Механизм понимания человека человеком

Говорят, самая большая роскошь – общение. Одиноким это хорошо известно. А общение предполагает взаимность и понимание. Более того – взаимность невозможна без понимания людьми друг друга. А как достичь понимания? Чем оно обеспечивается?

На этот счёт философия, психология и социология имеют свои мнения, однако ввиду бесконечного многообразия человеческих характеров, их причудливых сочетаний и меняющихся жизненных обстоятельств интерес к феномену понимания, видимо, никогда не иссякнет.

Понимание – одна из форм человеческих отношений, непосредственно затрагивающая нравственную сторону жизни. Это одновременно и состояние, и процесс. Многие конфликты, обиды, несоответствия происходят от непонимания людьми друг друга и самих себя. На свете так много войн и страданий, что правомерен вопрос: а вообще возможно ли понимание? Не зря ведь Ф.И. Тютчев в своём знаменитом стихотворении вопрошал: «Как сердцу высказать себя?// Другому как понять тебя?// Поймёт ли он, чем ты живёшь?».

Однако, наперекор всем конфликтам и сомнениям, массовые примеры добра, красоты, мира, дружбы, любви показывают, что понимания всё же можно достигнуть.

Известно, что понимание может появиться в процессе познания (размышления), простого общения или совместной трудовой деятельности. В большинстве социально-психологических работ отмечается, что в основе понимания лежит межличностное восприятие. Само понятие как бы намекает на то, что полнота восприятия достигается, если подходить к человеку не просто как к исследуемому объекту, а как к личности. Это говорит не столько о восприятии качеств человека, сколько о восприятии его во взаимоотношениях с другими, с обществом, где проявляется не только его характер, но приоткрываются и некоторые глубинные стороны натуры, такие как мировоззрение (умонастроение), мотивации, ценностные и целевые установки.

Основными процессами, посредством которых человек принимает и перерабатывает информацию, поступающую от другого человека, являются: ощущение, восприятие, представление и мышление (суждение, умозаключение). Эти процессы удобно рассматривать в двух направлениях: как бы по «вертикали» и по «горизонтали». Условно вертикалью будем считать возрастное изменение понимания, связанное с ним качественное его усложнение и совершенствование, а также различные уровни понимания. По горизонтали же будем рассматривать некоторые основные формы механизма понимания.

Зарождение понимания происходит, конечно, в семье (если не брать во внимание приюты и детские дома, о чём можно поговорить отдельно). И.А. Ильин пишет, что «семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности; – как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом; так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем на общественную и государственную жизнь»[1]. И далее, относительно возрастных границ: «Самое большое значение имеют первые пять-шесть лет детской жизни; а в следующее за ними десятилетие (с шестого по шестнадцатый год жизни) многое, слишком многое, завершается в человеке чуть ли не на всю жизнь». И даже сформировавшийся во многих отношениях зрелый человек всю жизнь невольно продолжает учиться пониманию в поисках, экспериментах, неминуемых ошибках и их исправлении – потому что жизнь не стоит на месте и очень часто бывает непредсказуемой.

Уровни понимания могут быть различными – соответственно жизненным обстоятельствам, целям общения, степени взаимозависимости и заинтересованности людей. С учётом известных социологических исследований, можно предложить следующую иерархию уровней: в быту (обыденный уровень); в коллективе (в процессе совместного труда или отдыха); в дружбе; в любви; в Боге (по Ильину).

Кроме того, обычно первым двум уровням свойственны ещё две разновидности: поверхностное и углублённое понимание[2].

«Горизонтальное» рассмотрение предполагает следующее подразделение основных форм межличностного восприятия: 1) идентификация – понимание и интерпретация другого человека путем отождествления себя с ним; 2) рефлексия социально-психологическая – понимание другого путем размышления за него; 3) атрибутивность (приписывание возможных причин состояния, поведения); 4) эмпатия – понимание другого человека путем эмоционального вчувствования в его переживания (сопереживание, сострадание); 5) стереотипизация – восприятие и оценка другого путем распространения на него характеристик некоей социальной группы, использование привычных шаблонов и пр.

