О мистике цареубийства

Цареубийство – один из определяющих феноменов Нового времени. Среди разработок кальвинистских умов, наряду с доктринами предопределения, фундаментальной изменчивости, идеями республиканизма, демократии, общественного договора и оправдания ростовщичества доктрина цареубийства занимает особое место.

Для христианской Церкви император (царь, король) всегда был фигурой сакральной. Согласно христианской мистике, богословию царства, царь есть своего рода местоблюститель Царя царей – Иисуса Христа. Не случайно в Византии имел место такой артефакт, как двухместный трон, символика которого предполагала, что император оставляет первое место за Христом. Император, таким образом, понимался как хранитель трона, который должен передать его Христу в момент Второго пришествия. Упразднение «хранителя трона» означало, таким образом, обрыв непрерывной нити истинной власти и, следовательно, открытие дороги Антихристу.

Говоря об «удерживающем», которому дано сдерживать лавину зла, апостол Павел указывает на римскую государственность, следовательно, прежде всего на символизирующую её фигуру цезаря. Вот почему роль императора признавалась сакральной, а император венчался и помазывался на царство в особом церковном таинстве – столь же важном и принципиальном для Империи и народа в целом, как таинство венчания для обычной семьи или таинство крещения для отдельного человека. Вот почему цареубийство всегда воспринималось в христианском мире как величайшее преступление, подобное убийству самого Христа.

В истории ранней Восточной Римской империи и поздних её осколков случалось немало дворцовых переворотов. Однако убийство монарха, обставленное как «законный приговор» и покушающееся на саму мистику царства – преступление совсем другого рода. Таких великих преступлений история христианского мира знает всего три, каждое из которых становилось ещё одним зловещим знаком, ещё одним витком катастрофы христианского мира. Первой сакральной жертвой революции стал Карл I Стюарт, казнённый 30 января ст.ст. 1649 года в Лондоне Кромвелем.

Судейское действо, разыгранное Кромвелем, и сам «приговор» английского парламента имели все черты уголовного убийства, чуть закамуфлированного под правосудие. Сама же доктрина цареубийства была к тому времени детально разработана кальвинистскими теоретиками, творцами нового мира.

После Амбуазского заговора 1560 года (предпринятой гугенотами неудачной попытки государственного переворота и похищения Франциска II) и десятилетия жестоких гражданских войн, кульминацией которых стала знаменитая Варфоломеевская ночь 1572 года, в кальвинистской среде получают широкое распространение тираноборческие доктрины.

Ведущие кальвинистские теоретики начинают развивать теории, согласно которым цареубийство признаётся не только правом народа, но и прямой обязанностью «лучших людей».

Отсюда берут начало и знаменитые тезисы американской Декларации независимости, провозгласившие право народа на восстание.

В период Французского Просвещения тезисы «прав человека», тираноборческие и республиканские теории, развитые кальвинистами, будут переосмыслены просветителями в чисто секулярном духе. Жан-Жак Руссо объявит кальвинистскую Женеву «идеальной республикой» и «наглядным примером» для современной ему Франции. Взгляд на Французскую революцию 1789 года как на заключительный аккорд Реформации Кальвина, по-видимому, справедлив.

Французские кальвинисты (гугеноты) с гордостью носили и другое свое имя – монархомахи (цареборцы). Многочисленные ячейки реформистов, контролируемые Кальвиным из Женевы, за спинами которых стояли крупные финансисты и аристократы, желающие большей эмансипации от королевской власти, стали настоящей тайной армией, объявившей традиционному христианскому миру войну на уничтожение. А поскольку король и папа были столпами традиции, то на них в первую очередь и обрушилась ярость реформаторов. Итак, король устранялся, чтобы, как говорит апостол Павел, открыть дорогу «тайне беззакония». Последствия не замедлили себя ждать. Кровью Карла I Стюарта был скреплён новый Вестфальский «порядок» Европы, наступивший после истребительной Тридцатилетней войны (1618-1648) и означавший упразднение власти Римской империи на большей части христианского мира.

