«Мемориал»: память или беспамятство?

Широко обсуждаемой в обществе новостью продолжает оставаться ситуация вокруг ликвидации Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал» (признано в России НКО-иноагентом) Верховным судом России. 28 декабря истекшего года было принято соответствующее решение суда, тем самым суд удовлетворил иск Генпрокуратуры.

Отметим, что решение пока не вступило в законную силу, представители «Мемориала» (так для краткости будем называть эту организацию) готовят апелляционные жалобы. Судьба организации неизвестна. Самым вероятным представляется, что Апелляционная коллегия ВС РФ оставит жалобу «Мемориала» без удовлетворения, оставив решение в силе. Но строятся и конспирологические версии. Что в последний момент в дело вмешаются высшие, чуть ли не президентские силы, которые спасут тонущий корабль правозащитников. Их пожурят, но в знак миролюбия и толерантности российских властей и на радость международному либерализму бросят утопающим спасательный круг.

Не испытывая особой и чрезмерной симпатии к «Мемориалу», как юрист не могу не отметить, что решение суда оставляет определенные вопросы. Решение базируется на том, что общество неоднократно совершало административные правонарушения, связанные с неисполнением законодательства об иноагентах. Суд установил, что распространяемые обществом материалы не имеют соответствующую маркировку, которая позволяла бы понять потребителям, что общество является иноагентом. Однако суд, как мне представляется, недостаточно чётко описал еще один из критериев ликвидации некоммерческой организации – грубость нарушений и следующие за ней возможные отрицательные последствия.

Возможно, апелляционная инстанция оценит, можно ли в данном случае обойтись без крайней меры – ликвидации, предоставив «Мемориалу» возможность исправить нарушения в рабочем порядке. Кроме того, возможно, высшая судебная инстанция укажет на реальные последствия нарушений для государства, общества либо отдельных индивидуумов.

Еще большего недоумения добавила исполненная высокой патетики речь обычно немногословных представителей прокуратуры. Как пишет судья в своем решении: «В судебном заседании представители Генеральной Прокуратуры … поддержали административное исковое заявление, просили его удовлетворить, указав на то, что Мемориал в своей деятельности пытается реабилитировать нацистских преступников, дискредитировать органы государственной власти Российской Федерации и создать лживый образ СССР как террористического государства». При этом в самом решении я не нашёл развития этих мыслей, а также выводов суда о допустимости или недопустимости (а, главное, доказанности) таких действий. Про СССР ничего не пишут, все достаточно скучные для рядового читателя ссылки на нарушение маркировки продукции иноагентов.

К чему были произнесены патетические речи, более подходящие процессуальным оппонентам прокуроров – адвокатам, мне так и не стало понятным. Тем более и латиняне, утверждавшие, что «закон суров, но это закон» не были поклонниками ораторских изысков и философских отступлений.

Но, собственно, о «Мемориале». Наша страна пережила немало трагедий в прошлом веке. Имелись и политические репрессии, в той или иной части (это нужно определять специалистам) репрессии были необоснованными и незаконными. Истинные цифры репрессированных до конца не выяснены. От семисот тысяч казненных, как говорят правоохранители, до чуть ли не ста миллионов, как утверждают правозащитники. В любом случае, это достаточно большая цифра, чтобы ее просто так подвергнуть забвению, посчитать малозначительной или «проходной» в отечественной истории.

Как писал И.В.Сталин в своё время, «есть логика намерений, и есть логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений». С точки зрения сегодняшнего более или менее спокойного времени, логики телевизора, мягкого дивана и вкусного кофе, не понять логику предвоенного времени. Реальное враждебное окружение СССР, атакующее новое государство по всему периметру его границ: от советско-финских и советско-польских конфликтов на западе, до набегов басмачей и прочих националистов на юге, и до японских милитаристских интервенций на Дальнем Востоке. Угроза большой войны, ставшая реальностью спустя считанные годы после времени ежовщины. Теракты белобандитов, кулацкие вылазки, вредительство и саботаж. «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту», – еще одна цитата Сталина. Причина – первое в мире социалистическое государство и его ценности, впитавшие в себя ценности тысячелетней России, и враждебное окружение и, как следствие, борьба с Советской Россией не на жизнь, а на смерть.

С точки зрения предвоенного времени масштабные репрессии отчасти объяснимы. Хотя, если говорить о необоснованно репрессированных, оправданы они всё равно быть не могут. Любопытны цифры. В годы массовой хрущевской реабилитации репрессированных (1954-1961 гг.) за отсутствием состава преступления были реабилитированы 737 182 человека, было отказано в реабилитации 208 448 осуждённым (реабилитировано около 78% из числа рассмотренных заявлений). В брежневское время к вопросам реабилитации стали относительно также достаточно избирательно: в 1962-1983 гг. были реабилитированы 157 055 человек, отказы получили 22 754 человека (около 13%). В годы горбачевщины и огульной борьбы со «сталинизмом» в 1988-1989 годах были пересмотрены дела на 856 582 человека, по ним реабилитировано 844 740 человек – почти 99% обратившихся (практически все)! Огульная борьба со «сталинизмом» и такую реабилитацию можно назвать подобным образом. Справедливое возмущение общественности вызывали подозрения, что в эти 99% могли попасть и пособники нацистов, и вредители, всякого рода действительные враги народа. Они ведь все тоже боролись с коммунизмом… Немалый шум в своё время наделала чуть не состоявшаяся реабилитации военного преступника фашистского генерала фон Паннвица.