Деление это в достаточной мере условное, формы часто перетекают друг в друга, также существуют и комплексные формы: например, идентификация и рефлексия (а иногда и эмпатия) сочетаются в так называемом «способе подстановки», когда ставишь себя на место партнёра (или противника, оппонента). Кроме того, формы восприятия могут проявляться как в динамике, так и в статике, т.е. непосредственно при общении с человеком, а также и при отстранённом размышлении о нём (или скрытом наблюдении). Например, отношение человека к вещам улавливается и правильно оценивается обычно быстрее, чем отношение к людям[2]. И «ответная реакция человека на утверждение всегда содержит больше информации, чем его ответ на точно сформулированный вопрос»[3]. В каждом человеке также невольно действуют эгоистические мотивы, пусть даже в малой степени, но они придают свою «окраску» восприятию. Давно известно, к сожалению, что сопереживание радости соседа обычно даётся человеку трудней, чем сопереживание его неудач.

Говоря о понимании как состоянии и процессе, отметим, что они бывают весьма своеобразными. Для иллюстрации будет полезно привести несколько жизненных примеров. Случай первый, «мнимо-подразумевательный». В некотором коллективе руководитель получает от начальства дополнительную задачу, сверх штатных обязанностей сотрудников. Чтобы исключить недовольство, он предлагает двум подчиненным решить между собой, с помощью жребия, кто возьмет на себя дополнительную нагрузку. Ясно, что никто из них добровольно не желает брать на себя лишнюю работу. Между ними может произойти примерно такой диалог:

- Давай бросим монетку; если выпадет орёл – то это ты, если решка – я.

Бросают монетку, выпадает орел.

- Ну вот, выпал орел, значит, работа твоя.

- Подожди, но я имел в виду, что если выпадает моё, то я НЕ буду работать, то есть будешь ты. Мы ведь оба НЕ хотим брать работу, стало быть, если выпало моё – значит, я свободен.

И вот, приходится заново обговаривать условия и снова бросать монетку. Итак, оба поняли задачу, но по-разному – так, как выгодно каждому.

Второй пример типичен для различных общественных собраний; назовём его «авторитарно-примитивный». Часто на конференциях, семинарах, ученых советах и пр. – везде, где есть президиум, жюри или ведущий, а также ряд выступающих, – у кого-нибудь из влиятельных людей с правом голоса (назовем его N) может возникнуть антипатия к одному из докладчиков. И тогда, желая дискредитировать выступавшего и его работу, этот недовольный человек произносит такие типовые сентенции: «А что это было за выступление? Ничего не понятно! Что хотел донести автор? Я ничего не понял». Предполагается, что у прочих присутствующих должна возникнуть мысль: «Ну, раз уж сам уважаемый господин N ничего не понял, то и нам, грешным, стало быть, понимать неприлично. Конечно, работа и впрямь плохая». А между тем, единственное, чего по сути добился господин N – это заявил всему собранию о своих ограниченных «понимательных» способностях и негативном отношении к докладчику.

Третий случай определим как «самоуспокоительный», и этим примером поясним подобное «понимание» и как часть процесса познания, и как состояние. Зачастую люди, сталкиваясь с чем-то для себя новым, пытаются описать это через уже известные им ситуации. И, найдя подходящий синоним, уверяют себя, что всё познали и поняли. Возьмем человека материалистического толка, не интересующегося религией, но в целом на бытовом уровне лояльного к вопросам веры. В туристической поездке, весной, находясь в Палестине, этот человек становится свидетелем схождения Благодатного Огня в храме Гроба Господня. Разумеется, такое уникальное явление вызывает в нашем туристе живой интерес, и он пытается выяснить подробности. Находящийся рядом паломник скромно рассказывает ему, что знает сам об Огне. И вот, услышав эту историю, наш путешественник думает в себе: «Ну вот, теперь я знаю про Благодатный Огонь: когда он начал сходить, каковы его свойства, почему там трещина в колонне, кто находится в Кувуклии, и почему тут так много народа. Огонь зажигает Бог, а может и нет, просто место здесь такое, так уж оно устроено; теперь мне всё ясно и понятно». Согласимся ли мы с этим туристом? Прав ли он, полагая себя всё понявшим и во всём разобравшимся?