С этого времени Европа утрачивает былое единство. Время великих походов в Святую землю за отвоевание Креста Господня было окончательно забыто, а христианские народы обратились в национальные анклавы, которые становится удобно стравливать между собой в новых войнах за «права нации».

Первым же действием Кромвеля после убийства короля стал геноцид католической Ирландии. Красная армия Кромвеля (которой будет подражать впоследствии и Лев Троцкий) огнём и мечом пройдёт по землям католиков, сжигая монастыри, храмы, уничтожая кресты и иконы, вешая священников и всех вообще мужчин, женщин и детей. За четыре года карательных экспедиций армия Кромвеля вырежет до 90% населения Ирландии.

Ещё более ужасные события последовали за казнью Людовика ХVI, во время французской революции. Современники рассказывают, как согнанные палачами к эшафоту парижане, в ужасе наблюдавшие за казнью своего короля, были прямо с эшафота окроплены его святой кровью (словно в повторение библейского: «кровь его на нас и на детях наших»). Так ритуально-показательной казнью первого монарха Европы заговорщики отпраздновали уничтожение власти христианской Церкви в самом сердце Европы. Так, под зловещие заклинания о «свободе, равенстве, братстве» французская революция откроет эпоху всеобщей смуты и хаоса. А за казнью короля уже традиционно последует геноцид народа.

В следующие полтора года карательная машина революции уничтожит до миллиона жителей монархической Вандеи (опыт французской «машины демократии» в виде потопления груженных людьми доверху барж впоследствии использует красный комиссар Розалия Землячка в Крыму).

Третьим и самым мрачным злодеянием этого рода стал расстрел царской семьи в России в 1918 году. Преступление это до сих пор покрыто сплошным туманом тайн и недомолвок. Однако и здесь, как и в приведённых выше примерах, многое указывает на сакральный характер произошедшего.

Неоднократно писалось о многозначительной надписи, оставленной среди всевозможной похабщины на стене подвала Ипатьевского дома, воспроизводящей строку из стихотворения Г. Гейне «Валтасар»: Belsatzar ward aber in selbiger Nacht // Von seinen Knechten umgebracht («Валтасар сегодня ночью был убит своими слугами»). Эта строка интересна прежде всего написанием имени вавилонского царя Belsa-tzar, что на «лоскутном диалекте идиша» читается как «Белый царь». Игру слов (легко понятную и по-немецки) использовал уже сам Гейне, с большим сочувствием относившийся к революционному движению. В прижизненных изданиях «Валтасара» можно видеть именно такое написание. Под Белым царём соплеменники Гейне должны были понимать, как нетрудно догадаться, правителей христианских народов, прежде всего, Германского кайзера и Русского царя. В общем же революционном контексте строка Гейне могла быть воспринята не иначе, как призыв и пророчество. Надпись, оставленная в подвале дома Ипатьева, очевидно, и предназначалась народам, которым возвещалось об исполнении этого пророчества.

Таким образом, на цареубийство, то есть убийство местоблюстителя христианского Мессии, указывалось как на действо, символически открывающее двери царству иного мессии, антихристианского. Один царь должен быть устранён, чтобы открыть дорогу царю иному.

О том же незадолго до русской революции писал святитель Феофан Затворник (Вышенский): «Царская власть, имея в своих руках способы удерживать движения народные и держась сама христианских начал, не попустит народу уклониться от них, будет его сдерживать. Как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечь всех от Христа, то и не явится, пока будет в силе Царская власть. Она не даст ему развернуться, будет мешать ему действовать в своем духе. Вот это и есть „удерживающее“. Когда же Царская власть падет и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действовать будет просторно. Сатане не трудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от Христа, как это показал опыт во время французской революции. Некому будет сказать „вето“ властное. Смиренное же заявление веры и слушать не станут. Итак, когда заведутся всюду такие порядки, благоприятные раскрытию антихристовых стремлений, тогда антихрист и явится. До того же времени подождет, удержится».

Владимир Ильич Можегов, православный публицист