, вмешательство других стран и прочее. Причем сделал это Фалин с неподражаемым достоинством! Я была под огромным впечатлением от его ума, знаний, полемического дара и умения развенчать, не унижая самовлюбленного собеседника.
Конечно, на мою работу люди масштаба Фалина повлияли очень сильно. Тема моей кандидатской диссертации - «США и новая восточная политика ФРГ». Тогда, в начале 1970-х, как мы помним, поменялась существенно послевоенная европейская ситуация. ФРГ, отказавшись в лице социал-демократического правительства и канцлера В. Брандта от так называемого реваншизма, тем самым лишила Соединенные Штаты возможности использовать, как прежде, ФРГ в качестве агрессивного острия НАТО, в роли этакого цепного пса, который как будто рвал поводок хозяина, бросаясь на СССР. Те стратегия и тактика в значительной мере были разработаны, наверное, и Фалиным, потому что он как раз в данное время был послом Советского Союза в ФРГ и плотно работал там с Эгоном Баром, который считался архитектором той «новой восточной политики», результатом которой были и договор СССР и ФРГ 1970 г, и договор с Чехословакией о признании Мюнхенского сговора недействительным с самого начала... США серьезно нервничали за кулисами, боялись духа Рапалло, раздавались даже призывы «остановить безумный бег Брандта в Москву». С ныне покойным Эгоном Баром, кстати, я познакомилась лет пять назад, когда мы проводили конференцию в Берлине с немецким журналом «Компакт», где он выступил перед залом в 600 человек по-прежнему с идеей, что для Европы, для Германии, для немцев как нации очень важно иметь хорошие, конструктивные отношения с Россией, что сразу создает некую архитектуру евразийского равновесия и делает Германию куда более независимой.
Конструктивные отношения СССР, а затем России, с Германией за прошедшие несколько десятилетий, вплоть до Меркель, были в значительной мере заложены и Валентином Фалиным.
Потом он тяжело переживал распад Советского Союза и те роковые и вовсе необязательные уступки, которые мы бездумно делали, когда Горбачев практически сдал все, не взяв даже письменного, договорного обещания не расширять НАТО на Восток. Это для Фалина было большим ударом, он уехал в Германию по приглашению того же Эгона Бара и занимался там научными исследованиями, но потом вернулся. А в последние 10 лет наш Фонд исторической перспективы имел счастье сотрудничать с Валентином Михайловичем. Мы издали очень заметный сборник «Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну?», главную роль в успехе которого сыграла большая обзорная статья В.М. Фалина. Это было замечательное сотрудничество! То, что Валентин Михайлович с доверием отнесся ко мне, участвовал в изданиях и конференциях нашего Фонда, было необычайно ценно. Это стало для нас весомым подтверждением правильности выбранного пути...
А познакомились уже лично по-настоящему мы с Валентином Михайловичем на научной конференции в Чехии, где ведущие чешские историки обсуждали самые острые для своей страны вопросы того периода, когда она оказалась в эпицентре трагических событий, была аннексирована Гитлером и подверглась еще постыдным посягательствам со стороны Польши. Фалин выступил совершенно замечательно, спокойно, со знанием огромного пласта документов, многие из которых другим были неведомы, опять-таки никого не унижая и не подавляя, и произвел на всех громадное впечатление. Причем тон его всегда бывал уверенным, но не самоуверенным (здесь разница всегда чувствуется). Мы там произвели на конференцию такое впечатление, что солиднейшее издательство Чехии - страны НАТО, предложило мне написать для них книгу, что и было сделано, из нее потом уже я подготовила и русскую версию «Великие войны ХХ столетия».
...Что поражало, Валентин Михайлович обладал колоссальной эрудицией и в области искусства, несомненно, мог бы стать и крупным искусствоведом. Он любил, чувствовал искусство, был человеком широкого профиля, его знания были чрезвычайно обширны во всей гуманитарной сфере, он всю жизнь много читал, всем интересовался.
Помню, когда отмечалось его 90-летие, был, слава Богу, снят хороший фильм, где Фалин много рассказывал, говоря умно и тонко и о достижениях, и о разочарованиях, особенно в нашем зигзагообразном пути в международных отношениях. Ему на веку пришлось пережить все - и войну, и послевоенное время, когда были очень острые взаимоотношения между Востоком и Западом, когда началась холодная война. Стороны открыто поливали друг друга грязью, шла психологическая и идеологическая война. Но мы выстояли, первый спутник полетел, и тут же начались всякие Женевские встречи, начался путь к разрядке.
Хотя надо сказать, что холодная война для посвященных была достаточно предсказуемым и управляемым процессом, чего нельзя сказать о сегодняшнем периоде. И Фалин подтверждал это.
Даже в берлинских кризисах стороны тайно, на дипломатическом уровне, предупреждали друг друга о той степени и том пределе обострения, до которого они готовы дойти, потому что никто тогда, несмотря на воинственность риторики и постоянную гонку вооружений, не подвергал сомнению систему и сферы влияния, согласованные и подписанные в Ялте Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом. Вспомним даже ввод войск в Чехословакию, когда поднялся страшный свист и гам, однако НАТО была предупреждена за сутки, поэтому кроме истерики в прессе ничего Запад не собирался предпринимать - наоборот, отложил на время стратегию отрыва по отдельности восточноевропейских союзников от СССР.