Возвращаясь к начальным периодам формирования понимания, находим у И.А. Ильина замечательное высказывание, относящееся ещё даже не к ребёнку, а заранее готовящее нравственную базу его воспитания в лице родителей – мужа и жены: «То, что должно возникнуть из брака, есть прежде всего новое духовное единение и единство – единство мужа и жены: они должны понимать «друг» друга [выделено нами] и «делить» радость и горе жизни; для этого они должны однородно воспринимать [в. н.] и жизнь, и мир, и людей. Здесь важно не душевное подобие, и не одинаковость характеров и темпераментов, а однородность духовных оценок, которая только и может создать единство и общность жизненной цели у обоих. … Ибо только тогда они сумеют, как муж и жена, всю жизнь верно воспринимать друг друга [в.н.], верить друг другу и верить друг в друга. Это и есть самое драгоценное в браке: полезное взаимное доверие перед Лицом Божиим».

В семье легко найти все уровни понимания. Постоянное рядом-нахождение обусловливает бытовой (обыденный) уровень, обеспечивающий нормальное бесконфликтное функционирование каждого члена семьи согласно установленному порядку. Каждый считается со всеми, и всеми учитываются особенности каждого, для чего достаточно простого «поверхностного» понимания. Однако при малейшей дисгармонии или переходе на более тонкие отношения включается углублённое восприятие, затрагивающее более глубокие личностные свойства характера. При этом могут использоваться выше указанные формы – рефлексия, эмпатия, идентификация и др.

В процессе совместной деятельности (приборка, ремонт, строительство дачи, работа на участке и др., даже на отдыхе) проявляется несколько иной уровень: понимание ответственности за общее дело, взаимопомощь, стремление «не отстать», «не подвести», сделать качественно, «на совесть».

В настоящей хорошей семье культивируются дружба и любовь – это ещё более высокие уровни понимания друг друга.

Наконец, подчиняя свою жизнь высоким духовным целям, члены семьи обретают способность видеть друг в друге образ Божий, это открывает им высший уровень восприятия и понимания.

Первые ростки понимания зарождаются у ребёнка в семье. И здесь Ильин мудро советует использовать лучшие национальные сокровища воспитания, он выделяет 10 таковых: 1. Язык. 2. Песня. 3. Молитва. 4. Сказка. 5. Жития святых и героев. 6. Поэзия. 7. История. 8. Армия. 9. Территория. 10. Хозяйство.

Ясно, что язык, речь – основа механизма понимания, поскольку мы и общаемся, и мыслим, и чувства выражаем словесно, и все остальные 9 сокровищ немыслимы без языковой базы. Песня – лирический камертон души, она «приучает человека свободно и самостоятельно участвовать в общественном единении»[1]. Молитва даёт ребёнку духовную гармонию. Сказка, а также поэзия «будит и пленяет мечту. Она даёт ребёнку первое чувство героического … она учит его мужеству и верности; она учит его созерцать человеческую судьбу [в. н.], сложность мира, отличие «правды и кривды»[1]. «Преклонение перед святым и героем возвышает душу: оно дает ей сразу – и смирение, и чувство собственного достоинства, и чувство ранга; оно указывает ей – и задание, и верный путь»[1]. История русского народа есть источник живого научения, мудрости и силы. Душа русского человека должна раскрыть в себе простор, вмещающий всю русскую историю так, чтобы инстинкт его принял в себя всё прошлое своего народа, чтобы сердце его любило все события русской истории. Ребёнок должен научиться переживать успех своей национальной армии как свой личный успех; его сердце должно сжиматься от её неудачи; её вожди должны быть его героями; её знамена – его святынею. Русский человек должен также знать и любить просторы своей страны: её жителей, её богатства, её климат, её возможности. Понимая страну, легче понять и её людей. В ребёнке также «должна проявиться склонность к добровольному, творческому труду и из этой склонности он должен почувствовать и осмыслить Россию как бесконечное и едва початое трудовое поприще. Тогда в нём пробудится живой интерес к русскому национальному хозяйству, воля к русскому национальному богатству как источнику духовной независимости и духовного расцвета русского народа»[1].

