14 августа в Санкт-Петербурге в Доме журналиста на Невском прошёл второй Всероссийский научно-практический семинар «Идеологический суверенитет и национальный вопрос в России», организованный Санкт-Петербургским отделением Всемирного Русского Народного Собора. Предлагаем вниманию читателя одно из выступлений, прозвучавшее на семинаре.
Новейшая социальная история свидетельствует о том, что проявления экстремизма, если они не вызывают серьезных правовых последствий для самих экстремистов, неизбежно порождают встречный экстремизм, наиболее выраженными проявлениями которого являются различные формы самосуда, массовых беспорядков и т.д. Уголовно-правовое реагирование на экстремистскую деятельность является важнейшим инструментом гармонизации социальных отношений и предотвращения встречного экстремизма со стороны граждан, возмущенных отсутствием должной реакции на события и процессы, которые воспринимаются ими как агрессивное отвержение существующих в обществе ценностей, норм и правил поведения.
Контент-анализ материалов экстремистской направленности позволяет сделать вывод о том, что мы наблюдаем процессы активной виртуализации экстремистской деятельности. Экстремистские материалы не только активно распространяются по информационным каналам сети Интернет, но и часто изготавливаются с учетом специфики виртуального информационного пространства. Так формируются информационные сценарии экстремистских акций, позволяющие в полной мере задействовать современные информационные технологии. Это создает известные сложности для проведения экспертизы по делам экстремистской направленности.
Сегодня данный вид экспертизы является одним из наиболее молодых видов экспертных исследований, соответственно методологическая база находится еще в процессе становления.
Отметим основные сложности, которые неизбежно преодолевает эксперт, осуществляя экспертизу материалов предположительно экстремистской направленности.
Во-первых, это отсутствие в законодательстве разграничения понятий «экстремизм», «экстремистская деятельность», «проявления экстремизма». Так, в Федеральном законе № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» экстремизм рассматривается как синоним понятия «экстремистская деятельность». В Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года экстремизм фактически понимается как одна из форм проявления экстремизма. Однако при отсутствии четкого определения базового понятия, каким является в данном случае «экстремизм», значения производных понятий, что называется, повисают в воздухе.
Во-вторых, даже те понятия, которые на законодательном уровне считаются определенными («экстремистская деятельность» и «проявления экстремизма») на самом деле, строго говоря, таковыми не являются. Законодатель не определил их значение, но использовал так называемый принцип перечневого определения, ограничившись перечислением конкретных форм и проявлений, но не определяя сущность экстремизма как сложного социального явления. При отсутствии сущностного определения любой перечень проявлений фактически неопределенного явления будет весьма уязвимым, останется всего лишь перечислением.
Это порождает сложности методологического характера. Коллеги помнят хорошо случаи, когда нумизматы привлекались к ответственности за демонстрацию символики Третьего Рейха, включенной в композицию германских монет соответствующего периода. Тогда же под запрет фактически попали большинство документальных и художественных фильмов о Великой Отечественной Войне, советские антигитлеровские плакаты, музейные экспозиции и даже фотография с Парада Победы (разместивший ее в ВК житель г. Архангельска был оштрафован на тысячу рублей, позднее решение суда было отменено) и т.д., и т.п. В первоначальной редакции закона среди признаков экстремистской деятельности упоминалась «пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения». При отсутствии определения понятия «экстремизм» и уточнений, касающихся целей «публичного демонстрирования», возникали крайне расширительные трактовки этой нормы. Потребовалось принятие специального закона для устранения абсурда, порожденного несовершенством перечневого определения при фактической неопределённости базового концепта.
В-третьих, сохраняется проблема, обусловленная субъективизмом подобных исследований. Причём данный субъективизм коренится не в недобросовестности экспертов, но в концептуальной и методологической непроработанности экспертной практики. Когда эксперт не может опереться на четкую методологию и непротиворечивые и корректные определения, он руководствуется собственными представлениями.
Что в связи с этим можно предпринять?
Полагаю, что необходима концептуальная проработка упомянутых понятий, серьезная общественная дискуссия, в результате которой будут обсуждены различные подходы к пониманию сущности экстремизма, отличию экстремизма от экстремистской деятельности и т.д. Это должно создать условия для дальнейшего совершенствования противоэкстремистского законодательства.
Проведение экспертиз по материалам предположительно экстремистского содержания в формате комиссионной экспертизы уже сейчас способно понизить уровень субъективности выводов экспертов.
Необходимо совершенствование методов подобных экспертиз, разработка комплексных методик, включающих элементы контент и интент-анализа, сравнительного анализа, герменевтического и семиотического анализа с учетом специфики изучаемого материала.
Однако все практические шаги, направленные на совершенствование экспертизы материалов предположительно экстремистской направленности, будут результативны лишь в том случае, если предварительно будут разрешены проблемы теоретико-концептуального характера.
Прилуцкий Александр Михайлович, доктор философских наук, профессор РГПУ им. А.И. Герцена, председатель Экспертного совета СПБ отделения ВРНС