Сама ситуация как с правовой точки зрения, так и с общественно-политической является очень сложной. С одной стороны, Российская Федерация является правопреемницей СССР. Распад Союза воспринимается большинством россиян как трагедия. Значительные свершения советского периода – фактически создание с нуля крупного промышленного производства в предвоенный период и восстановление народного хозяйства после войны, сама великая Победа 1945-го года, достижения в области науки, техники, искусства и культуры, вызывают поддержку и восхищение. При этом беляки и басмачи, буржуазные националисты в Прибалтике и на Украине, власовцы и разного рода вредители боролись именно против советской власти и весьма часто с оружием в руках. Эта публика никак не может быть реабилитирована (а, как я писал выше, в течение многих лет реабилитировались чуть ли не все поголовно).

Надо сказать, что только с начала 90-х в России появилась более или менее понятная законодательная база как инструмент для реабилитации – в частности, Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». Огульная реабилитация была остановлена – за период с 1991 года по 2004 год из 970 тысяч заявлений о реабилитации положительно было рассмотрено 630 тысяч (около 65%). Появилась возможность не массовой штамповки, а вдумчивой работы, когда, как говорится, можно отделить овец от козлищ. Например, кулаков, стрелявших из обреза по советским сельским активистам, от трудолюбивых крестьян, ставших жертвой оговора. От эсэсовцев из национальных корпусов и легионов времен Великой Отечественной и до огульно репрессированных целых народов. От вредителей и террористов из троцкистского подполья до честных инженеров и военных. От священников, покровительствовавших бандеровцам, до пастырей, сосланных и расстрелянных за неосторожно сказанное слово.

При этом забывается, что именно советское руководство первым выступило за массовую реабилитацию незаконно репрессированных. В середине 50-х из ГУЛАГа вернулись к нормальной жизни сотни тысяч политзаключенных, если бы не советское государство им пришлось бы ждать освобождения от всякого рода мемориалов и их западных покровителей (то есть до скончания века).

Однако нельзя не отметить, что советской власти нет, и мы живем в другую эпоху. И сейчас критика (в том числе и огульная) коммунистической идеологии и советского государства стала общим местом (во всяком случае, у значительной части правящей элиты и интеллигенции). На щит подняты солженицынщина и шаламовщина, всякого рода штрафники, открывающие глаза зулейхи и просто воровская малина. Они ведь, напомню, тоже «боролись» с советской властью.

Антисоветчина, антисталинизм продолжают быть частью тысячелетнего орудия русофобии в руках наших западных «партнёров». Собственно, они и поднимают вой по поводу ликвидации сомнительных НКО, в России судьба псевдоправозащитников давно никому не интересна. В ряде республик бывшего СССР нацизм юридически реабилитирован. «Лесные братья» и бандеровцы доживают свой век в комфорте и почёте, а советские ветераны под домокловым мечом судебных преследований за якобы совершенные «грехи» в годы войны. В других странах идёт ожесточенная идеологическая война с нашей Победой, нас всех и саму память о войне ежедневно унижают и оскорбляют в т.н. «музеях оккупации» и прочих капищах либерализма.

Вкупе с отечественным единомышленниками, это всё достаточно значительные силы, направленные на борьбу с исторической правдой (в том числе, и о репрессиях).

Как отметил гособвинитель на суде, за последние годы «Мемориал» ни разу не обратился в Генпрокуратуру с просьбой о признании кого-либо жертвой политических репрессий. С одной стороны, это связано с исчерпанием дел по тематике репрессий. Репрессированных, видимо, и в правду оказалось не «сто миллионов». С другой, мы всё дальше отдаляемся от тех времен, и по объективным обстоятельствам актуальность темы угасает.

С третьей стороны, и это опять же отметили на суде, правозащитные организации типа «Мемориала» создавались для увековечивания исторической памяти, но в последнее время сосредоточились на ее искажении – в первую очередь, памяти о Великой Отечественной войне. Второго мы допустить никак не можем, всем, кто оскорбляет и искажает память о войне, не место в правовом поле.

А вот что касается исторической памяти о безвинно репрессированных, мы никак не можем оставить ее на откуп недобросовестным правозащитникам. Государству, видимо, придётся брать инициативу в свои руки и возглавить этот процесс. Должны быть и музеи ГУЛАГа, и памятники жертвам, и книги, и фильмы. Но везде должны быть выверены формулировки, даны объективные оценки. Здесь в помощь государству могли бы быть и научные организации, и поисково-патриотические группы, и волонтёры, и объединения родственников необоснованно репрессированных.

Особенно следует думать над соответствующими разделами школьных учебников и вузовских пособий по истории. Молодежь должна получить объективную и исчерпывающую информацию о периоде политических репрессий, их причинах и последствиях, наказании виновных в развязывании террора против собственного народа. Но, с другой стороны, мы ни в коем случае не должны гробить (в том числе и руками всякого рода иноагентов) молодое поколение чувством вины за несовершённые им деяния, не должны унижать память дедов и прадедов, не должны сеять в умах школьников и студентов уныние и презрение к своей стране.

Константин Борисович Ерофеев, правовед, публицист, Санкт-Петербург