Возрастая физически и духовно, человек совершенствует механизмы восприятия и понимания. Восприятие человека человеком становится всё более осмысленным. Отражая облик человека, наблюдатель преломляет его через ту систему образно-понятийного знания о людях, которое у него к этому времени сложилось[2]. А она у каждого индивидуальна и своеобразна. Тем не менее, вначале всегда идёт восприятие внешнего облика человека и образ его поведения. И на первый план выступают те качества в облике, экспрессии и действиях воспринимаемого, которые в данных условиях приобретают особое значение для воспринимающего. А степень понимания коренным образом зависит от свойств, состояния и настроенности самого воспринимающего. И при этом, естественно, начинают затрагиваться более глубинные качества как наблюдаемого, так и самого наблюдателя. Здесь полезно вспомнить рассказ Ильина «О призвании врача» и его методе лечения. Для успешности лечения врач тоже должен понять пациента.

«Служение врача есть служение любви и со-страдания; он призван любовно обходиться с больным. Если этого нет, то нет главного двигателя, нет «души» и «сердца». Тогда всё вы­рождается и врачебная практика становится отвлечённым «подведением» больного под абстрактные понятия болезни и лекарства. Но на самом деле па­циент совсем не есть отвлечённое понятие, состоящее из абстрактных симптомов: он есть живое существо, душевно-ду­ховное и страдающее; он совсем индивидуален по своему телес­но-душевному составу и совсем своеобразен по своей болезни. Именно таким должен врач увидеть его, постигнуть и лечить. Именно таким мы должны полюбить его, как страдающего и зовущего брата. … Я должен почувствовать моего пациента, мне надо добраться до него и принять его в себя. Мне надо, так сказать, взять его за руку, войти с ним вместе в его «жизненный дом» и вызвать в нём творческий, целительный подъем сил. Но если мне это удалось, то вот – я уже полюбил его. И там, где мне это не удавалось, там всё лечение шло неверно и криво»[4].

Можно сделать краткий вывод: чтобы глубоко понять человека – надо им переболеть. Переболеть – в плане духовно-нравственном, что и вытекает из замечательного наследия русского философа И.А. Ильина.

Понимание – основа единения людей в истине, добре, красоте и взаимопомощи, чтобы жизнь была осмысленнее, лучше и интереснее.

Интересен вопрос: как соотносится механизм восприятия и понимания с научно-техническим прогрессом? Средства коммуникации развиваются стремительно. Но, к сожалению, они парадоксальным образом служат не сближению людей, а всё большему разъединению их. Общение с человеком вытесняется компьютерной зависимостью, приобретая характер эпидемии. Достаточно вспомнить привычную уже картину в общественном транспорте: все изолированы друг от друга наушниками, мобильниками, планшетами, каждый находятся не в реальном, а в выдуманном, виртуальном мире, построенном на рекламах, соблазнах и откровенно вредоносной информации. Преодолеть эту наркотическую зависимость во имя чистого человеческого общения и понимания – поистине одна из важнейших задач самовоспитания.

Литература

1. Ильин И.А. Путь духовного обновления // И.А. Ильин. Грядущая Россия. Минск, 2009. – 608 с.
2. Бодалев А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М., 1982. – 200 с.
3. Сименон Ж. Мемуары Мегрэ. Кишинев, 1990. – 64 с.
4. Ильин И.А. Путь к очевидности // И.А. Ильин. Грядущая Россия. Минск, 2009. – 608 с.

Никита Иванович Поздняков, капитан 1 ранга в отставке, кандидат технических наук, координатор гражданской инициативной группы «Морской Санкт-Петербург»; Ярослав Никитич Поздняков, капитан 2 ранга, кандидат технических наук