Фалин знал подноготную тех событий... О пакте Молотова-Риббентропа он рассказывал мне, подтверждая мою трактовку события, что никакой связи с объявлением потом войны Польше этот пакт не имел, потому что, и он это цитировал, по плану «Weiss» дата нападения, 1 сентября 1939-го, была определена еще в апреле, когда Советский Союз все пытался безуспешно найти согласие для коллективного договора безопасности с западными партнерами против Гитлера, а они на это не шли. Фалин говорил, что немцы были готовы предложить и переговоры какие-то британцам, два самолета наготове стояли, но Сталин переиграл англичан. Это подтверждает Киссинджер в своей книге, отметив, что Сталин сделал это с умением, цитирую: «заимствованным из учебников по дипломатическому искусству XVIII века». При этом война была неизбежна, и все это знали, на два фронта, но Сталин поменял расписание войны, которая обрела такую конфигурацию, что Запад не мог ни до, ни после войти в Восточную Европу, которая оказалась под нашим контролем. В своих работах я оценила это как крупнейший провал британской стратегии за весь XX век, поэтому этот пакт и начали демонизировать, чего не делали в момент его заключения. И Фалин согласился. Я тогда свою трактовку стала с ним обсуждать, он меня поддержал, добавив к этому необычайно интересные факты и даже сказав, где их можно найти, в какой литературе, в каких мемуарах, в каких документах. Поэтому у меня осталось чувство благодарности судьбе за честь познакомиться с таким человеком, от которого я получила заряд интеллектуальной энергии и знаний, а также укрепление гражданского чувства, которое, при всех разочарованиях должно оставаться неизменным.
Фалин прекрасно понимал все особенности наших отношений с Западом, который евроцентричен всегда, и с презрением и даже отторжением относится ко всему, что хоть немного не похоже на него и, главное, осмеливается не хотеть быть похожими на Запад.
Мы же самодостаточны, а им мы нужны тогда, когда надо спасать их от бед, как, к примеру, от наполеоновского нашествия... Пушкин блестяще бросил европейцам, за что же «ненавидите вы нас»:
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Это написано как будто не только о нашествии Наполеона, но и о нашествии Гитлера...
Однако Фалин прекрасно знал, что это недоверчивое в целом, порой презрительное и всегда ревнивое отношение к России вовсе не означает, что на Западе и в элите, и в интеллектуальном слое нет людей, которые искренне симпатизируют, интересуются, даже любят Россию. Благодаря самому Фалину таких людей на Западе становилось больше.
Еще раз повторю - это был титан. Богатыри - не мы... Вот уходят люди, которые были как глыба, которых в дискуссии, в борьбе мнений не смутишь одним каким-то жареным фактиком. Я имела дело иногда с политиками в 90-е годы, которые - вот из зала бросит кто-то реплику - все, он спасовал, а вроде с хорошими тезисами выступил, но его уже сбили, он тут же начинает увиливать, как будто извиняться, желая понравиться всем, а всем не понравишься. У Фалина же был стержень. Огромные знания, их глубокое осмысление делали необычайно устойчивой, непоколебимой его позицию.
Ведь быть дипломатом, заниматься международными отношениями и внешней политикой - эта специальность предполагает качества, которые связаны не только с профессиональным уровнем. Ведь, скажем, учителю или врачу, помимо знаний, нужно быть еще и добрым, тонким человеком, и неизвестно, что лучше - быть блестяще эрудированным учителем, но человеком злым, холодным, не любящим детей или, наоборот, быть образованным минимально для профессии, но тем не менее чувствовать людей и быть наставником, может быть, такой даже больше сделает для своих учеников. Так вот для дипломата очень важно быть гражданином, потому что здесь, несмотря на все разочарования в том, что сегодня происходит, надо сохранять чувство причастности ко всей многовековой истории Отечества, его интересам, настоящему и будущему.
Поэтому, если даже государство, правящая элита или конкретное правительство в разные времена и вызывают жестокое осуждение, дипломат не отречется от Отечества. Он понимает, что главные компоненты национальных интересов вечны и неизменны.
Чтобы им служить, нужно именно это понимать, нужно подниматься над сиюминутным. Фалин обладал всемерно именно такими качествами дипломата-гражданина.
Я знаю, что он отрицательно относился к Сталину, он был вполне демократичный человек, он был искренний, хотя профессия, безусловно, определяла его сдержанность и невозможность публично высказывать много, но он умел выражать свои суждения достойно, не совершая предательств. Помните, сколько у нас было во время перестройки оборотней? Да, у человека может измениться мировоззрение, но есть еще офицерская честь и верность присяге.
Кстати, я должна отметить, что наш руководящий состав Министерства иностранных дел пока еще сохраняет уровень, наверное, потому что они - наследники и ученики таких людей, как Фалин. Будем надеяться, что и далее будет передаваться это отношение к работе, к службе. Ведь не каждая профессия издревле именуется службой - есть священническое служение, и есть медицинская, военная и дипломатическая служба. Все остальное - это работа и профессия. У дипломата, конечно, есть обязательства о неразглашении тайн и секретов, но обязательно для него еще и отношение к своей работе как к гражданскому долгу, это должна быть абсолютно неотъемлемая черта людей, которые посвящают себя дипломатической службе.
И еще характерная черта Валентина Михайловича - он был человеком благородным и скромным. Замечала это, когда мы с ним вместе ездили в командировки, нас и его с женой порой селили довольно скромно, но он лишь благодарил, а сейчас ведь многие ведут себя очень спесиво в таких случаях. Фалин же был аристократом духа, понимаете?
А внешне? Он до старости был красив, импозантен, джентльмен, статен, строен, наблюдать их с женой было истинным удовольствием. Нина Анатольевна, как она о нем заботилась, это их внимание друг к другу тоже было очень назидательно.
Я очень дорожила его добрым и уважительным отношением. Конечно, то, что судьба свела нас в нашей работе при разнице в поколениях - это говорит о близости мировоззрения. Мы говорили с ним и о литературе, мы с ним стихи читали. Он мог начать «Фауста» по-немецки цитировать, а я могла - Гейне. Это было незабываемо...
